Карамболь усмехнулся, вспомнив о своей жене. Его Аэлита танцевала в стриптизе, отдавалась мужикам в привате, и ему совсем не интересно знать, сколько у нее было таких особых клиентов. Зато подноготная Перовой его очень заинтересовала, а информацию он собирать умел, тут ведь главное очень захотеть.

– А может, твой Прокофьев просто плохой сыщик?

– Да, у меня были отношения с Сигайловым, и что?

– Были? А может, продолжаются? Банк ограбили, а отношения продолжаются. Где он? Что с ним?

Сигайлов был тем самым инкассатором, с которым Сивый ограбил банк. Парень сбежал предположительно с деньгами, прихватил одну сумку или даже две. Найти его до сих пор не могут. Так же, как и Пентиума, которого Карамболь объявил крысой. Охота на этого гада продолжается по сей день, только вот на хвост ему наступить все никак не могут.

– Я не знаю.

– Может, он деньги на хранение оставил?

– Мне? Зачем?

– А квартира у тебя откуда?

– Старую продала, новую купила. Кое-что добавила. На честно заработанные купила.

– Это ты Прокофьеву объяснишь, – усмехнулся Карамболь.

– И объясню, мне скрывать нечего!

– А сразу почему не сказала?

– А разве деньги у меня? Были бы у меня – сказала! И вернула!

– А деньги у тебя?

Карамболь сурово смотрел на Вику, но она выдерживала взгляд. Дрожала от страха, вжимала голову в плечи, но глаза в сторону не отводила.

– Нет! Можешь обыскать квартиру! – Она обвела рукой комнату – в совершенной уверенности, что денег здесь нет. Может, они и есть где-то, но не здесь.

– Может, я лучше обыщу тебя? – облизнулся Карамболь.

– Оставь меня в покое!

– Покой нужно заслужить. Давай так, я тебя саму один разок обыщу, и на этом закончим. И тебе хорошо, и Прокофьеву все равно!

– И мне все равно!

– Да? – приободрился Карамболь.

– Я не святая! И от меня не убудет.

– Вот!

– Но я не могу! Ты мне противен! Меня от тебя тошнит! Неужели это так трудно понять?!

Это была самая настоящая истерика, и Карамболь знал, как ее остановить. Он влепил Вике пощечину. От всей души влепил. И она протрезвела – и от неожиданности, и от боли, и от дикого удивления. Она ждала выстрела, а Карамболь чижика съел.

– Успокоилась?

Вика подавленно кивнула.

– Тошнит?

– Тошнит, – не стала отрицать она.

– На работу возвращаешься?

– Нет!

Вика резко наклонилась и обхватила голову руками, стараясь прижать ее к коленям. Карамболь понял, что сейчас она закричит. И очень громко. А убивать ее резона нет. Сам по себе Прокофьев, может, и не опасен, но если он взбесится, если поднимет на уши свое Управление, может начаться ад. И все из-за какой-то сучки, которая не так уж и хороша собой, которая, похоже, на самом деле не знает, куда делся сбежавший Сигайлов. И пропавшие деньги у нее искать бесполезно.

– Ну и хрен с тобой!

Спускаясь вниз на лифте, Карамболь думал о возможной встрече с Прокофьевым. Вдруг он столкнется с ним во дворе. Такое может начаться, и это при том, что игра не стоит свеч.

Прокофьева не было, Карамболь сел в машину, глянул на дом и тихонько шлепнул себя ладонью по виску. И зачем он только сунулся к Вике? Ну нет в ней ничего такого, от чего мужики сходят с ума. И Прокофьев рано или поздно бросит ее. Вот тогда с этой сучкой и надо будет поговорить.

* * *

Бешеров жил в доме, который почему-то принято было называть бараком. Длинное одноэтажное строение из белого силикатного кирпича, разделенное на две половины. Свой двор, отдельный вход, клумба, сад, огород, все как положено. И дом не какая-то развалюха, на фундаменте стоит крепко, ровно, крыльцо, правда, облупилось, краска на газовой трубе потрескалась, вместо стекла в одной форточке вставлена фанера, но это мелочь. Тем более что половина дома принадлежала Бешерову безраздельно. Бабушка очень любила внука, он сел на двенадцать лет, а она слегла, так его и не дождалась. Сиделец вернулся, первое время пил, гулял, затем устроился на работу, привел в дом женщину, даже собирался жениться на ней, но не сложилось. Расстался с любимой, снова загулял, дом опять стал проходным двором. И с друзьями-дальнобойщиками Бешеров пил, и со случайным бабами развлекался, плечевые так и вовсе отсыпались у него после трудов праведных. А потом вдруг все успокоилось. Бешеров разогнал приживал, в доме стало тихо.

