Лайн Нунес рассмеялся изумленным, отрывистым смехом. Джеана сама с трудом верила собственным ушам. В глубине души она вынуждена была признать, что у этого человека есть определенное мужество. И все равно он был чудовищем. Чудовищем из сказок, которым матери пугают детей, чтобы те слушались. Но сюда, в Орвилью, это чудовище все же явилось, и дети погибли. Одного из них зарубили мечом еще до того, как он пришел в этот мир.

Она снова оглянулась через плечо и увидела, что Родриго Бельмонте улыбается странной улыбкой, глядя на де Раду. Никого на свете не обнадежило бы выражение его лица.

– Ты знаешь, – сказал он, и его голос снова звучал спокойно, почти непринужденно, – я всегда думал, что это ты отравил короля Раймундо.

Джеана увидела изумление и тревогу на изборожденном морщинами лице Лайна Нунеса. Он резко повернулся к Родриго. Этого он явно не ожидал. Он подъехал ближе к Капитану. Посмотрев на Гарсию де Раду, Джеана увидела, как тот открыл рот и снова закрыл его. Он явно усиленно размышлял, но она не заметила в нем никакого страха даже сейчас. Кровь сочилась из раны на его лице.

– Ты бы не посмел произнести подобное в Эстерене, – наконец сказал он.

Его голос теперь звучал мягче. В рядах джадитов снова возникло напряжение. Последнего короля Вальедо звали Раймундо – это Джеане было известно. Он был самым старшим из трех братьев, сыновей Санчо Толстого. Вокруг смерти Раймундо ходили разные слухи, и в них упоминалось имя Родриго Бельмонте, что-то насчет коронации нынешнего короля Вальедо. «Аммар ибн Хайран мог бы рассказать мне об этом, – внезапно подумала Джеана и покачала головой. – Нелепая мысль».

– Может быть, и нет, – ответил Родриго по-прежнему мягко. – Но мы не в Эстерене.

– И ты считаешь себя вправе бросать ложные обвинения кому угодно?

– Не кому угодно. Только тебе. Вызови меня на дуэль. – На лице Капитана все еще держалась эта странная улыбка.

– Вызову, когда вернемся домой. Поверь.

– Не верю. Сразись со мной сейчас или признайся, что убил своего короля.

Краем глаза Джеана видела, как стоящий рядом с Капитаном Лайн Нунес сделал рукой странный, беспомощный жест. Капитан не обратил на него внимания. Его настроение как-то изменилось, и Джеана впервые почувствовала, что боится его. Этот вопрос – смерть короля Раймундо – был, по-видимому, его больным местом. Она заметила, что Велас тихо подошел и встал рядом с ней, словно хотел защитить.

– И не подумаю. Только не здесь. Но повтори это при дворе – и посмотришь, что я сделаю, Бельмонте.

– Родриго! – услышала Джеана хриплый голос Лайна Нунеса. – Прекрати, во имя Джада! Убей его, если хочешь, но прекрати сейчас же.

– Но именно в этом и заключается проблема, – ответил Капитан из Вальедо тем же напряженным голосом. – Мне кажется, я не могу.

Джеана, стараясь разобраться в происходящем вопреки буре собственных эмоций, не до конца понимала, что он имеет в виду: не может убить или не может прекратить этот разговор. У нее мелькнуло ощущение, что, возможно, он имеет в виду и то, и другое.

С грохотом обрушился еще один дом. Огонь уже охватил все, до чего смог дотянуться. Больше не осталось дерева, которое могло загореться. Орвилья к утру превратится в пепел и угли, а уцелевшим придется позаботиться о мертвых и жить дальше.

– Забирай своих людей и уходи, – сказал Родриго Бельмонте человеку, который все это сделал.

– Верни наших коней и оружие, и мы тотчас же отправимся на север, – быстро ответил Гарсия де Рада.

Джеана оглянулась и увидела, что холодная улыбка Родриго исчезла. Теперь он выглядел усталым, словно недавняя перепалка лишила его сил.

– Вы пообещали за себя выкуп, помнишь? – спросил он. – При свидетелях. Полный размер выкупа будет установлен герольдами двора. Ваши кони и оружие пойдут в счет первой выплаты. Вас отпускают под обещание заплатить остальное.

– Ты хочешь, чтобы мы шли в Вальедо пешком?

