– Он сообщил мне про шляпу, – продолжал Асатуров.

– Это его право, – пожала плечами Полина.

Возможно, Ролан Борисович и питал к ней какие-то чувства, но там, где убийство, это ничего не значило. Не станет Чистяков ее выгораживать и уже рассказал Асатурову все, что узнал. Но шляпа – это всего лишь шляпа, ну, потерялась, что с того?

– И следователь есть, и свидетель. Который видел женщину, которая столкнула Маркушина с обрыва. – Асатуров смотрел Полине в глаза.

– Сторож не мог видеть, – нахмурилась она.

Даже если сторож пошел за ней, но свидетель из него никакой. Потому что не было никакой женщины, кроме нее. А Полина точно никого не сталкивала с обрыва.

– Почему сторож? Это видела горничная, она убиралась на балконе и видела, как все произошло.

– И что она видела?

– Следователь сказал про шляпу. А свидетель эту шляпу видел. На убийце.

– Мою шляпу?

– Розовая женская шляпа.

– Да, у меня была розовая шляпа… И не только у меня.

– А у кого еще?

– Да вы пройдитесь по пляжу, вы увидите с десяток таких розовых шляп! – Полина нервно повела рукой в сторону моря.

– Да, но на месте преступления были только вы.

– На месте преступления?! – растерянно переспросила она.

– Да, на месте преступления. – Асатуров давил на нее взглядом.

– На месте преступления… – Полина кивнула, как будто соглашалась с тем, что Маркушина убили. – Но не в момент преступления… Маркушин гнался за мной, я убежала. Он вернулся к обрыву, и кто его уже там столкнул, я не знаю… Да и шляпу я к тому времени давно уже потеряла.

– Насколько давно?

– Что значит насколько давно? – не поняла Полина.

– Сколько прошло времени с того момента, как вы потеряли шляпу, до убийства. Я понимаю, время вы не засекали, но примерно сказать можете…

– Я не знаю, когда убили Маркушина! – Полина потрясенно смотрела на Асатурова.

Теперь она знала, зачем в разговоре со следователем нужны адвокаты. И почему на допросах нельзя поддаваться эмоциям. Только с холодной головой или с чьей-то помощью можно избежать словесных ловушек вроде тех, которые расставлял сейчас Асатуров.

– Но его самого вы знали?

– Чистяков должен был вам все рассказать, – поморщилась Полина, с неприязнью подумав о Ролане Борисовиче.

– Да уж просветил…

– И теперь вы думаете, что я отомстила Маркушину!

– Зачем вы ходили к обрыву?

– Просто захотелось…

– Вы не выслеживали Маркушина?

– Нет, конечно…

– А почему он за вами гнался?

– Увидел меня, побежал.

– Увидел, как вы к нему подкрадываетесь? Чтобы сбросить его с обрыва.

– Не подкрадывалась я.

– Но он вас увидел.

– Вам не кажется, что разговор заходит в тупик?

– Мне кажется, что разговор заходит в тюремную камеру, – совершенно серьезно сказал Асатуров.

– За что? – Полина потрясенно хлопала глазами.

Она понимала, что подозрение в убийстве падает на нее, но садиться в тюрьму из-за какого-то ублюдка – это слишком. Но, увы, все к этому шло, и сейчас она ясно осознавала это.

– За убийство.

– Я не знаю, как там высоко. – Полина приложила руку к груди, пытаясь успокоить дыхание. – Но там высоко! А я боюсь высоты!

– И что?

– Как вы себе это представляете? Я разбегаюсь, чтобы толкнуть Маркушина, он отходит в сторону, и я лечу с обрыва!.. Да я бы не в жизнь на это не решилась!

– А разгоняться обязательно?

– Конечно! Вы сравните, какой комплекции Маркушин, какой комплекции я… Да я бы его с места не сдвинула, даже если бы разогналась!

– Ну да, комплекция у Маркушина серьезная. – Асатуров задумался, вселяя в Полину надежду.

– Не смогла бы я его столкнуть, – закрепляя свой вывод, с чувством облегчения сказала она.

– Но кто-то же его столкнул.

