– Я никогда и никому не говорю таких ужасных вещей! – уверенно заявила Юна и добавила на тот случай, если в первый раз показалась неубедительной: – Никогда-никогда!

Тут профессор отвернулся от доски, и мы немедленно прикусили языки. В возбужденно гудящей после инцидента аудитории постепенно воцарилась тишина, разве что кто-то шелестел писчей бумагой или с чьего-то стола звонко падало самописное перо. Дождавшись всеобщего молчания, преподаватель отряхнул руки, но замер на мгновение и с удивлением указал пальцем:

– Маэтр Ваэрд, вы уронили пиджак?

– Нет, магистр, – натужно проскрипели где-то на верхних рядах, по всей видимости, прожигая мой затылок злобным взглядом.

Проблем со зрением у Гаррета Ваэрда точно не имелось: от доски садился высоко, видел далеко, просто глаз-алмаз. И ведь этот… алмазный не соврал: пиджак уронил не он, а я. Вопрос в том, кому униженно поднимать.

Узнать душераздирающую развязку не удалось. Едва лекция закончилась, мы с Юной быстренько собрали вещички и припустили на выход. Подруга уважительно перешагнула через пиджак, не подумав за ним наклониться, а я мстительно наступила, оставив на черной дорогой ткани фигурный след от туфли. Надеюсь, у Ваэрда свело зубы.

После такого преступления против дорогой одежды из аудитории мы выходили вместе с магистром, более того, практически его перегнав. Наверное, он решил, что лекция была настолько скучна, что новые студентки не чаяли, как сбежать на свободу.

Учебный день пошел своим чередом, а к обеду в мою сторону начал как-то странно поглядывать народ. Не то чтобы я была против такого всеобъемлющего внимания, но на душе стало беспокойно. Даже появилась мысль, что во время лекции по зельеварению, обязательного для магов общего направления предмета, северяне снова по-дурацки пошутили и прицепили мне на спину записку с тем самым бранным словом, каким испачкали доску.

– У меня ничего нет на спине? – атаковала я Юну, когда мы встретились на входе в башню факультета языкознания.

– Есть, – кивнула она. – Мелом чуточку испачкалась. Стряхнуть?

Тут нас нагнали парни из Шай-Эра, направляющиеся на общее для всех студентов по обмену занятие по северному диалекту. Для всех, кроме Мейза, само собой – воплощенное высокомерие изъяснялся на диалекте получше некоторых северян.

Один из наших земляков, темноволосый, худой и носатый, студент Академии высшей магии при королевском дворе, с самым серьезным видом заявил:

– Ты очень смелая, Адель Роуз!

Вот он неловкий момент, когда человек называет тебя по имени и фамилии, а ты не можешь даже его шутливое дружеское прозвище вспомнить. Но точно знаешь, что он живет в верхнем квартале Но-Ирэ, куда простые смертные со своими каменными домишками в один этаж просто не вскарабкиваются.

Он сжал мое плечо – кстати, больно – и добавил, словно благословлял на новую войну с северным полуостровом:

– Мы никогда не забудем ни тебя, ни принесенную тобой жертву!

Не поняла…

– Почему это прозвучало так, будто вы собрались меня съесть в голодную зиму?

Теплота во взгляде и голосе человека, который сразу после знакомства сморщил нос и пробормотал приятелю: «Ни одной симпатичной девчонки в группе», по-настоящему удивляла. Понимаю, еде необязательно отличаться писаной красотой, но все равно странно.

– Ты большая молодец! – похвалил он. – Даже шутить в этой ситуации можешь.

– Что такого случилось, что вы всем коллективом меня как в последний путь провожаете? – уточнила я, сбрасывая тяжелую мужскую руку, по-хозяйски поглаживающую мое плечо.

– Разве не ты вызвала на дуэль какого-то северянина? – недоуменно спросил он.

Мы с Юной настороженно переглянулись.

– Нет, конечно! Перед первой лекцией местные пытались над нами некрасиво подшутить, и я поцапалась с этим парнем.

– И все? – Земляк озадаченно почесал затылок.

– Все, – согласно кивнула я, но беспокойство, поселившееся внутри, переросло в тревогу.

