– Контрабандой занимался, – предположил Ларч, и остальные согласно закивали.

Есть граница – есть контрабанда.

Хапаранда – не исключение.

Конечно, наркотики, но ответственность за большую часть контрабанды лежала на ЕС, который запретил продажу снюса во всех странах союза кроме Швеции. Запрещенный для продажи товар, который невозможно купить законно, а в паре сотен метров – его легальное изобилие. Естественно, он становится контрабандным. Снюс привлекал не только рискованных подростков, желавших подзаработать, провезя через границу на упаковку-другую больше разрешенного. Большие объемы позволяли получать высокую прибыль. Так что русский контрабандист вполне мог оказаться на лесных дорогах.

– Краска на камнях: мы знаем, от какой она машины? – поинтересовалась Ханна.

– Пока нет. Возможно, узнаем в течение дня.

– Но мы, конечно, полагаем, что на него наехал кто-то из местных умельцев?

– Почему? – спросил Людвиг.

– Дорогу в глуши нужно знать, тебя туда не приведет никакая карта или GPS.

– Разумно, значит концентрируемся на округе Овребюгден. Я займусь поиском людей для обхода домов.

Ханна внутренне соглашалась. Начать с чего-то нужно, а таким образом район поиска сужался, хоть и все равно состоял из двух десятков деревень с 350 жителями, разбросанными по территории в пару десятков миль.

– А не двое ли русских участвовали в той стрельбе около Рованиеми неделю-две назад? – спросил Морган, очевидно, все еще погруженный в мысли о финских автоматах и русских. Все понимали, о чем он. Какие-то переговоры, которые пошли не по плану. Финская полиция не запрашивала помощь, так что никаких подробностей они не знали.

– Думаете, эти события как-то связаны друг с другом? – спросил Людвиг, как обычно произнося яркое раскатистое «р», характерное для диалекта Смоланда.

– Не помешает проверить.

– Могу я, – предложила Ханна, и никто не возражал.

– Рованиеми. Это значит, что к нам пришлют финнов?

– Посмотрим, – ответил Гордон и снова привлек внимание всех за столом. – Мы нашли то, что осталось от мяса, которым отравились волки.

– Правда? – удивилась Ханна. – Когда?

– После того как вы вчера нашли тело, мы с соседями остались и продолжили поиски, – сказал Морган, положив в рот печенье «Браго».

– И?

Она ждала, пока Морган прожует печенье и запьет его кофе, прежде чем ответит, дернув плечом.

– Ничего особенного. Оно лежало там, на камнях. Из-за него еще несколько птиц и лиса лишились жизни.

– Есть у нас предположение, кто его туда положил? – спросил П-У.

– Не-а, но землей по соседству владеет Хеллгрен.

Все кроме Людвига кивнули почти одновременно. Моргану не нужно было пояснять.

Антон Хеллгрен.

Подозревался в грубых нарушениях правил охоты, использовании добытой незаконно дичи, отравлении.

На него подавали заявление за незаконную охоту на рысь, королевского орла, росомаху и медведя.

Дела заводились, но он никогда не получал наказание и даже не был признан виновным.

– А что это за яд, нам известно? – спросил Людвиг. – Можем ли мы отследить его происхождение?

– В НВИ сказали, что волки погибли от отравления альфа-хлоралозой. – ответила Ханна. – То есть обычным крысиным ядом, так что, скорее всего, нет.

– Какие наши действия? – спросил П-У, поворачиваясь к Гордону.

– Никаких в отношении Хеллгрена, по крайней мере, сейчас. – Гордон начал собирать бумаги перед собой. – Ханна свяжется с Финляндией, мы будем каждый заниматься своим. У нас сейчас будет небольшая пресс-конференция, после нее, возможно, мы получим какую-то информацию.

– Поспорим о заголовке? – выпалил Морган, улыбаясь за пышной бородой.

– Лучше не будем.

– Русский бандит съеден волками, – сказал Морган, подчеркивая каждое слово жестом.

– Мы не собираемся рассказывать о возможной национальности или волках, так что так не получится, – сказал Гордон, поднимаясь. Встреча завершилась.