– Я хочу, чтобы ты умер, – сухо ответил Родриго. – Но не стану убивать соотечественника. Скажи спасибо и отправляйся в путь. К слову, сегодня в Фезане ночует пятьсот наемников-мувардийцев. Они уже заметили огонь пожаров. Промедление может оказаться опасным.

«Он собирается их отпустить. Привилегия ранга и власти. Так устроен мир. Смерть и увечья крестьян можно возместить лошадьми и золотом для спасителей…» Внезапно перед мысленным взором Джеаны ясно возникла картина: она плавно поднимается с бурой, опаленной травы, подходит к юному солдату Альвару и хватает его меч. Она почти ощутила тяжесть оружия в своих руках. С потусторонней ясностью она видела, как подходит к Гарсии де Раде, – он уже стоял вполоборота к ней. В своем видении она услышала крик Веласа «Джеана!» в тот момент, когда убила де Раду мечом джадитов, держа оружие обеими руками. Солдатский клинок вошел между ребрами; она услышала крик черноволосого человека и увидела хлынувшую кровь, и эта кровь лилась, пока он падал на землю.

Она никогда не думала, что ее могут посещать подобные видения и тем более что она может ощущать такую настоятельную необходимость сделать это. Она – лекарь, она дала клятву Галинуса сохранять жизнь. Ту же клятву давал ее отец, и эта клятва заставила его спасти новорожденного, хотя он понимал, что это может стоить ему собственной жизни. Так он сказал сегодня ибн Хайрану. Трудно поверить, что это было сегодня.

Прежде всего она – лекарь, это ее священный остров, ее святилище. Она уже стала причиной гибели одного человека сегодня ночью. Достаточно. Более чем достаточно. Она встала и шагнула к Гарсии де Раде. Она видела, как он смотрит на нее, отмечая накидку, покрывающую ее голову и плечи, как носят киндаты. Она читала в его глазах презрение и насмешку. Это не имело значения. Она дала клятву, много лет назад.

Джеана сказала:

– Промойте рану в реке. Потом прикройте ее чистой тканью. Делайте это каждый день. Шрам останется, но заражения можно избежать. Если сможете, поскорее найдите лекаря, который смажет рану мазью, – так будет лучше для вас.

Она даже представить себе не могла, что ей будет так трудно выговорить эти слова. На краю открытого пространства, в тени развалин, она увидела свою пациентку, Абираб, с двумя девочками, которые жались к ней. Их брат, Зири, вышел немного вперед и смотрел на нее. Под его пристальным взглядом собственные слова показались Джеане самым подлым предательством.

Она повернулась и, не оглядываясь, никого не ожидая, зашагала прочь из деревни, между горящими домами, через пролом в ограде. Ее лицо и сердце опалил огонь пожаров, и не было никакой надежды остудить жар ее боли.

Она знала, что Велас следует за ней. Но не ожидала так быстро услышать стук копыт догоняющего ее коня.

– До лагеря идти слишком далеко, – произнес чей-то голос. На этот раз это был не голос Лайна Нунеса. Она подняла глаза на Родриго Бельмонте, придержавшего коня рядом с ней. – Мне кажется, каждый из нас только что совершил поступок, идущий вразрез с нашими желаниями, – продолжал он. – Поедем вместе?

Сначала он подавлял ее своей известностью, потом внушал страх, но недолго, потом вызвал гнев, вероятно, несправедливый. Теперь она просто устала и была рада возможности поехать верхом. Он нагнулся и поднял ее в седло без малейших усилий, хотя ее нельзя было назвать миниатюрной женщиной. Она расправила юбки и нижнюю тунику и перекинула ногу через круп коня позади него. Обняла его руками за талию. Он не носил доспехов. Ночь была тихой, пожары остались позади, и Джеана могла чувствовать биение его сердца.

Они какое-то время ехали в молчании, и Джеана позволила тишине и темноте слиться с ритмичным топотом конских копыт и вновь обрела подобие душевного равновесия.

«Для меня это день встреч со знаменитыми мужчинами», – внезапно подумала она.

Это было бы забавным, если бы в этот день не произошло столько трагедий. Но осознание подобного факта было неизбежным. Человек, за спиной которого она сидела, был известен уже двадцать лет – со времени последних дней Халифата – как Бич Аль-Рассана. Ваджи до сих пор предавали его имя проклятию в храмах во время вечерней молитвы. Интересно, знает ли он об этом, гордится ли этим?

