– Моя слабость, – пояснила старушка, расставляя на столе чайные приборы, – они мне запрещают есть сладости, но когда ж им за мной уследить, – она улыбнулась одними уголками губ и, довольная, причмокивая своей хитрости, принялась за розовый желейный ломтик.

Кола под неодобрительным взглядом бабушки была беспощадно вылита в канализационную трубу через раковину.

– А сами эту гадость пьют.

Лунара улыбнулась, усаживаясь на ажурно плетёный диван из ротанга. Под весом девушки он заскрипел и покачнулся, но быстро притих, сохранив свой аристократичный молчаливый вид.

– Меня зовут Аламия, – представилась, наконец, старушка, расставляя чашки с блюдцами на маленьком журнальном столике возле дивана. – Но ты можешь звать меня так же, как и мою сестру, – просто Мия и без всяких мадам. Мы обе откликаемся на это имя, – она опрокинула заварочный чайник носиком в чашки и разлила горячий чёрный чай.

– Лунара.

В воздухе запахло бергамотом, кипарисом и мятой. Последняя особенно расслабляюще подействовала на Лунару уже с первого глотка. Чай был очень горячим, только это останавливало от того, чтобы не выпить такой вкусный напиток целиком и сразу. Девушка отставила чашку назад в блюдце.

– Лунара, значит. Лунная дева, – улыбка блеснула на загорелом лице. – Ну… – потерла ладони друг о друга Аламия. – Это, конечно, не мое дело, но как я могу не спросить, что забыла столь юная леди в этом доме ворожбы. Должно быть, пришла погадать на любовь? – в тоне её голоса угадывалась то ли насмешка, то ли смесь сарказма и всепоглощающего женского любопытства.

Лунара поджала губы и покачала головой. Веки, как и воспоминания о той ночи, были тяжелы. Глаза пришлось почти прикрыть, глядя через свои ресницы куда-то перед собой, девушка перевела дыхание.

– Я хотела поговорить о том, что со мной произошло, – она не знала, как начать, и сомневалась, стоит ли пугать бабушку в её возрасте своим рассказом. Прекрасно понимая, что возможности кому-то рассказать об этом больше может и не быть, она всё же приняла решение продолжить. Вряд ли она собирается делиться этим переживанием где-то за пределами этого странного, набитого амулетами, дома. – Меня, кажется, хотели убить, – тон её голоса стал очень низким. – Чародей и какая-то девушка.

В воздухе повисла пауза.

– Вот как… – покачала головой бабушка, отпивая из кружки. Пальцы помешивали ложкой сахар, громко стуча о края кружки. – И какому это чародею ты перешла дорогу, милая?

– Без понятия, – задумалась Лунара. – Это случилось очень неожиданно. Там в клубе были парень и девушка. Они выманили меня на улицу и повели за парковку. Они постоянно что-то рассуждали насчёт некоего ордена… Мне даже показалось, что девушка… – брови сжались, образуя высокую дугу. – Ну… Она не человек. Что-то с её лицом было не так. Вернее, вначале-то всё было нормально. Стильно одета, красивая кожа, а потом… – не зная, как описать и какие слова подобрать, она постоянно запиналась. – Она разозлилась и превратилась в нечто, похожее на птицу. Нос-клюв, перья и всё такое. Но меня спасли, – понимая как это звучит всё глупо, Лунара не могла продолжать. Слыша свой рассказ со стороны, она была уверена, что Аламия уже в мыслях набирает номер специальной службы. Не стоит удивляться, когда к ней через пару дней наведаются с проверкой из психиатрической лечебницы.

Когда она подняла голову, чтобы посмотреть на старушку, она сильно поразилась, обнаружив ту весьма сосредоточенной. Лёгкость во взгляде и кокетливость напрочь испарились с морщинистого лица. Аламия выглядела сильно озадаченной и напряжённой, она внимательно изучала рассказчицу с ног до головы.

– Как назывался орден, о котором они говорили?

– Точно не помню, – Лунара потёрла лоб. – Кажется, Арена или Зыриона.

– Азырена… – поправила её старушка и перестала двигать ложкой. Она отложила от себя и кружку, сложив руки прямо перед собой.