– Жаль, это идеальный заголовок. Русские и волки, они пугают людей больше чем что-то вроде «ваша головная боль может оказаться опухолью», это ведь они обычно используют летом.

– Русский бандит съеден волками, как будет по-фински, Людвиг? – спросил Ларч. Коллега некоторое время думал, молча шевеля губами.

– Venäläisen gangsterin… syönyt sudet.

– Почти, скоро ты и со своей девушкой сможешь разговаривать, – сказал Морган с улыбкой, положа руку ему на плечо.

Жаль, что нет дождя, думал Сами Ритола, прислонившись к березе и закуривая.

Проливной дождь, черные зонты, сдержанные бородатые мужчины в кожаных куртках, старающиеся быть незаметными полицейские с камерами, вдова и дети около открытой могилы. Могла получиться сцена из фильма. Если бы шел дождь.

Но его не было.

Церемония закончилась. Крепкие мужчины один за одним проходили мимо вдовы и двоих детей, что-то тихо произносили, кивали, клали ладонь ей на плечо или руку, выражая поддержку, обнимали. Сами потушил сигарету, выдохнул весь дым из легких и приготовился. Опознаны шестеро из семи погибших на поляне в лесу около Рованиеми. Четверо из них состояли или собирались вступить в Susia MC, одну из старейших банд, появившихся задолго до зарождения Outlaws, Bandidos, Shark Riders, Satudarah и прочих. За последние десять лет количество мотоциклетных банд в Финляндии выросло более чем вдвое, но Susia MC устояла в конкурентной борьбе и даже выросла. Одна из причин, по слухам, – их беспрецедентная безжалостность, другая – хорошие связи с русскими.

С Валерием Загорным.

Очень влиятельный. Очень, очень опасный.

Матти Хусу, рыжебородый лидер банды последние восемь лет, прошел по проходу в сторону парковки, где на своих подпорках стояли мотоциклы, образуя впечатляющий симметричный ряд. Каблуки сапог стучали по асфальту. Сами покинул свой пост под березой и тихо выплыл у Матти под боком, когда тот проходил мимо. Матти, не замедляя шаг, бросил на него беглый взгляд, красноречиво показывающий, что он думает о присутствии Сами.

– Красивая церемония.

Никакой реакции, они продолжили идти дальше. Сами выглянул из-за плеча. Остальные из банды за спиной, все пристально и недружелюбно на него смотрят. Сами кивнул на могилу на заднем плане.

– Пентти, какой парень! Мне нравилась «трайбл» штука у него вокруг глаза, просто класс! – Он снова повернулся к Матти. – Он сделал эту татуировку до Майка Тайсона или как, знаешь?

– Не говори о нем.

– О чем поговорим тогда?

– Ни о чем, нам не о чем разговаривать.

– А у меня есть о чем, и ты знаешь, как я говорю обычно: либо здесь, либо в участке.

Он достал из кармана пачку сигарет и протянул ее Матти, который после пары секунд колебаний со вздохом взял одну. Он остановился, кивнул остальным, чтобы те двигались дальше, пока Сами доставал зажигалку и закуривал.

– Мы хотим одного и того же, – сказал он, выдыхая дым. – Кто-то отстрелил Пентти шею. Так говорят? Отстрелил шею… Да не важно, в любом случае кто-то сделал именно это. И убил других твоих ребят. Я хочу его найти.

Матти молчал, затянулся, посмотрел на остальных, уже сидевших на мотоциклах в ожидании.

– На месте был русский джип, – продолжал Сами. – Мы установили личности еще двоих. Оба русские. Что случилось?

– А ты не знаешь? Ты обычно знаешь все.

– Ну давай, помоги немного.

– Ты никогда его не найдешь.

Сами вздрогнул. Такое безапелляционное утверждение конечно вызывало вопросы. Вопросы, на которые не только он хотел получить ответы.

– Ты знаешь, кто он? Где?

Матти молча посмотрел ему в глаза, своим видом демонстрируя, что уже, кажется, сказал слишком много. Сами покачал головой и озабоченно окинул взглядом бородатого главаря.

