– Ох, мальчики, как я вас обоих… Привет!

– Лера, ты где?

– Я в кафе. А ты?

– Я дома. Анну Фёдоровну отпустил, тебя потерял.

– Да, сейчас иду.

Выключила телефон и посмотрела на Володю. Он отодвинул поднос, поставил на него почти пустой стакан. В его глазах плясали черти, но он молчал. Она вздохнула.

– Ладно, побегу. Номер телефона дай, у меня аппарат новый, все старые контакты потерялись. Ага, записываю… Пока!

– Пока. Тебя проводить?

Она помахала ладошкой – не надо! И побежала домой. На улице, оказывается, уже темнело – ого, долго просидели…

Сергей с Лизой, весело переговариваясь, возились на диване. Они посмотрели на Лерку совершенно одинаковыми глазами. Она присела на диван, прижавшись к Сергею.

– Не сердись, всего один стакан пива.

– Да нормально всё. Давайте ужинать…

В густой темноте раннего декабрьского утра перед глазами плавали, постепенно теряя яркость цветов, обрывки сна. Ей нужно было переезжать на новую квартиру. Одной. Квартира почему-то располагалась в бывшем универсальном магазине «Чайка», занимавшем весь первый этаж кирпичной пятиэтажки рядом с южнороссийским грузовым портом. Этот магазин Лерка помнила с раннего детства. В одном из отделов гордо возвышалось тёмно-коричневое пианино, а на нём ценник – пятьсот с чем-то рублей. Совершенно немыслимые деньги в конце семидесятых! Лерка училась в музыкалке, но выполнять домашние задания ей приходилось в школьном классе, такую дорогую покупку родители осилить не могли. Она приходила в «Чайку» и рассматривала полированное дерево пианино, борясь с желанием притронуться к нему… И вот сегодня во сне она должна была переехать именно сюда, где жила самая большая не сбывшаяся мечта её детства. Папа пообещал ей привезти вещи мебель на своей машине (которой у него никогда не было). И привёз – это были венские стулья с овальными спинками и гнутыми ножками, круглый стол и какие-то коробки с вещами. Лерка вспоминала этот странный сон и думала – что-то опять происходит в её жизни, такой, вроде, устоявшейся. Да… Устоявшейся, но, похоже, не очень устойчивой.

Лерка готовила завтрак, когда Сергей вышел на кухню, протирая глаза.

– Серёж, ты что будешь? Омлет или с Лизунчиком манные биточки с киселём?

– Омлет. Лера, а с кем ты вчера была в кафе?

Она развернулась к нему, продолжая взбивать яйца.

– С Володей Сибирцевым.

Сергей даже в лице не изменился, только протянул насмешливо:

– Вона как у вас, Михалыч…

Лерка поставила чашку и подошла к столу.

– Серёжа…

Он выставил вперёд ладонь.

– Всё-всё. Я помню, мы это не обсуждаем, это не тема для обсуждения, говорить не о чем и не о ком, давно проехали. Что-то ещё забыл?

– Ты ничего не забыл. Но говорить и вправду не о чем.

Она отошла и продолжила готовить завтрак.

– Лер, а у тебя на балахоне драконы или змеи?

Она посмотрела на свой яркий шёлковый балахон и, не оборачиваясь, произнесла, скрывая улыбку:

– Драконы, Серёжа. Они не подкрадываются и исподтишка не кусают.

– А-а… Зато как подлетят поближе, как огнём полыхнут, только уворачивайся. Ты мне одно только скажи…

Он смотрел в её напрягшуюся спину.

– Мне теперь надо чего-то ждать? Ну, там, опять каких-нибудь перекупленных участков земли в районе добычи полезных ископаемых или прорыва хвостохранилища на обогатительном комбинате? Так, чисто для информации, чтобы врасплох не застало?

– Не думаю. – Лерка поставила омлет в духовку и присела к столу. – Можешь не беспокоиться, таких потрясений, вроде, не предвидится.

– Ну, прям камень с души! Хотя… войска в боевую готовность всё-таки привести стоит, как думаешь?

