Эда остановилась на одной из смотровых площадок. Перед ними лежала долина, обрамленная горами, довольно зелеными для засушливого августа. В легкой дымке тонули дальние склоны. Тишина, особенно при выключенном двигателе «Хонды», словно распирала барабанные перепонки. Огромные сосновые шишки лежали под ногами.

– Теперь ты! – насмешливо сказала Эда, переходя на ты.

– Не боишься? Я давно не водил. Тем более такой, гоночный.

Она покачала головой и показала рукой в перчатке на стоящий в стороне мотоцикл.

– Ладно. – Олег надел шлем, и поехали.

Сначала медленно, потом Ермилов пообвык и прибавил, тут же почувствовал, как Эда чуть нервно вцепилась в его пояс. Одно дело самой управлять, а другое дело довериться едва знакомому человеку.

Слегка закладывало уши от высоты. Иногда встречались туристические автобусы. Их Олег с легкостью обгонял.

Остановились, подъехав к небольшому ресторанчику в горах. Тут росли огромные деревья, и было даже прохладно. Из большой трубы на высоте примерно трех метров за зданием ресторана стекала горная вода. От нее веяло холодом.

Официант принес воды и кофе в маленьких чашечках.

– Тут баранина вкусная, – посоветовала Эда, снимая куртку, оставшись в белоснежной блузке с греческой синей вышивкой по вороту и рукавам. Блузка выгодно контрастировала с кожаной мотоциклетной курткой. Себе эстонка заказала легкий салат.

– Не знал, что есть женские мотогонки, – Ермилов откинулся на спинку стула, оглядывая окрестности. Они сидели во дворе ресторана, в глубокой тени. Чуть выше, на склоне, сквозь сочную зелень проглядывала перекладина загородки и то и дело там виднелись силуэты лошадей. Доносилось их ржание.

– Нет. Мы участвуем в мужских гонках, шоссейно-кольцевых. Когда парней обгоняешь, они всегда списывают свое поражение на то, что просто уступали девушкам дорогу. В Эстонии мало гонщиц. Больше всего в Испании. Я бы хотела там тренироваться. Но у меня недостаточно денег, нет европейского гражданства, – она осеклась и умолкла.

– А на какой скорости ты ездила?

– На тренировках по прямой бывало разгонялась до двухсот шестидесяти пяти километров в час. А вот кстати, на вождение мотоцикла у меня долго не было прав, только недавно сдала. На гоночных байках другое переключение скоростей, а когда я пыталась сдать экзамен на обычном мотоцикле, все перепутала.

– А где можно будет купить какое-нибудь серебряное украшение?

– Пообедаем, проедем перевал, можно будет заехать в Махерас, а потом вниз-вниз через Лефкару и Като Дрис до Ларнаки. Там, в горной деревеньке этих серебряных лавочек на каждом сантиметре. На любой вкус. Ты девушке будешь покупать?

– Жене.

Прозвучали эти слова сухо, так, словно Ермилов хотел поставить на место свою спутницу с ее мотоциклом и с фамильярностью. Эда напряглась и уже до конца обеда вела себя скованно, словно прислушивалась к чему-то, то и дело оглядывалась и почти ничего не съела.

После ресторана она безмолвно отдала бразды правления в руки Ермилова, и он до монастыря вел мотоцикл сам, с удовольствием отдаваясь движению, скорости, хоть и не слишком большой, но достаточной, чтобы адреналин зашкаливал, ведь с одной стороны дороги – пропасть.

За последние годы это был первый и единственный момент эмоционального подъема для Олега. Несколько лет постоянной нехватки денег, ранение, попытки оставить службу и уйти в коммерцию – в конце концов, юристы везде нужны, тем более его уровня… Но не ушел. Более того, наметились перспективы перехода в ФСБ, что его радовало и волновало.

Начали собираться тучи над горами. Они удивили Ермилова, уже привыкшего к яркому солнцу. Перед входом в монастырь Эда обернула бедра тканью, которая имитировала юбку. Тут выдавали эти куски ткани и нечто вроде халатов для мужчин в шортах. Но Олег был в брюках, и заминки с одеждой на входе у него не вышло. По дороге к храму, уже во дворе мужского ставропигиального монастыря, им повстречалось несколько котов. Все они выглядели довольно облезлыми, побитыми в боях.