– Матти, дела обстоят вот так. Ребята из Оулу уже взяли дело на себя. Если газеты продолжат писать, то скоро подключится Хельсинки, тут можно набрать политические очки, знаешь, всерьез заняться бандами, организованной преступностью, и все такое прочее. Сюда приедет больше людей, здесь будет больше ресурсов, за вами будут следить сутками, что усложнит вам ведение дел.

Он замолчал и затянулся, глядя Матти в глаза, чтобы отследить реакцию на его маленькую речь. По крайней мере, она, похоже, заставила задуматься.

– У тебя комар на лбу.

– Чего?

– Комар, – повторил Сами и показал на него. – На лбу, я могу его прихлопнуть, но тогда твои парни меня пристрелят.

Матти раздраженно провел по лбу, посмотрел на пальцы и повторил движение в противоположную сторону.

– Расскажи, что знаешь, мы возьмем чувака, а вы продолжите обычные дела, хорошо и нам, и вам.

– Забудь, Сами. Он мертв.

Сами поймал спокойный взгляд главаря. Почувствовал, как сильнее бьется сердце. Это правда? Он сознался? Могла ли услышанная им и сразу отвергнутая теория оказаться правдивой. Ему нужно больше информации. Как он умер, и еще важнее…

– Где он?… Или где… ну ты понимаешь.

– Он мертв. Просто еще не знает об этом. – Матти похлопал его по плечу, бросил окурок на землю и пошел к мотоциклу. Сами смотрел на его спину с головой волка и черной цепью в челюстях во всю ширину. Остальные завели моторы, когда увидели его приближение, но никто не сдвинулся с места, пока Матти не уехал вперед. Шум двигателей разорвал тишину вокруг кладбища, когда они тронулись, выстроившись в кортеж.

Сами вернулся на кладбище. Поводов для радости особенно не было, он надеялся добиться большего. Он остановился, взглянул в сторону вдовы и двух маленьких детей, которых, видимо, ее родители вели за руку к припаркованной машине. Конечно, жаль ее, жаль детей, но Пентти 14 из 38 лет провел за решеткой, дважды получал ножевые ранения, один раз – пулевое, так что, как он полагал, то, что Пентти не дожил до преклонного возраста, не могло оказаться полной неожиданностью. Стоит ли ему заговорить с ней? Могла ли она что-то слышать? В кармане завибрировал телефон, он вытащил его и посмотрел на экран. Звонила Швеция.

Раз, два, три, продано за 65 крон!

Полноватый аукционист стукнул молотком по дощечке и вытер платком пот со лба, прежде чем объявить следующий объект для продажи. Ренé сидел далеко справа, как можно дальше от окон с задернутыми шторами в цветочек, которые безуспешно пытались нейтрализовать палящее солнце. В помещении стояла жара и духота, большой вентилятор, медленно вращающийся на потолке, скорее усиливал жар, чем охлаждал. Ренé обмахивался сложенным каталогом, не желая снимать темно-синий двубортный пиджак и сидеть в одной рубашке.

Он регулярно посещал аукционы в Оскугене. И был такой не один. Помещение с желтыми стенами забито народом. Большинство приходило сюда ради развлечения, экскурсии, возможности дешево приобрести что-то, что им нравилось или чему они находили применение. Парочка экспертов тоже присутствовала. Ренé узнал как минимум двоих. Оба пятидесятилетние мужчины, которые часто появлялись на местных сельских аукционах. Они пытались скрыть свои знания, чтобы не привлекать лишнее внимание, но Ренé уже давно за ними наблюдал. Они точно знали, что покупать и за сколько.

Как и Ренé, хоть и совсем по другим причинам.

Сегодня торговали имуществом двух умерших. По всему помещению и наверху на маленькой сцене стояла мебель, фарфор, электрические приборы, светильники, безделушки, картины, ковры, инструменты, зеркала и так называемые микскоробки, которые прямо сейчас выставляли на торги. Коробки с разными мелочами – чья ценность была слишком невелика, чтобы торговать ими отдельно.

– Тут у нас микскоробка номер четыре, – объявил вспотевший мужчина, пока его коллега демонстрировал предметы. – Стеклянный дельфин, три чашки с блюдцами, шар со снегом, металлическая подставка для посуды и, помимо прочего, маленький садовый гном с тачкой. Все вместе – милые вещички. Двадцать крон, кто-нибудь?