– Ну так, иногда приходят друзья, – морщила лоб Ирина Витальевна, его соседка по дому.

Хорошая женщина, добрая, гостей из полиции сразу в дом позвала, чаем напоила. Нервничала она, все в окно поглядывала. Муж с работы должен вернуться, а в доме парни в два раза моложе нее, а вдруг не из уголовного розыска? Вдруг она придумала, что из полиции! У ревности границ нет.

– Все те же, с которыми он раньше гулял? Или какие-то новые?

Саша уже поименно знал всех друзей Бешерова. Всех, которые на виду, всех, которые с ним работают. Столько людей опрошено, в ушах уже звенит от разговоров, а толку нет. Не водил Бешеров дружбу со своими старыми дружками-бандитами, ну, может, иногда пересекался с рахатовскими недобитками, но в дом к себе вроде бы не водил. И друзья-дальнобойщики о них ничего не знали, во всяком случае, не говорили.

– Ну какие новые? – пожала плечами Сивачева. – Они у Рената постоянно новые… Я же за ними не слежу!

За окном открылась калитка, в соседнем дворе появились люди. Ирина Витальевна и хотела бы убедить гостей в своем равнодушии к жизни соседа, но к окну все-таки подошла, глянула, прикрываясь занавеской.

Время уже вечернее, темнело, но Саша довольно легко узнал и Бешерова, и его напарника Колю Валежникова. И девушки с ними, одна симпатичная, другая откровенно страшненькая, и обе затасканные до неприличия. И одна несла сумку с продуктами, и другая, зато мужчины налегке.

– Парень знакомый, не знаю, как его зовут, а девушек я не видела… Хотя нет, одну видела… Ой-ей-ей! – приложив ладонь к подбородку, качнула головой женщина.

– Что такое, Ирина Витальевна?

– Такое прошлым летом здесь вытворяла! Голая по двору бегала! Еще и кричала! Кто догонит, тот… А-а! – Она махнула рукой, не желая продолжать. И все же проговорилась: – Игорь, муж, так возмущался.

– Догнать не смог? – не удержался Паша, чтобы не пошутить.

Саша косо глянул на брата, но тот и без того прикусил язык. Впрочем, Сивачева была лишена чувства юмора.

– Как же он мог ее догнать, если она к нам не забегала?

– Ну да, логично.

Компания зашла в дом, за стенкой послышались голоса, звонко засмеялась девушка.

– У нас тут кухня за спиной, они обычно в гостиной гуляют, но иногда заходят… – тихо проговорила Ирина Витальевна. – Я просила Рената не курить, они не курят. Но иногда бывает, и курят, и… А-а! – Женщина снова, застыдившись, махнула рукой.

– Вы же сказали, что Ренат успокоился?

– Да уже давно не колобродил. Тихо было.

– Совсем тихо?

– Ну не то чтобы совсем. Слышала я недавно мужской и женский голоса. Совсем тихо говорили. И не гуляли.

– А вы не видели этот женский голос, в смысле женщину? И мужчину.

– Да нет, как-то не довелось.

– А хотели увидеть? – прямо спросил Паша.

– Да, хотела, – не стала отрицать Сивачева. – Ренат тогда в рейсе был.

– А у него в доме кто-то жил?

– Ну может, жил кто-то из его друзей. С женой. Или девушку привел. Без Рената какая гулянка? Тихо посидели, тихо ушли.

– А свет в окнах не горел?

– Нет, свет в окнах не горел. Воду включали. Вы же видите, какой Ренат хлебосольный! И в дом водит, и в «семерке» угощает. Ну, может, и за свой счет пьют, но пьют! Он иногда в таком состоянии домой приходит…

– А что за «семерка»?

– Да столовая раньше была номер «семь». Там и сейчас столовая, но не «семь». В одной половине столовая, в другой – рюмочная, муж ее «семеркой» называет.