– Гарантировать ничего не могу, – Лера развела руками, – Давай позавтракаем, что ли, потом войска будешь собирать, воздушно-десантную дивизию не забудь.

– Не забуду. Поищу в других федеральных округах.

– Давай, поищи, поищи.

За завтраком он неожиданно спросил:

– Лера, ты помнишь, что в следующем году президентские выборы?

Лерка слегка поморщилась, выборы она не любила.

– Конечно, слышала. И?..

– Не хочешь вернуться? Надёжных людей в СМИ маловато. Мне нужно, чтобы всё было под контролем.

Она пожала плечами, не выражая особой радости.

– Прямо сейчас?

– Нет, конечно, после Нового года, куда сейчас ехать. А! Я же тебе не сказал! До Нового года никуда не поеду, с вами останусь. Устал, отпуск накопился, да и здесь кое-какие дела образовались.

Лерка была рада, очень рада. Они так редко виделись, давно не были так долго вместе. После завтрака Сергей с дочкой ушли гулять, а Лерка, убрав со стола, устроилась в кабинете, разложив перед собой сигареты, зажигалку и пепельницу, набрала номер Свистуновой. Долго никто не отвечал, Лерка слушала длинные гудки, вспоминала их с Леной северную жизнь. Им было интересно вместе работать, они отлично дополняли друг друга. А уж их посиделки! Есть что вспомнить…

Глава вторая

Елена. Крайний юг Сибири

…Лена положила трубку, сняла очки и подошла к окну, у самых стёкол которого бились под ветром ветви огромной берёзы. К декабрю на ней не осталось ни одного сухого листочка, все сдуло порывистыми ветрами. Здесь, на крайнем юге Сибири, они дули часто и подолгу, приходили с юга, откуда-то из Монголии, выматывали нисколько не меньше норд-оста на Севере. Снега эти ветра не приносили, только сдували небольшие сугробы с мягко очерченных, поросших низким леском гор, которые подступали прямо к посёлку.

Они разъехались почти в одно время. Лена с, тогда уже мужем, фотокорреспондентом газеты «Север» Ильёй Беловым отправилась за тысячи километров, с Крайнего Севера на крайний юг Сибири. У Ильи в этом крохотном посёлке, находящемся далеко в горах, почти за сто километров от райцентра, жила мать. Она тогда тяжело заболела, уже не могла ухаживать за домом и участком, но уезжать никуда не хотела, как её ни уговаривал сын. Она прожила с ними вместе год, а потом тихо ушла во сне. И теперь уже Илья отказался покидать этот дом. За год они превратили деревенскую избу в почти городскую квартиру, с тёплым туалетом, душевой кабиной, горячей водой из водонагревателя. Убрали печку, поставили котёл, который топился углём. Лена увлеклась цветоводством – клумбы полыхали разноцветьем, цветы сменялись в зависимости от того, как весна переходила в лето, а лето в осень – от ирисов к астрам и гладиолусам. Она научилась огородничеству, что для неё было абсолютно новым делом: в отличие от южанки Лерки, которая росла в собственном саду, Лена родилась на Севере со всеми вытекающими из этого последствиями, там даже в теплицах вырастить что-нибудь можно назвать подвигом. Но от кур, свиней или коровы она категорически отказалась – это было бы уже слишком.

Илья много снимал – людей, природу, горы. Поначалу фотографии удавалось публиковать в журналах, они побеждали в конкурсах, украшали интернет-сайты, в том числе и собственный сайт Ильи. Но как-то незаметно увлечением фотографией стало сходить на нет. Причин этому было много, но Лена предполагала, что постепенно Илья утрачивает свежесть взгляда, привыкает ко всему, что его окружает – от людей до гор. То ли ты приезжаешь раз в год с Севера, где почти девять месяцев всё укрыто снегом, и на долю фотохудожника выпадает два основных цвета – снежный белый и небесный синий; и видишь буйство красок, зелени, цветов, восторг от цветовой гаммы выплёскивается в фотоснимки; то ли ты круглый год видишь нормальные времена года. И это тоже становится привычкой. Север уходит из твоих мыслей, твоей души. К сожалению, из души Ильи уходило, осыпалось словно шелуха, главное качество северянина – естественная потребность во взаимопомощи, необходимость совместной работы и жизни.