– Тогда почему на турнирной доске написали твое имя и какого-то Ваэрда?

– Что еще за доска?!

Оказалось, что такая действительно существовала, и во время экскурсии нас даже подводили к этой главной достопримечательности Элмвуда. Просто в тот момент меня больше интересовал вопрос, где находится лазарет и как до него добраться, не издохнув по дороге, поэтому доска помнилась, как в тумане.

Висел этот рупор студенческой жизни напротив столовой, и на нем действительно были начертаны наши с Ваэрдом имена, разделенные знаком «противостояние» на первородном языке.

– Ой! – испуганно промычала Юна, прикрыв ладошкой рот.

Я тоже подумала «ой», но только ругательством. К тому же в глаза бросалось, что в моей фамилии сделали ошибку и превратили из «розы» в «заморыша». Похоже, в этой академии у народа вообще были большие проблемы с грамотностью.

– Это законно? – спросила я ни к кому не обращаясь.

– Шай-эрские фамилии сложно переводить на диалект, – попыталась оправдать Юна чужую безграмотность.

– Я о дуэли.

– Ну… в правилах академии написано, что за магические конфликты отчисляют без права восстановления, но стороны могут выяснить отношения на арене, официально объявив о поединке.

– Ты читала устав? – изумилась я.

– А ты нет? – в свою очередь удивилась Юна. – Я неделю со словарем сидела.

Вместе с официальным приглашением из Элмвуда мне прислали разные брошюры с требованиями, описанием клубов и прочей студенческой ерундой, но кто изучает устав учебного заведения? Тем более написанный на диалекте! Я не знакома ни с одним человеком… ни с одним, кроме Юны. Даже Мейз не стал напрягаться, а уж он любитель.

Правила казались очевидными: не укради у соседа, не брось во врага своего разящего заклятия, не взломай кабинет ректора. В идеале вообще никогда не знакомься с ректором – меньше знаешь, лучше спишь. Не хулигань на улицах столицы, никогда и ни за что во хмелю не попадайся городским стражам. Но мы приехали в Норсент! Тут все не как у нормальных людей. В смысле, не как у шай-эрцев.

– Идем! – Соседка решительно схватила меня за руку и потянула в противоположную от столовой сторону.

– Куда?

– Во внутренний двор. Сейчас как раз большой перерыв.

– Как это связано?

– В одном из зимних писем Гаррет рассказывал, что в теплую погоду во время большого перерыва старается выйти во внутренний двор и подышать воздухом, там красиво и тихо. Можно спокойно почитать, пообщаться…

– Со статуей драконовой химеры, – подсказала я.

– С друзьями и с природой! – сердито поправила Юна. – Уверена, мы найдем Гаррета там. Если с ним спокойно поговорить, то все разрешится. Я верю, что он хороший!

– Особенно когда держит зубы сомкнутыми, – с сарказмом поддакнула я.

– Просто он не ожидал, что я приеду из Шай-Эра. А так… – Она замялась, понимая, что попала в логическую ловушку и пытается защитить человека, который вообще-то уже доказал, что является редкой скотиной. – Он очень добрый.

– Жаль, ему никто об этом не напоминает.

– Адель! – остановившись поперек людского потока, с отчаяньем воскликнула подруга. – Отчего ты всегда думаешь о людях плохо?

– Потому что они не позволяют подумать о них хорошо, – пояснила я. – Забыла? Твой парень вчера оказался так хорош, что ты едва не казнила невинную розу!

– Вот и дай Гаррету шанс доказать нам обеим, что он приличный человек!

С самым серьезным видом я воззрилась на соседку.

– Смотрю я на тебя, Юна, и не пойму, почему его совершенно не видно в темноте? Приходится на ночь снимать, чтобы не светился и не мешал спать, да?

– Что именно? – непонятливо моргнула она и зачем-то провела ладонью по русым волосам, убранным под тонкий серебряный ободок.

– Нимб!

Через высокие решетчатые окна галереи мы осмотрели внутренний двор. Хорошая погода выгнала на улицу довольно много студентов. Было оживленно. Безразличная к суете драконова химера грела на солнце каменные бока, а на ее морде нахохлились вездесущие воробьи.