– Между собой, что ли, дерутся?

– Со змеями, – пояснила девушка. Она словно бы оттаяла, выпала из кокона своей глубокой задумчивости, в которую то и дело проваливалась.

После посещения храма они выехали на мотоцикле на дорогу, объехали монастырь и попали на площадку, где стоял очень большой памятник – мужчина в полный рост с пистолетом в кобуре на поясе, в сапогах, в тужурке и с орлом, сидящим на скале, около его ног. Еще один орел находился через ущелье в нескольких километрах от основного памятника. И это впечатляло своей масштабной задумкой.

– Кто это? – Ермилов обошел памятник. – Солидный товарищ.

– Григориос Авксентиу – герой национально-освободительной борьбы. Прятался в монастыре от англичан в монашеском обличье. Его прозвали в народе «Орел Махераса». Несколько раз англичане пытались найти его в монастыре, но не увидели среди других монахов. А потом в паре километров от монастыря у него было еще одно укрытие, в пещере. Там его и убили. Своих товарищей он заставил выйти и сдаться, а сам отстреливался до последнего.

– Герой, однако, – сказал Олег с уважением.

«Везде и всем нужны герои, – подумал он. – А для большинства нынешнего поколения девяностых кумиры – такие, как Дедов, которые отхватили всеми правдами и неправдами хорошую должность и берут от нее все, ничтоже сумняшеся в своей правоте и невзирая на то, что деньги государственные. Да и что им страна?! Стали бы они погибать за нее?».

Когда они спустились в Лефкару, Ермилов вдруг узнал вчерашнюю деревеньку с каменными домами, по которой проезжал вместе с Руденко.

– Так я здесь был, – сказал он, спешившись с Эдой в самом начале торговой улицы – справа и слева поблескивали витрины ювелирных магазинчиков. Тут же торговали кружевными салфетками, скатертями, покрывалами, которые трепетали при легких порывах ветра, вывешенные у входа в лавочки.

– Когда? – как-то резковато спросила Эда. Поняв, что тон слишком груб, она добавила с улыбкой: – Когда ты успел?

– Да как-то случайно. Таксист завез, – выдавил Олег. Ему не понравился вопрос.

Он купил жене серьги, браслет и брошку из финифти в виде рыбки.

– В отель? – спросила Эда. – Или поедем искупаемся? Есть один пляж неплохой. Там народу мало и спуск в воду хороший. Ты как?

– Да хорошо бы, – Ермилов отер лоб. – Только я без купальных принадлежностей, если можно так выразиться.

– Можно и голышом. – Она откинула волосы назад, прежде чем надеть шлем. И тут же рассмеялась: – Да не пугайся ты так! – Эда открыла бардачок под сиденьем и покачала в воздухе своим купальником. – А тебе, так уж и быть, разрешу купаться в трусах, или заедем по дороге в любую лавочку, плавки купим. Идет? А тебе понравился мой мотоцикл? – Она посмотрела с иронией на то, как Олег уже привычно оседлал «Хонду», собираясь вести.

– Если хочешь… – посторонился Ермилов.

– Ладно, рули сам.

Тут вдруг обрушился ливень. Туча подкралась с вершин Троодоса незамеченной, обвалилась серой массой ливня. И сразу со склонов потекли желтые потоки с мелкими камнями, выливаясь на дорогу и беспрепятственно стекая через асфальтовое полотно дальше – вниз-вниз. Мотоцикл было тяжело удерживать, но Ермилов справлялся. Останавливаться на такой узкой дороге опаснее, чем ехать, – сзади в стоящий байк могли въехать машины, движущиеся следом.

Но наконец они сбежали из-под тучи и чем ближе к морю, тем быстрее очистилось небо и придавила жара. Намокшая одежда почти сразу высохла.

До вечера они провели время на пляже. Купили по дороге еще и пару полотенец, на которых загорали, обсыхая после заплывов. Эда ненавязчиво расспрашивала его про семью, про работу. Олег высказал ей такую же версию, какую недавно сообщил Луке, о том, что работает юристом в маленькой фирмочке, торгующей медтехникой. Разомлев на солнышке, голову он все же не терял.