– А сам он упасть не мог?

– Я же говорю, человек его столкнул. В розовой шляпе.

– Мужчина или женщина?

– Мужчины не носят женские шляпы, – качнул головой следователь.

И Полина готова была согласиться с ним, но с одним лишь только уточнением.

– Когда не сбрасывают других мужчин с обрыва, – сказала она.

– Хотите сказать, что мужчина мог надеть вашу шляпу?

Полина пропустила этот вопрос мимо ушей.

– Так мужчину видел свидетель или женщину?

– Ну там сложно было разобраться, все-таки далеко было, а у горничной проблемы со зрением, – замялся Асатуров.

– Проблемы со зрением?! – ахнула Полина. – Да там нужно стопроцентное зрение, чтобы увидеть шляпу. А чтобы разобраться, мужчина там или женщина, нужна подзорная труба!

– У женщины очень хорошие очки для дали. – Следователь заметно стушевался.

Зато у Полины возникло чувство окрыленности, она поняла, как чувствует себя адвокат в час своей славы. Когда одной точно подмеченной деталью рушит обвинительные редуты, возведенные прокурором вокруг своего подзащитного. Сейчас она была сама себе адвокатом. Причем успешным!

– А у меня бинокль! – донеслось вдруг с соседнего балкона.

От неожиданности Асатуров слегка вздрогнул. А Полина улыбнулась, увидев, как на лоджию выходит Максим. Свет в его номере не горел, на балконе тоже, но вечерние сумерки еще не сгустились до ночной темноты, и его достаточно хорошо было видно.

А вот как Максим стоял за открытой дверью в свой номер и подслушивал разговор, Полина не заметила. Но ведь хорошо, что подслушивал. Это куда лучше, чем волочиться за шаловливой вдовушкой.

Максим вплотную подошел к перегородке, отделяющей один балкон от другого.

– Извините, что подслушал разговор.

Ни чувства вины в его взгляде, ни раскаяния, на следователя он смотрел с вежливым нахальством. Да, подслушивал, но ведь Асатуров тоже далеко не ангел, набросился на несчастную женщину…

– Во-первых, это не разговор… – Следователь начальственно нахмурил брови.

– Неужели допрос? – усмехнулся Максим.

– И что вы видели в бинокль?

Асатурову ничего не оставалось, как взять себя в руки и попытаться извлечь пользу из возможного свидетеля.

– Я видел, как один мужчина столкнул со скалы другого. – Максим повел рукой в сторону белой скалы.

– Когда вы это видели?

– Ну, в районе двух часов, меня после завтрака тошнило, не знаю, может, что-то съел… Не буду утомлять вас подробностями. В общем, в районе двух часов меня отпустило, захотелось движения, я вышел на балкон…

– С биноклем?

– Ну да… – Максим почему-то не выдержал удивленный взгляд следователя, отвел глаза.

И Асатуров, заподозрив неладное, усилил натиск.

– Зачем вам биноколь?

– Вообще-то мне говорили, что окна моего номера будут выходить на море, – вздохнул Максим.

– И что?

– Ничего! – так же резко ответил Максим.

И, глянув на Полину, ясно дал понять, что не станет отвечать при ней на каверзные вопросы. И судя по легкой насмешке, которая пробежала по его губам, Асатуров правильно понял этот посыл. Да и Полина, не дура, догадалась, но даже не изменилась в лице. Ну нравится мужчине подглядывать за полуголыми женщинами, на то он и мужчина. А если Максим собирался подглядывать за другими мужчинами на пляже, то это его личное горе. Он бросил ей спасательный круг, как после этого она могла осуждать его за возможную ошибку природы?..

– И вы видели мужчину в розовой шляпе?

– Ну, возможно, это была женщина. С борцовскими плечами.

– С борцовскими плечами?

– Ну да, широкие такие плечи, покатые… И спина открытая, в смысле без лифчика, – последнее слово Максим произнес едва слышно.

– А в лицо вы его видели?