– Да, точно! Кажется так, – всплеснула руками Лунара и обрадовалась, что наконец-то вертящееся на языке слово было найдено. Но её восторг быстро улетучился, когда она поняла, что тут что-то не так. «Откуда она знает?» Шок и тревога не позволяли оторвать взгляда от пожилой женщины.

– Расскажите мне, пожалуйста, всё, что знаете, – взмолилась девушка, обхватив подлокотник дивана обеими руками, цепляясь за него, как за некий плот, балансирующий на волнах посреди океана отчаяния.

– Я ничего не знаю, – брови женщины приподнялись. Слегка сведённые к переносице, они образовывали глубочайшие горизонтальные морщины в центре лба. – Милая, а если бы и знала, то уже ничего не помню, к сожалению. С возрастом мне всё труднее вспомнить события минувшей давности. Может в каком-то художественном романе, коих у меня немалое количество, упоминалось это слово. Мелисса дарит мне по одному новому каждый месяц, – сложив руки в ладонях, она продолжила. – Должно быть, те двое оказались, как и я, любителями почитать. О произошедшем тебе всё же лучше поговорить с моей сестрой. Мне очень жаль, что с тобой такое приключилось. Уверена, господь – свидетель твоего спасения. И всё будет хорошо.

Аламия отставила чашку и сочувствующе произнесла:

– Я не могу тебе помочь, – она встала с дивана и медленно зашаркала по направлению к коридору. – Прошу меня простить, но мне пора, пока я снова не забыла что-то важное.

Она проскользнула в коридор и остановилась у тумбочки. Нагнувшись к самому полу, придерживая при этом поясницу, она начала рыться в недрах заставленных полок обувью.

– Через час нужно быть у Марии, это моя соседка, живёт в доме напротив, – маленькие ноги, полностью оплетённые венозной сеткой, на ощупь пытались втиснуться в узкую резинку голенища. – Приезжает сын с внуком, они позвали меня к себе, – Аламия наклонилась и достала из обувницы длинный инструмент. – Заодно верну их садовые ножницы. Такие долгие прогулки и впрямь не для меня, вместе с дождём из головы вся память вымывается. А ты чувствуй себя как дома, – она повернулась к девушке. – Гроза утихла. Допивай чай с мармеладом, не спеши. И будь аккуратна по дороге домой, – как-то неуверенно она добавила: – Господь нас сохранит, – надев наконец обувь, она тяжело и неуверенно зашагала к выходу.

Оставленная ни с чем, раздавленная Лунара смотрела вслед старушке, поворачивающей ключ в замке двери. Смятение и непонимание происходящего, буря эмоций, вновь захлестнувших её, завладели сознанием. Может ли быть такое совпадение, что в одном из романов старушка прочитала это слово и так хорошо его запомнила. Могли ли те убийцы, которые пришли за ней, говорить о чём-то, что было написано в одной из дурацких любовных книг? Да, совпадения случаются. Но только в том случае, если мы сами себя утешаем их существованием.

– Я прошу вас, – собственный голос прозвучал как совершенно чужой, как будто бы принадлежал кому-то другому, незнакомому человеку. – С той ночи… Меня преследуют кошмары. Я вижу их лица во снах. Что, если это не конец?!.. Что, если они вернутся за мной?

Слеза покатилась по щеке и упала вниз. В момент падения на пол ей даже показалось, что она услышала шум от столкновения капли с поверхностью. Звук разбивающегося вдребезги стекла зазвучал в голове. Женщина застыла, стоя спиной к Лунаре. Одна нога, покачиваясь, так и зависла в воздухе, переступая через высокий мокрый порог.

– Пожалуйста, мне нужна ваша помощь. Если вы что-то знаете или слышали… Умоляю вас.

Лунара рухнула на колени, сложив ладони друг к другу, кончики пальцев она приставила к губам. Ей резко стало наплевать на то, как это выглядит, в позе «молитвы» она не сводила взгляда со старушки, её последней надежды, чтобы наконец покончить с этой кашей в голове. Ей отчаянно нужен кто-то, кто сможет ответить на мучившие вопросы. Или хотя бы кто-то, с кем можно поговорить об этом ордене.

Откуда-то сверху донеслись голоса – Мия принимала новых визитеров. В следующее мгновение показалась Мелисса.

