И он выходит. Смоляные кудри. Орлиный нос. Мужественный подбородок с ямочкой. Косая сажень в плечах. Амалия тает под его взором – так будет и со всеми представительницами прекрасного пола в зале, от знатной мэйс до вертлявой торговки-лоточницы, снующей с орешками и цукатами между рядов кресел и скамеек. И многие мужчины захотят быть похожим на бесстрашного обаятельного разбойника, забыв о том, что он всего лишь актеришка.

Но все они – и зрители, и актеры, и дюжие охранники, и зазывалы, и все-все не знают крайне важных вещей, тайну которых Марко Синомбре намерен пронести сквозь свою жизнь и затем прихватить с собой на тот свет.

Изначально не было никакого Марко Синомбре. У него от рождения совершенно другая фамилия, не имеющая отношения к прозвищу приютского сироты. Нет официального наследника знаменитого Гвидо, а завещание поддельное. А как же те самые полотна, спросите вы, холодея от возможной догадки, и будете тысячу раз правы. Только не произносите этого вслух, иначе театр останется без хозяина.

Гениальный маг-живописец, создавший множество декораций-сфумато, только что вышел из гримерки. Все картины, охраняемые дюжими парнями, – подделка, как и магические оттиски Печати Леонардо на них, указывающие на авторство великого Гвидо Алмазные Пальцы. А в личном кофре Марко Синомбре не три разрешенных Магистратом портрета, а десяток. Так, на всякий случай – вдруг придется круто изменить жизнь и исчезнуть. У самого-то Марко никакой Печати Леонардо нет и в помине, не имеет он права на магию сфумато, он преступник с точки зрения всех трех Храмов и гражданских властей заодно…

Спектакль начался. На сцене разворачивалась та самая безумная скачка, полюбившаяся публике. Слышались крики, рукоплескания, бурные восторги и сдержанные одобрения. А из полузатененной ложи, предназначенной для самых богатых и знатных театралов, за действием наблюдал один-единственный зритель, хотя ложа была рассчитана на десять персон. Он выкупил ложу за огромную сумму в триста гольдано – так же как сделал и вчера вечером. Крепкий старик в черных с золотом одеждах – смуглый, седобородый, с крючковатым хищным носом и властным, умным, полным колючей злой иронии взглядом. Была и третья составляющая во взгляде – тщательно подавляемое отчаяние. Его левая сухая кисть с узловатыми пальцами (безымянный был украшен брачным перстнем с турмалином) сейчас лежала на бордюре ложи, выступая из полумрака, как будто отрезанная от тела безвольная часть, но вот и она исчезла.

Старец убрал руку, досмотрел до конца сцену погони и высидел в ложе почти весь первый акт целиком, бдительно присматриваясь к игре Марко в роли разбойника и соблазнителя. А затем с достоинством покинул здание театра в сопровождении двух дюжих стражей в подбитых волчьим мехом плащах.

Глава 2
Хороший рыцарь – мертвый рыцарь

– Эолова башка! Как я устал!

Марко со стоном повалился на низкий диванчик в своих комнатах на постоялом дворе тетушки Элегии, старой девы с рейтарской выправкой, доставшейся этой достойной даме по причине сугубо отцовского воспитания.

Он имел полное право так говорить. В последний день гастролей Марко пришлось подняться в пять утра, поскольку, будучи хозяином всей своей театральной империи, он был обязан завершить массу важнейших дел, прежде чем приступить к исполнению главной роли в вечернем представлении. Он успел все: и расплатиться в лавках, и снести свои личные сбережения в парочку банков, где меняли золото на боны и именные выписки, и подмаслить кое-каких чиновников (если не задобрить их по мелочи, в следующий раз запросят за аренду городской недвижимости втрое больше), раздать указания всем своим подчиненным, чтобы каждый винтик в хорошо отлаженном механизме работал как положено. Тетушка Элегия, хозяйка постоялого двора, с удовольствием позволяла арендовать свои помещения для театра на весь сезон – от гостевых комнат до конюшни, – потому что пестрая актерская братия подчинялась железной дисциплине, установленной Синомбре раз и навсегда. Он не церемонился с нарушителями, рассчитывая в тот же день и выставляя вон из труппы, а потому нарушителей не было давно.