– Вспыльчивость – моя беда, – тихо сказал он, нарушив молчание. Он говорил по-ашаритски почти без акцента. – Мне не следовало бить его хлыстом.

– Не понимаю, почему нет, – ответила Джеана.

Он покачал головой.

– Таких людей либо убивают, либо оставляют в покое.

– Тогда вам следовало убить его.

– Вероятно. Я мог бы, во время первого столкновения, когда мы появились, но не после того как он и его люди сдались и пообещали выкуп.

– Ах да! – сказала Джеана, сознавая, что в ее голосе звучит горечь. – Кодекс воинов. Не хотите вернуться и взглянуть на ту мать с младенцем?

– Я видел подобные вещи, доктор. Поверьте мне. – Она ему верила. Должно быть, он и сам проделывал нечто подобное.

– Я случайно знаком с вашим отцом, – сказал Родриго Бельмонте после еще одной паузы. Джеана оцепенела. – Исхак из киндатов. Я очень сожалел, узнав о его судьбе.

– Откуда… откуда вы знаете, кто мой отец? Откуда вы знаете, кто я такая? – заикаясь, спросила она.

Он рассмеялся. И ответил, к ее изумлению, теперь уже на языке киндатов, довольно бегло:

– Догадаться было не так уж сложно. Сколько в Фезане синеглазых женщин-лекарей из киндатов? К тому же у вас отцовские глаза.

– У моего отца нет глаз, – с горечью возразила Джеана. – Вам это известно, если вы слышали о его беде. Откуда вы знаете наш язык?

– Солдаты обычно понемногу говорят на разных языках.

– Не так хорошо, и не на языке киндатов. Откуда вы его знаете?

– Когда-то я влюбился, очень давно. Собственно говоря, это лучший способ выучить язык.

Джеану снова охватил гнев.

– А когда вы выучили ашаритский? – спросила она. Он снова легко перешел на этот язык.

– Я некоторое время жил в Аль-Рассане. Когда отец отправил принца Раймундо в ссылку за множество прегрешений, в основном воображаемых, он провел год в Силвенесе и Фезане, а я поехал на юг вместе с ним.

– Вы жили в Фезане?

– Какое-то время. Почему вас это так удивляет?

Она промолчала. В самом деле, это не было так уж необычно. Многие десятилетия, если не столетия, семейная вражда правителей-джадитов Эспераньи часто вынуждала знатных людей и их свиты искать убежища и наслаждений в Аль-Рассане. А во времена Халифата немало знатных ашаритов также считали разумным уехать подальше от длинной руки Силвенеса и пожить среди всадников севера.

– Не знаю, – наконец-то ответила она на его вопрос. – Наверное, потому, что я должна была вас запомнить.

– Семнадцать лет назад? Вы тогда были совсем ребенком. Мне кажется, я вас один раз видел, если только у вас нет сестры, на базаре, в палатке вашего отца. У вас нет причин меня помнить. Мне было примерно столько же лет, сколько теперь юному Альвару. И опыта у меня было примерно столько же.

Упоминание о юном воине кое о чем ей напомнило.

– Альвар? Тот, кто взял к себе в седло Веласа? Когда вы собираетесь объяснить ему шутку со стременами, которую вы с ним сыграли?

Последовало короткое молчание, прежде чем до него дошло. Потом Родриго громко рассмеялся.

– Вы заметили? Какая умная! Но откуда вам известно, что это шутка?

– Догадаться было не так уж сложно, – ответила она, намеренно повторяя его фразу. – Он скачет, задрав колени почти до талии. Так же разыгрывают рекрутов-новичков в Батиаре. Хотите искалечить парня?

– Конечно, нет. Но он немного более самоуверен, чем вы думаете. Не мешает его чуточку приструнить. Я намеревался позволить ему опустить ноги перед тем, как мы завтра войдем в город. Если хотите, можете сегодня стать его спасительницей. Он и так уже очарован вами, вы заметили?

Она не заметила. Джеана никогда не придавала слишком большого значения подобным вещам.

Родриго Бельмонте резко сменил тему:

– Вы упомянули о Батиаре? Вы там учились? У сэра Реццони в Соренике?

Она снова была сбита с толку.

– А потом полгода в университете в Падрино. Вы что, знаете всех врачей на свете?