Компания парней, перебрасываясь кожаным мячом, случайно залепила им в статую. Стайка птиц сорвалась с насиженного места и синхронно обернулась крошечными ящерками с перепончатыми шипастыми крыльями. Сделав круг над площадью, химеры превратились в воробьев и уселись обратно на нагретый камень.

– Вон он, – указала Юна в сторону скамеек.

Гаррет Ваэрд в белой рубашке с закатанными рукавами действительно принимал солнечные ванны! Закинув ногу на ногу, он с задумчивым видом почитывал какую-то книгу. Рядом стоял открытый термос с напитком. Все, как по рассказанному в письме.

– Поверить не могу, он еще и читает! – покачала я головой.

В смысле, конечно, Гаррет умел читать, слава божественному слепцу, высшее образование получал, но парень с кольцом в брови, выбритыми висками и с повадками варвара на перемене читал книги? Если это окажутся стихи – клянусь! – моя жизнь перестанет быть прежней.

– Адель, постой! – Юна покосилась в окно, быстро облизала губы и с умоляющей интонацией попросила: – Давай я подожду тебя здесь.

Говорили, что зима в Норсенте скорая, часто в середине октября ложится снег. Но пока в воздухе не ощущалось тоскливого холода, в Шай-Эре пахнущего осенними высокогорными цветами и жареными тыквенными пирожками, которые повсеместно продавали на улицах. Вокруг еще царило лето.

Решительной походкой я пересекла двор и утвердилась напротив Ваэрда. Не поднимая головы, он перевел взгляд со страницы на мои ноги в узких брюках и, только закрыв книгу, холодно посмотрел в глаза. Было любопытно, что именно он читал, но томик лежал названием вниз.

– Я видела наши имена на турнирной доске.

– Выбрала место и время?

Не понимаю, как мужчина с таким теплым голосом и внимательными глазами может быть… Гарретом Ваэрдом? Просто вселенская несправедливость.

– Ты их написал?

– Полагаешь, мне больше нечем заняться?

Кто тебя знает? Может, вызвал девушку на поединок и раструбил на весь мир. С другой стороны, мы же не в закрытой темной комнате тряпкой-то швырялись…

– Гаррет, я пришла заключить перемирие.

На этих словах он скрестил руки на груди, приняв настолько вальяжную позу, что захотелось дерзить, а не извиняться. Но поддаваться соблазну, заключая пакт о ненападении, было недальновидно.

– Мне искренне стыдно за брошенную тряпку. Поступок был по-детски глупым. И за случайно уроненный пиджак тоже неловко, – покаялась я.

– Случайно? – насмешливо уточнил он на диалекте.

– Ты был прав, мне следует оплатить чистку. Нет! Я сама отнесу пиджак в прачечную и прослежу, чтобы от него не отрезали ни одной драгоценной пуговицы.

– Даже так?

Односложные, ироничные ответы вызывали беспокойство, но я не теряла бодрость духа. Вернее, старательно его удерживала, хотя задора во мне заметно убавлялось с каждой секундой.

– И давай забудем о нашем маленьком недоразумении, – жизнерадостно предложила я.

– Нет.

– Что значит – нет?! – опешила я.

– В северном диалекте слово «нет» имеет одно-единственное значение: отказ.

– Но я же искренне извинилась!

Он резко встал. Ойкнув, я попятилась, чтобы не уткнуться ему в грудь, и снова оказалась в невыгодном положении человека, который во время ссоры вынужден униженно смотреть снизу-вверх.

– Кажется, ты решила, что я пошутил?

– Тебе не кажется, – согласилась я, больше не собираясь двигаться ни на полшажочка. – Не смущает выйти на арену с девушкой? Гордость не задевает?

– В Норсенте женщины имеют равные права с мужчинами, а моя гордость – не твоя головная боль.

Терпеть не могу, когда парни пользуются физическим превосходством! Сразу хочется отдавить противнику ногу и ударить каблуком по голени, но насилие никак не согласовывалось с желанием уладить конфликт мирно. Впрочем, похоже, мирно он и не улаживался…