Эмма вернулась, молчаливо подав стакан с водой Калебу, и уселась рядом с ним, спиной прижимаясь к стене, поджав под себя ноги. Калеб, в три глотка осушив стакан, поставил его на тумбочку и нацепил на нос очки, поправив их указательным пальцем. Из-под матраса он вытащил спрятанную пачку сигарет. Вынув одну, затянулся, блаженно улыбнулся и посмотрел прямо на Ричарда.

– Ричи, это дочь мистера Беннета, Эмма, – наконец представил он девушку. – Даже не знаю, как я терплю её столько лет?!

– Это ты меня терпишь?! – возмущённо охнула Эмма, и со всей силы пнула его в плечо, отчего Калеб упал на спину, едва не уронив сигарету.

Ричард с каким-то отчаянным любопытством следил за ними глазами. Они были как брат и сестра, хоть и отпускали колкости в адрес друг друга. Калеб – счастливчик, если у него такие отношения с Эммой. В голове вдруг всплыл их вчерашний разговор с другом. И всё-таки, почему родная семья его выгнала, а посторонние люди приняли с распростёртыми объятиями, дали ему новую семью и любовь? Что могло произойти?

– Калеб мне рассказывал немного свою историю, как его взял к себе мистер Беннет, – медленно промолвил Ричард. Он отлепился, наконец, от стены, присел на свою кровать и потёр пальцами слегка ноющие виски. Пить хотелось невыносимо.

– Сначала мы были врагами и строили друг другу козни, но потом стали одной семьёй, – весело говорила Эмма. Глаза её слегка затуманились. Улыбка девушки стала тёплой и ясной, с какой-то нежностью она посмотрела на юношу, и он ответил ей взаимностью. Калеб потянулся к ней, щёлкнул по её маленькому носу, отчего она смешно наморщилась. Все их движения были пропитаны теплотой и заботой. При взгляде на них сразу складывалось впечатление, что у них близкие и доверительные отношения. Ричард даже ощутил лёгкую зависть, у него никогда ничего подобного ни с кем не было.

– Так всё и было, – Калеб перевёл смеющийся взгляд на Ричарда и указал на него рукой. – А это Ричи. Мы вчера познакомились и решили вместе жить.

Эмма, которая в это время делала глоток воды, вдруг резко закашлялась, прикрыла ладонями рот, во все глаза удивлённо уставилась на друзей.

– И как же вы познакомились?

– Сели рядом в пабе… – Калеб задумчиво почесал лоб, – Ну в этом… Ну как он называется? Там ещё Фрэнки работает…

– «Мэд Хорс» – в один голос воскликнули Ричард с Эммой и удивлённо переглянулись. Юноша улыбнулся ей, одной из своих самых приятных улыбок, и вдруг с каким-то удивлением отметил, что щёки девушки слегка порозовели. Она опустила голову, закусила губу и быстро на него взглянула. Глаза её сияли.

– Точно, – Калеб щёлкнул пальцами. Обмен взглядами между Ричардом и Эммой ушёл от его внимания и как ни в чём не бывало он продолжал. – Так вот, мы разговорились, и я понял, что он хороший парень, и позвал жить к себе.

Ричард понял, почему друг смолчал, о причине их знакомства и о краже всех его денег мелкими воришками. Это ведь были младшие братья Эммы и Калеб не хотел её расстраивать. Он решил, что тоже об этом не заговорит. Эмма была такой милой и весёлой, ему не хотелось видеть, как она грустит. Однако же, если ему удастся встретить близнецов, Ричард не сомневался, он отлепит каждому по подзатыльнику, чтоб неповадно было воровать.

– Ричи, ты недавно приехал в Эн-Си?

От размышлений юношу отвлёк голос Эммы. Он вскинул голову, увидев, что она на него смотрит.

– Да, я приехал из Ротфолда вчера вечером, – слегка хмурясь ответил он.