За окнами с толстыми дутыми стеклами мягко летели хлопья снега, кружившиеся в свете факелов, на которые по установленному обычаю в складчину раскошеливался весь квартал, считающий себя приличным и более-менее зажиточным. Зима – время для гастролей по теплым южным окраинам Сумары, поближе к бесшабашному Галанту, только репертуар надо чуток сменить. У тамошнего народа кровь горячая, да и галантцы из разряда аристократии подтянутся полюбоваться на пьесы в декорациях-сфумато, а эти господа отличаются вольными нравами. Трагедии и драмы долой! Да здравствуют комедии и легкомысленные любовные истории с обилием песен и непременной фривольной составляющей!

Только вот есть одна загвоздка: надо было выезжать из Фьоридо раньше недели так на три. Засиделись артисты, потому что репертуар шел на ура, а доход превысил возможные ожидания. Часть труппы и вовсе теперь захочет отдохнуть неделю-другую, насладиться сезонной премией и пожить на широкую ногу. Повозки с реквизитом и женщинами – от примадонны, пяти актрисочек второго плана и плясуний до белошвейки и поварихи тоже вскачь не полетят. Путь-то займет почти месяц, ибо впереди еще и горный перевал, пролегающий от южной окраины Ледяных пустошей практически до границы с Галантом. Перевал этот, скорее, представляет собой невысокие остатки горного плато со срезанной верхушкой – над этим немало потрудились в свое время рыцари-«землегрызы», наладившие прямой путь между двумя королевствами. Не будь перевала, пришлось бы двигаться в объезд горной цепи, которую из-за камнепадов и селей не зря когда-то называли Убийцей Путников.

Сейчас там никто не гибнет. Горы укрощены, а хозяева суровых Ледяных пустошей, род Ди Йэло, по двустороннему договору Сумары с Галантом контролируют смертельно опасную зимнюю погоду на перевале – дабы торговые караваны беспрепятственно могли двигаться в обе стороны даже в холодное время года. Но как ни крути, дорога время отнимет. Путешествуй Марко в одиночестве, он бы втихаря прибегнул к сфумато, сократив путь от пейзажа к пейзажу (такое можно вытворять только рыцарям Храмов по разрешению своих Командоров), но с толпой народу дельце не провернуть. Погода же Марко вовсе не указ, не указ. Но – тсс, этого никому знать не нужно.

Кстати, о Ледяных пустошах…

Фьоридо взбудоражен не только последними театральными представлениями. Прямо скажем, если бы не риск виселицы и прочих возможностей расстаться с жизнью, горожане (независимо от принадлежности к сословиям) могли бы и народные гуляния устроить. Интересные новости путешествуют быстро: вроде как пятого дня расстался со своей нечестивой жизнью сам Лодовико Ди Йэло Третий, нынешний мессир Ледяных пустошей. Владения рода Ди Йэло прилегают вплотную к округу Фьоридо, они воистину огромны. Случился у Лодовико поединок со старшим сыном Командора Первого Храма, да и ухайдакали рыцари друг друга насмерть.

– Причина? – вполголоса шушукались обыватели по трактирам.

– Да кто их разберет, благородных! С жиру перебесились, поссорились из-за бабы, нахамили друг другу, перешли дорогу в финансовых или политических интересах – все что угодно.

Правда, сына Командора, мессира Томазо Де Лаго^[4], искренне жалели, занеся его смерть в личную безразмерную копилку грехов Нечистого во плоти, мессира Лодовико. Томазо никому не сделал зла и любил жизнь во всех ее проявлениях. На теплых плодородных равнинах, принадлежащих его роду, снимали обильные урожаи трижды в год, земли были полны живности. А какую красоту он навел: хоть лес, хоть роща, хоть луг, хоть озеро – загляденье! И налоги Де Лаго брали щадящие, не в пример жадной семейке Ди Йэло.