– И Ренат в этой «семерке» завсегдатай?

– Сейчас не знаю, а раньше да… Вы меня извините, но вам уже пора уходить, муж сейчас придет.

Саша вопросительно посмотрел на брата. Неплохо было бы и с хозяином дома поговорить, может, он пытался догнать кого-то из гостей Бешерова, может, Сивачев знает больше, чем жена. Вряд ли он ведет фотоучет соседских гостей, а если да, то не скажет ничего. Нездоровое любопытство обычно не афишируют, тем более перед женой.

– Может, в «семерку» сходим? – уже на улице, глянув на часы, спросил Паша.

– О Бешерове поговорить? – задумчиво спросил Саша.

В рюмочной они точно ничего не узнают. К кому там обращаться, кто знает Бешерова? У бармена спросить, может, он что-то знает? Но бармены – народ ушлый, на абстрактные вопросы в лучшем случае последуют абстрактные ответы, а так и на хрен послать могут и на корочки не посмотрят.

– А что мы о нем узнаем?.. Следить за ним нужно.

– Гуляет мужик. Дружок с ним. И проститутки.

– Может, он с этим дружком и порешил Вельяминову?

– Он с этим дружком в рейсе был.

– Обмозговать надо, – предложил Паша.

– Надо, – согласился Саша.

Следить за Бешеровым – только время терять, а в отдел ехать не хотелось, домой тоже: и там Лида с Раисой, и там. Зато в рюмочной ни одной женщины, да и мужчин немного, человека три на шесть столиков и две барные стойки.

Саша выбрал главную барную стойку. Он решил ничего не спрашивать, просто слушать, а чтобы не вызывать подозрений, чего он здесь вынюхивает, заказал пару шотов. Душа не требовала выпивки, но и отказываться не стала. И Паша находился не в лучшем настроении.

– Вот скажи, что Райке от меня нужно? – спросил он уже после второй стопки.

– А Лидке? От меня!

– Это мы-то однояйцевые? – раздухарился Паша.

– Спокойно, брат, спокойно!

Саша заказал третью порцию алкоголя, а на пятой или шестой к нему подсела длинноволосая шатенка в приталенном жилете поверх белой кофточки. От нее пахло духами. Саша скользнул по ней оценивающим взглядом. Красивая. Нежный овал лица, изящный носик, подкачанные губки. Глаза небольшие, но именно они делали ее не просто симпатичной, а красивой. Худенькая, стройная.

– Водки! – всхлипнув, сказала она. Девушка обращалась к бармену, но при этом не смотрела на него, а Сашу и вовсе не замечала.

Бармен глянул на нее также оценивающе, похоже, он видел ее впервые. Но молча наполнил стопку.

Девушка положила на стойку сторублевую купюру, выпила, выдохнула, постояла немного, опустив голову. И повернула к выходу, даже не глянув на Сашу. Но сделав шаг-другой, вернулась на место. Снова попросила налить и в этот раз выпила сидя. Выпила, уронила голову на грудь, закрыла глаза и затихла.

Саша и хотел было спросить у нее, что случилось, вдруг вспомнил, что Лида в таких случаях могла послать сразу на все тридцать три буквы алфавита, и промолчал. Вдруг и эта красотка несдержанная.

Ясность внесла вторая девушка, такая же темноволосая, стройная и очень симпатичная. Короткая стрижка, высокий лоб, выразительные скулы, четко очерченный подбородок. Она появилась, подошла к подружке, взяла ее за плечи, тряхнула.

– Машка, твою мать!

– Да иди ты! – совсем не зло, хнычущим голосом послала ее несчастная.

– Ну нельзя же из-за этого козла так убиваться!

– Нельзя! – кивнула Маша и снова попросила водки.

– Вон их, козлов, сколько! – глянув на Сашу, сказала ее подружка.

– Мы не козлы! – мотнул головой он.

– Ксюха, скажи им, что все мужики козлы, – не поднимая головы, тихо сказала Маша.

– Мы не такие! – высунулся Паша.

– Маша, смотри, они же даже не мужики! – засмеялась Ксюха.

– Слышь! – скривился Саша.

Девушки, конечно, хорошенькие, но как же он устал от их плоского юмора. И от них самих, в особенности от Лиды с Раисой. Но ведь он же не кричит на всю Ивановскую, что все бабы – суки!