О своём месте рождения Ричард не хотел говорить. Ротфолд являлся маленьким городком, где было чуть больше тысячи жителей и каждый знал друг друга по имени. Сам того не желая, Ричард вспомнил маленькие кирпичные домики, построенные чуть ли не вплотную друг к другу, аккуратные деревянные заборы, за которыми хозяева поливали газон и непременно вытягивали шеи, желая подслушать секрет соседа или очередную выдуманную сплетню, узкие неприметные улицы, по которым носились подростки, задирали девчонок или мальчишек помладше. А если в этом городке что-то случалось, то уже через час все жители знали об этом событии, пылко обсуждали и осуждающе качали головой. Единственной достопримечательностью Ротфолда был старенький музей истории. Маленький и покосившийся, он не разваливался каким-то чудом – старая крыша протекала, половицы поскрипывали при ходьбе, а запылившиеся экспонаты отдавали дань минувшим дням и мало кого интересовали. Музей почти никогда не посещали, и только Ричард проводил там много времени, да и то, потому что заведующим музеем был отец Одри Трентон, уже не молодой сгорбившийся мужчина со смешной бородкой и маленькими добрыми глазками, он часто болел, сильно кашлял и часто оставлял Одри в музее за главную. А Ричард, прячась за чучело медведя или за полкой с редкими изданиями древних книг, наблюдал за ней не отрываясь. Наблюдал за тем, как она улыбается или накручивает локон волос на тонкий пальчик, как слегка хмурится, читая свою книжку, звонко смеётся, прикрывая рот маленькой ладошкой, когда пришедшая навестить её подруга рассказывает шутку. Он понимал, что мог показаться одержимым, но ничего не мог поделать, ему так нравилось на неё смотреть. Хотелось подойти к ней, сказать простое: «привет» или, например, «мне нравится ваш с отцом музей», или «а что ты сейчас читаешь?», но он так и не решился, боялся, что она посмотрит на него как на пустое место, скорчит недовольную рожицу и отвернётся, не одарив его и словом, а теперь уже поздно об этом сожалеть.

– Те’ понравится в Эн-Си. Ся' сила в этом городе исходит от молодёжи, – пылко говорила девушка. Лицо её одухотворённо сияло. – Гиллз устроили настоящую революцию – сломали классовый барьер, и каждый могёт быть кем хочет.

Ричард улыбнулся – диалект Кин-Дин для его ушей был странным и смешным, но имел своё очарование. И он думал точно так же, как Эмма. Слышал множество рассказов об Эн-Си от знакомых матери хоть и многие из них имели негативный окрас. Миссис Марч, например, любила строить испуганное лицо и рассказывать, что город полон мафиози, устраивающих перестрелки на каждой улице. Её саму ещё маленькой девочкой увезла оттуда мать, когда отец кому-то сильно задолжал, а после был найден юной миссис Марч на кухне повешенный на простыне, с посиневшим одутловатым лицом и ужасом в глазах. Он до конца не верил в её историю, миссис Марч любила привирать и каждому, кто слушал, рассказывала её по-новому.

– Именно поэтому я и приехал сюда, – сказал он, – для меня это шанс изменить мою жизнь.

Он окинул Эмму любопытным взглядом. Он ничего о ней не знал, но почему-то был уверен, что она творческая личность. По-другому и не может быть, пятна краски говорили сами за себя.

– А ты? Дай угадаю… Ты художница? – с неподдельным интересом спросил он.

Эмма как-то слегка смутилась, опустила голову, посмотрев на свои колени, бросила на юношу быстрый взгляд из-под ресниц.

– Я всегда любила рисовать, – проговорила она, убирая упавшую на лицо прядь волос. – Стать художником – эт’ моя мечта. Ты даже не представляешь, сколько я разукрасила стен в Эн-Си!

– Зато я представляю, – фыркнул Калеб. – Когда мы были младше, то по ночам сбега́ли из дома, и Эмма разрисовывала стены баллончиком. У меня, по-моему, даже где-то была фотография, – Калеб опустился на колени возле своей тумбочки, открыл её, копаясь в ворохе журналов, бумаг, стопок тетрадей и прочего хлама. Ричард смотрел, как он бережно вынул маленький красивый блокнот в кожаном переплёте, открыл его, достав несколько фотографий, слегка нахмурился, взглянув на первую, и быстро её спрятал, будто бы, не желая, чтобы её кто-нибудь увидел, вторую же протянул Эмме.

– Помнишь эту фотку?

Эмма улыбнулась, аккуратно взяла маленькое фото в ладони, внимательно его рассматривая. Ричард с трудом подавил приступ любопытства, его живо заинтересовало, что было изображено на первом снимке, и почему Калеб так быстро его спрятал. Может быть, там было что-то из его старой жизни? Что-то, что он скрывал? Отогнав эти мысли, юноша подошёл к Эмме, нагнулся, через её плечо, всматриваясь в фотографию в её руках.