Только ненависть не разбудишь одними высокими налогами. Мессир Лодовико прославился по полной, да не лучшим образом. Ему приписывали громкие заказные убийства неугодных – с помощью стали или яда (включая вероломное нападение на собственного старшего брата); смертельные или финансовые подставы парочки приятелей (рыцарей Третьего Храма, стремительно делающих карьеру в Совете); похищения хорошеньких девиц. Да если бы только простолюдинкам подолы задирал, а то ведь высокородным мэйс во время весеннего карнавала нельзя было полагаться даже на охрану из слуг и собственных братьев – охрана будет перебита, а девушка обесчещена.

Все, что творил Лодовико с юных лет, покрывал и оправдывал его собственный отец, Армандо Ди Йэло, сделавший младшего сына наследником после странной смерти старшего. Слепая отцовская любовь сносила все – тем более что в молодости, по слухам, сам Армандо тоже не был образцом благонравия. Пять лет он продержался в Командорах Третьего Храма – а потом, после рождения младшего сына и какой-то непонятной беды, случившейся с женой, вдруг ушел в отставку и занялся воспитанием детей. Какие плоды принесло его воспитание, судить было можно по бесчинствам Лодовико, названного так по имени прадеда.

А имя это пока что чтили и помнили. Лодовико Второй был великим мастером сфумато. Он входил в число тех рыцарей, что свергли жестокого короля-чернокнижника и уничтожили призванные про́клятым родом демонические силы, требующие все новых человеческих жертв в умирающем, истерзанном стихиями и злой волей мире. Мир выстоял. С тех пор и правил Сумарой Совет, а потомкам рыцарей-освободителей навечно были завещаны Уставом каждого Храма места в этом Совете. Согласно местам – и немалые обязанности. Каким бы чудовищем ни был мессир Лодовико, управлять зимним холодом в гигантском климатическом коридоре Ледяных пустошей должен именно он – и этой обязанности и присяги перед Храмом он не нарушал никогда.

Но причиненное им зло осело в свежей человеческой памяти жирным налетом грязи на стенках закопченного котла. А тот факт, что он был убит за пару-тройку недель до собственной свадьбы, и вовсе заставлял простой люд тихо радоваться за несостоявшуюся невесту. Договорной брак был заключен на бумаге, едва малышке исполнилось три года – так часто поступают знатные семьи, не желающие разбазаривать веками накопленное добро. Невесту начали жалеть, и уже давно. Сама она тоже не могла не знать о репутации жениха, а потому должна была готовиться к худшему. Похищенные Лодовико девушки частенько теряли разум – таковы были печальные последствия его несдержанной жестокости. Его старательно избегали даже самые высококлассные куртизанки, берущие плату по сотне гольдано за ночь, а черные с золотом одежды древнего почтенного рода Ди Йэло стали ассоциироваться с неуправляемым жестоким хищником.

– А он точно сдох? – снова и снова задавались вопросом обыватели не только в трактирах, но и в убранных гобеленами залах богатых палаццо.

И важные ответные кивки головой тех, кто считал себя в курсе последних новостей, были восприняты с тщательно скрываемой (а кое-где и неприкрытой) радостью. Может быть, рыцари и вздохнули с облегчением после того, как из их рядов исчезла самая паршивая овца, но Устав не позволяет им терпеть оскорбление памяти друг друга. Осенью и зимой цвет рыцарства Храмов находится во Фьоридо и окрестностях вместе со своими Командорами. Так что веселитесь, господа, тихонько, без демонстрации восторга – а то ведь до плахи во внутреннем дворе Магистрата недалеко.

Вот в какие дни завершал Марко Синомбре свои гастроли во Фьоридо. Теперь он лежал на диванчике, стащив сапоги и с наслаждением закинув свои длинные жилистые ноги на спинку предмета мебели. Ноги-то гудели, побегали с пяти утра до позднего вечера.

– Пабло! – заорал Марко. – Беги на кухню к Элегии, неси, что осталось поесть!

– Уж для вас-то останется! Сейчас все будет! – заверил тот самый Пабло, что поправлял кривые складки на занавесе.