У Ильи стали проявляться качества, которые Лена называла «кулацкими» – обособленность, неприятие коллективизма в хорошем смысле этого слова, когда считается, что выжить можно только в одиночку, своим огородом и хозяйством. Это сильно царапало её душу, Лена не могла и не хотела так жить, опять же из-за того, что с рождения была северянкой. На Севере никого не считали чужим, не было национализма, и женщина не считалась существом второго сорта – там всё это было неважно по сравнению с угрозами совсем другого, сурового природного характера. Нет, она не строила иллюзий, не идеализировала свою родину, там тоже всякого хватало, но на ментальном уровне, уровне сознания всё обстояло именно так.

Здесь все жили обособленно: все, кто не семья, автоматически считались чужими, врагами, относились к ним соответственно, друг с другом не общались, а проще говоря, друг друга ненавидели, причём, что называется, и по горизонтали – в отношениях между односельчанами, и по вертикали – в отношениях работников учреждений любого уровня и любой функциональности. Она не понимала, как можно жить с такой ненавистью и в такой ненависти десятилетия, всю жизнь. Но думала – вряд ли здесь что-нибудь когда-нибудь изменится в лучшую сторону – в ненависти и обособленности построить ничего нельзя.

Илья этого понимать не хотел. Он сильно изменился. Лена почти перестала его узнавать, он редко улыбался, по утрам стал выходить к бывшей совхозной, а ныне конторе сельхозкооператива, где перед работой собирались мужики. Уши вяли, что они там обсуждали – последние новости из серии кто с кем пил, кто к какой бабе заходил, сплетничали, короче, так, что бабам и делать там было нечего. Любой слух обрастал такими дикими подробностями, что ни один романист никогда в жизни не сочинит. Мужики! И с ними был Илюша Белов. Тот самый, который ради удачного кадра был готов рискнуть жизнью! Тот самый, что с Лерой Шингареевой ездил в экспедицию в северные горы, где опасности подстерегали их на каждом шагу, а жизнь висела на волоске! Тот самый, подскользнувшийся на каменной осыпи берега озера Иманьлан, испугавшись гортанного крика гагары, и чуть не ушедший в ледяную воду вместе с фотоаппаратом! Тот самый, прыгавший от восторга при виде завораживающей картины ледохода на великой северной реке… От того Ильи осталась лишь бледная копия. Общение их маленькой семьи постепенно свелось к нечастым походам в гости к его двоюродной сестре Татьяне. Татьяна с Валерием Дахно были людьми на первый взгляд приятными. Растили троих детей, когда-то сами себя назначили сельской аристократией, Валера числился главой сельсовета, главным депутатом. Разговаривать с ними поначалу было интересно, но когда темы истории посёлка с годами исчерпались, вдруг стало ясно, что больше говорить совершенно не о чем. И вдруг сами собой начинали откладываться в голове наблюдения – считающие себя элитой Дахно, в туалет ходили на улицу, а на кухне вокруг люка подпола расшатались половые доски, уже два года грозившие вот-вот обвалиться… Образование Тани ограничилось одиннадцатью классами, а Валера закончил целое ПТУ по специальности электро- и газосварщик. Аристократия! Упс! Леночка, выпускница университета, журналист с двадцатилетним стажем…

К счастью, встречи эти были нечастыми, только по большим праздникам. Но у Лены даже на это теперь не хватало времени. После смерти Илюшиной матери Лене предложили пройти конкурс на замещение вакантной должности главы поселковой администрации. Она обрадовалась – ну вот, наконец-то настоящая работа, где есть возможность увидеть результаты, сделать что-то полезное и нужное для людей, для детей и их будущего. Ей это удалось без труда – на тот момент она была единственной жительницей посёлка с высшим образованием, а это было решающим по закону фактором. Что началось дальше, ни в каких кошмарах Лене и не снилось.

Она вставала в шесть утра, готовила Илье завтрак и обед, делала заготовки на случай ужина, если обеда не останется на вечер, на бегу красила глаза, выходила за ворота и – начиналось…