На ней была изображена сама Эмма на фоне стены, на которой во весь рост была нарисована невероятно красивая смуглая женщина с пышными волосами, повязанными большим алым бантом. Женщина смотрела из-под ресниц, таинственно манящим взглядом, словно заглядывала в душу каждому, кто на неё посмотрит. Совсем как живая, она улыбалась лукавой улыбкой. Эмма же сидела на земле, скрестив ноги и поставив на них локти, в мужском рабочем комбинезоне, явно ей не по размеру, с закатанными рукавами рубашки. Рыжие, тогда ещё длинные, волосы собраны в неряшливый пучок, на щеке пятно от краски. Выглядела она сильно младше, чем сейчас, маленькая и угловатая, она была потрясающим художником по скромному мнению Ричарда.

– В тот день мы, кажется, убегали от полиции, – с теплотой произнесла девушка. – С Калебом всегда попадаешь в какие-нибудь истории.

– Эт’ точно! – согласился Ричард, ни на секунду не сомневающийся, что в компании Калеба он влипнет во множество новых неприятностей. «И мне этого даже хочется, – с удивлением вдруг понял юноша, – хочется и дальше убегать от разных буйных компаний и глотать обжигающий виски прямо из бутылки, хочется орать песни во всё горло, бродя по ночному городу, и чувствовать себя по-настоящему живым, ощущать вкус свободы».

Общаясь с Калебом, даже несмотря на то, что они знали друг друга всего ничего, Ричард чувствовал небывалую лёгкость, которой не было и в помине с его прошлыми друзьями.

– А чё насчёт тя'? – спросила вдруг юношу Эмма.

Ричард нервно улыбнулся, взъерошил и без того лохматые волосы. Он уже делился своими желаниями с Калебом, и тот его не засмеял и не начал подшучивать, но всё равно юноша от чего-то испытал неловкость, когда поинтересовалась Эмма. «Возьми себя в руки, придурок, и не трусь!» – подумал юноша, глубоко вздохнул и медленно заговорил:

– Я хотел бы быть писателем и написать такой роман, чтобы всем просто сорвало крышу. Моя мама была против этого… – он запнулся, вспомнил недовольное лицо матери, как та поджала тонкие губы и неодобрительно покачала головой, когда он только заикнулся, что хотел бы быть писателем. «И чтобы ты заработал, печатая свои книжки? – спросила она его резким тоном. – Ты бы был нищим и никому не нужным!» – Она хотела, чтоб я стал юристом и работал в конторе моего дяди Юджина. Последней каплей стало то, что она нашла мои тетрадки со стихами, и бросила в огонь. Тогда я и решил уехать.

Юноша говорил, горько ухмыляясь. Вдруг он замолчал, смотря на свои колени. То чувство, что он испытал, когда увидел, как горят его творения… Они были сравнимы с потерей родного горячо любимого человека. Он так сильно накричал тогда на мать, что она опешила, не в силах вымолвить ни слова, а он окончательно решил, что сбежит куда угодно, только бы больше никогда не быть дома.

Эмма обеспокоенно нахмурилась, отчего на её лице появилась маленькая морщинка, потянувшись, она положила свою тёплую ладонь поверх руки Ричарда и ободряюще ему улыбнулась.

– Я понимаю тебя, – с грустью сказала она, – Мой папа всегда был против того, чтобы я была художницей. «Этим деньги не заработаешь!» – она передразнила отца, понизив голос и скривив личико. – В итоге я устроилась на «нормальную» работу в магазин «Шляпки от Китси». – Помолчав немного, девушка откинулась на спинку стула. – Ты можь’ хотя бы написать письмо маме, что с тобой сё’ хорошо. Просто без обратного адреса. Ведь она, конеш’ сильно волнуется.

– Ты права, надо написать.

Ричард взглянул на неё, и словно какая-то прочная нить образовалась между ним и Эммой, крепко связывая их вместе, между ними будто бы раскрылось что-то очень важное, по-настоящему объединяющее. «Мы похожи», – подумал он и понял, они отлично поладят. Общие переживания сближают, делают дружбу крепче и доверительней.

– Хреново, когда тебя не принимают таким, какой ты есть или хотят переделать, – тихо сказал Ричард девушке, она кивнула ему, грустно улыбнулась.

– Может, пойдём, прогуляемся? – произнёс внезапно Калеб. Он сильно нахмурился, смотрел куда-то в окно, а не на лица друзей. Было видно, что он явно не хотел продолжать этот разговор.