Через пару часов Ермилов почувствовал, что сварился на солнце, как ростовский рак.

– Елки-палки, я, похоже, обгорел! – сообщил он, натягивая рубашку и испытывая жжение на коже – на плечах и спине.

– Отвернись, – попросила Эда, решив снять еще влажный купальник. Она переоделась. И они, вдруг притихшие, поехали к отелю. Эстонка сама вела мотоцикл.

Словно исчерпали всё общение, да и не о чем им говорить. И он, и она чувствовали, недоговоренность – темнили оба. И у каждого на то были свои причины.

Расстались там же, где и встретились утром, у кортов. Пожали скромно друг другу руки, он поблагодарил за поездку, и Эда уехала, мигнув на повороте задней фарой и стоп-сигналами.

Корт был освещен, Ермилов раздвинул кусты и заглянул. Увидел двух мужчин в белых шортах и майках. Мяч с гулким хлопком, напоминающим выстрел, ударялся о головы ракеток. Игра шла динамично…

Олег понаблюдал за любительским матчем. С тоской подумал, что уже хочет домой. Август в Москве выдался холодным. Утром разговаривал с Люськой, коротко, чтобы денег не проговорить. Она успела сказать, что ходят в куртках, даже шапку охота надеть.

Поднявшись в номер, Ермилов оторопело застыл на пороге. Постель оставалась аккуратно застеленной, но его вещи из сумки кто-то раскидал по всей комнате. Первым порывом было пойти и устроить скандал на ресепшене. Но, переждав минуту, остыв, Олег спокойно запер номер изнутри, даже на цепочку закрыл и стал собирать и проверять каждую вещь. Ничего не пропало. Так же методично осмотрел весь номер, заглядывал за кровать, под кровать, ощупал плафоны ночников около кровати. Не нашел «жучков», однако решил в номере не разговаривать по телефону ни на какие темы.

Заяви он о погроме, горничным попадет, да и только. Ведь ничего не пропало. А горничные ни в чем не виноваты. Похоже, снова акция запугивания, как ночные телефонные звонки, чтобы не расслаблялся.

«Чего ж это меня взяли в такой плотный оборот?»

Ермилов принял прохладный душ, но облегчения от солнечных ожогов это не принесло. Он с сожалением подумал, что нет рядом Люськи. Она бы помазала ему спину каким-нибудь своим душистым кремом, поцеловала в затылок, и все прошло бы.

Провозившись полночи на жарких простынях, он все же уснул, но в девять был беспощадно разбужен звонком от Руденко.

– Приветик! С добрым утром! Тебе еще нужно то, что просил?

– Угу, – Олег приподнялся на локтях, оглядываясь так, словно из-под кровати вот-вот вылезет микрофон прослушки. – А может мне дискету захватить?

– Да есть у меня. Давай, как договаривались. В 12.00 на месте. А то эти увальни с часу до четырех отдыхают. Перерыв у них обеденный, понимаешь ли. До встречи.

Ермилов включил телевизор и из российских новостей узнал о том, что почти в двухстах километрах от Североморска во время учений пропала атомная подводная лодка «Курск». Лодка перестала выходить на связь еще 12 августа, в субботу. Как раз когда Олег первый раз встречался с Руденко. А потом подлодку нашли на дне, на глубине в сто восемь метров. Когда «Курск» пытался произвести пуск ракеты, раздался взрыв…

«Все как-то одно к одному, – подумал Олег о России. – Как будто карабкаемся на песчаный холм, а песок осыпается и осыпается из-под ног. Вот завершающий громкий аккорд девяностых – ситуация такая, что нет подходящей техники, чтобы поднять подлодку. Дожили. Пропадут теперь ребята».

Настроение новость не улучшила. Да и жара донимала. Он глянул на себя в зеркало, обнаружив в отражении красного обожженного солнцем человека.

– И мальчики кровавые в глазах, – пробормотал Ермилов и подумал: «А голос у Руденко веселый. Нарыл что-то. Хоть не с пустыми руками из этого вертепа уеду».

* * *

Колокольчики над дверью звякнули, когда Олег вошел в книжный. Соглядатай сегодня в желтой футболке с непонятной надписью остался снаружи, поглядывая внутрь через витрину.