– Нет… Он исчез из виду, не поворачиваясь ко мне лицом. Резко появился, столкнул мужика и сам стал падать, ну назад… Этот со скалы, к морю полетел, а этот назад, в кусты… Кусты там зеленые…

– Понятно, что зеленые, – в раздумье проговорил Асатуров.

– И шляпа с него слетела, я затылок успел разглядеть. Широкий такой затылок, мощный. И бритый.

– Широкий бритый затылок?

– Мужик это был. В женской шляпе.

– А почему вы об этом никому не сказали? – встрепенулся Асатуров.

– А кто у меня спрашивал?

– Вы должны были сообщить об убийстве.

– А я откуда знал, что это было убийство? Думал, голубки там играются.

– Голубки?

– Ну, если мужик в женской шляпе был…

– Со скалы столкнул.

– Куда столкнул? С камня? Откуда я знал, какая там высота, может, метра два всего.

– Сто два метра.

– Ничего себе! С такой высоты убиться можно!

– А почему, по-вашему, я здесь?

– Я так понимаю, вы следователь?

– Правильно понимаете. Я могу с вами пообщаться? – спросил Асатуров.

И, не дожидаясь ответа, направился к Максиму в люкс. Полине он велел оставаться в номере.

Максим пошел открывать следователю, Полина наделась, что разговаривать они будут на балконе, но, увы, они остались в номере. Мало того, Асатуров задвинул дверь, чтобы Полина не могла подслушивать. Впрочем, она уже могла не волноваться. Максим отвел от нее подозрения, и, пожалуй, она должна была его за это благодарить.

Глава 4

Море близко, прямо под ногами, достаточно сделать шаг и отдаться силе земного притяжения. Несколько секунд свободного падения, и до моря будет рукой подать. Только вот Маркушин руку протянуть не смог, разбился насмерть в двух шагах от него. Ролан Борисович Чистяков очень хотел знать, как это все произошло.

Он стоял на краю того самого обрыва, в темноте, под луной, звезды зажигались одна за другой, создавая притяжение, обратное земному. Небо тянуло вверх, море вниз, и это противодействие создавало чувство равновесия, которое позволяло возвышаться над бездной с чувством уверенности в себе. А ведь кто-то мог подкрасться к нему сзади, толкнуть в спину… И вряд ли это будет Полина.

Смерть Чистякова не пугала. Ему сорок девять лет, он хоть и чувствовал себя молодым, но жизнь уже, можно сказать, позади. Да и нет у него ни жены, ни детей, которых нужно растить и содержать, если он вдруг уйдет из жизни, никто и не заметит. Если вдруг, то никто ничего не потеряет. А сам он свою смерть как-нибудь переживет. Есть же что-то там на том свете, не может ничего не быть. Ему ведь многого не надо, вселиться душой в какой-нибудь камень на вершине горы, лежать себе, не чувствуя ни холода, ни влаги, и думать, размышлять. Пока человек думает, он жив. Даже если он камень…

Тридцать лет отдал он службе, сначала срочная в армии, затем высшая школа милиции, работа в прокуратуре и следственном комитете. Его табельным оружием считалась авторучка, но стрелять боевыми все же приходилось. Два покушения на жизнь пережил, а сколько было просто угроз. И ничего, до пенсии дослужил.

Под ногами где-то далеко плескалось море, легкий шум волны доносился до слуха. А ветер не беспокоил, тихо вокруг, ни в спину не дунет, ни в лицо. И листва на деревьях не шелестит. А их здесь много, и кустарников хватает, особенно вокруг камня, на котором он стоял. Жесткие кусты, колючие, из их веток хорошо плести терновые венки. И ежевика под ногами вьется колючими змеями, даже по камню стебли пустила. Маркушин запросто мог споткнуться и свалиться с обрыва. Но версия с несчастным случаем уже отпала. Местные оперативники отыскали свидетеля, который видел, как Маркушина толкнули в спину.

Сразу после разговора с Полиной Ролан отправился к месту преступления, но по пути столкнулся с местным следователем, потерял много времени, к утесу вышел, когда уже стемнело. О чем в общем-то не жалел, хотя ничего интересного не нашел. Кроме ощущений, которое испытывал Маркушин, когда стоял на краю обрыва.