– Вы ещё здесь? – она подняла одну бровь, застав Лунару на коленях. Не понимая, что происходит, она фыркнула и отвернулась. – Я думала, ваш приём уже давно окончен. Впрочем, как и дождь, – она кивнула в сторону окна.

Маленькая хозяйка явно давала понять, что дальнейшее присутствие гостей в этом доме нежелательно. Нельзя всё-таки пренебрегать чужим гостеприимством, этому её хорошо научил в своё время отец. Наверное, действительно, пора уходить.

– Встань, дитя, – неожиданное прикосновение руки к плечу заставило вздрогнуть, когда Аламия вдруг оказалась рядом. – Будь аккуратнее, смотри под ноги хорошенько, не падай. А ты чего встала?! – указательный палец был обращён в сторону Мелиссы. – Ну сколько раз мне придётся это повторять и тебя учить. К нам люди приходят в дом, мы же не свиней принимаем. Лучше пойди и вытри пол в прихожей и на крыльце хорошенько уберись, раз дождь закончился. Заодно зайди к нашей соседке Марии, ей нужно вернуть садовые ножницы и помочь на кухне. Давай-давай, ступай.

Быть поруганной на глазах у кого-то, видимо, являлось самым страшным происшествием для юной особы. Самолюбие было задето настолько, что девочка вмиг покраснела и вспыхнула. Сжав руки в кулаки, она поплелась к прихожей. Извлечённые из-под пуфика пара тряпок и длинные ножницы были плотно зажаты под мышкой, когда та скрылась из виду за дверью под сильнейший нарочный хлопок.

– Нынешняя молодежь очень грозная с виду. Но какая же всё-таки ранимая и деликатная внутри, – заметила старушка и велела жестом следовать за ней.

Снова оказавшись возле плетёного кухонного дивана, никто так и не присел. Остановившись напротив кухонного стола, Аламия потянулась за банками и чашками.

– Кофе? Предлагать чаю за такой беседой просто преступление!

Плотный ком стоял в горле, казалось, ни эта уютная обстановка, ни миловидное доброе старушечье лицо пожилой хозяйки и тихая-тихая речь где-то наверху дома не были способны усыпить нарастающую тревогу, поднимающуюся откуда-то снизу живота и обжигающую всё изнутри. Ответа на предложение так и не последовало, не было сил отвечать. Несмотря на обилие крутящихся в голове вопросов, она боялась, что старушка снова встанет и уйдёт, поэтому, чтобы не напугать её, она просто молчала и ждала. Аламия, кажется, уловила её состояние духа и нарушила тишину первой.

– Дитя моё, – она смотрела прямо в глаза и, похоже, вовсе не моргала, – расскажи мне всё, что произошло.

Лунара подняла лицо, чтобы ещё раз встретиться с проницательным взглядом старушки. Голова вновь опустилась, и она уставилась на колени. Смотреть прямо в глаза этой женщины было ещё труднее, чем говорить о случившемся. Повествование получилось достаточно сухим, она постоянно путалась в словах и не знала, как правильно выразить мысль, голова словно опустела, и рассказ звучал совсем по-детски и неправдоподобно, предложения не клеились, язык пересох. Отвечать на экзамене перед преподавателем было гораздо легче, нежели здесь, перед этой незнакомой женщиной.

Два серых глаза были крайне озабочены, глубокая вертикальная складка между бровями поделила лоб надвое. Слушательница и впрямь очень сосредоточенно внимала всем словам, не перебивала и никак не комментировала рассказ. Когда Лунара закончила, пожилая женщина задумчиво потёрла кончиками пальцев подбородок, её глаза расширились, вспыхнули на момент, затем снова погасли, и она уставилась куда-то перед собой.

– Ты пережила страшную ночь, и ничто никогда не заставит тебя её забыть, – многозначительно произнесла она. – Это то, что тебе придется нести и дальше, ты права, этим не поделишься с друзьями, не расскажешь как бы между прочим в колледже, – шершавая ладонь снова накрыла руку девушки, было заметно, что Аламия пытается её успокоить. – Но ты знаешь, у каждого из нас есть то, чем мы никогда не поделимся с другими. Это то, что мы обязаны нести всю жизнь. А ещё наши страхи и мечты стоят в очереди у вселенной и распределяются по жребию «сбудется/не сбудется». Поэтому все мы во власти и воли хозяйки-судьбы.