1590 – Епископ Дарема заявил, что, по его мнению, ОН считает себя католиком, тайным и осторожным, но совершенно точно «римским зверем». Эти слова сообщил член семьи, переданы через торговца рыбой.

1588 – ЕМУ доносят об уничтожении испанской Армады и о том, что Елизавета в безопасности. ОН открыто осеняет СЕБЯ крестным знамением – об этом заявил человек, работающий на Бердена. Берден лично подтвердил.

Сесил тяжело вздохнул, устало кивнул: совокупное бремя доказательств окончательно лишило его возможности подыскать какое-нибудь невинное объяснение.

– Это раздражает,– признался он.– По крайней мере, он точно не прилагает никаких усилий, чтобы прояснить ситуацию.– Государственный секретарь дважды начинал говорить снова и останавливал себя, пока не изрек: – Очевидно, этого недостаточно. Я знаю… – пробормотал он после короткой паузы.– Но подумайте сами.– Сесил в последний раз попытался выступить адвокатом дьявола: – Если Яков благоволит католикам, разве наш друг мистер Николсон не стал бы свидетелем этого на месте? Он должным образом рассказывает нам о еженедельном богослужении и не упоминает никакой тайной папистской чепухи.

– Сэр, Джордж Николсон одиннадцать лет был представителем ее величества при дворе Якова. Если, как мы опасаемся, ритуалы и вера Якова предназначены только для того, чтобы продемонстрировать их миру, то мир в данный момент сжат до размеров Джорджа Николсона, которому доверили наблюдать за этой комедией и сообщать о ней в Лондон. Мистер Сесил, позвольте мне объяснить, каково это, когда ты в самом пекле и далеко от дома. Мистер Николсон каждый день проводит время рядом с человеком, которого все считают… следующим. Он знает, что некоторые люди в Уайтхолле смирились или больше не задают вопросов, подобных нашим. Если ничего не изменится, нужда в английском посольстве при дворе в Эдинбурге отпадет сама собой. Когда все закончится, Николсон вернется в Лондон вместе с новым монархом. Может быть, любой посол в конце концов начинает служить только самому себе. Мистер Николсон думает: «Я здесь со следующим, а не там с… предыдущей». И тот шотландец думает: «Вот мистер Николсон, мой первый и самый верный английский подданный, который сделает так, как я скажу, который доложит своим временным хозяевам в Лондоне то, что я велю. Он скажет им, что я протестант, и когда настанет день…»

Беллок наблюдал, как истина неотвратимо пробирается в разум Сесила, а затем воспользовался своим преимуществом:

– Несомненно, человек может устраивать спектакль каждое воскресенье, если зрители выигрывают от того, что верят в правдивость его выступления. Как мало усилий требуется, чтобы сыграть воскресного протестанта: все, что ему нужно – это пойти на проклятую римскую исповедь, когда пьеса закончится. И весь Лондон только и ждет возможности оказать ему услугу, которой он желает больше всего на свете.

У Сесила сделался такой вид, словно он вдруг занемог желудком.

– Господин секретарь, мы опаздываем. Это опоздание чревато серьезными последствиями. Мы считаем, что Англии необходим окончательный ответ.

– Скажите мне хотя бы… поскольку я все понял и согласен, Джефф, да, я согласен… кто такие эти «мы»?

Сесил был откровенно раздражен и пытался сорвать злость на посыльном.

– Советники ее величества, члены парламента, лорды, военачальники.

– Так ли это? Возможно, вы всего лишь один человек, по понятным причинам боящийся семьи Стюартов – вы же практически собственноручно проводили леди на казнь. Откуда мне знать, что через вас со мной действительно разговаривают важные люди?

– Я знаю, что вы и сами обеспокоены тем же вопросом.

Роберт Сесил за время этой беседы ни разу не встал, не желая демонстрировать на фоне Джеффа Беллока свой малый рост и телесную немощь.

– Я в курсе, что вы были креатурой мистера Била, поэтому буду считать, что он один из отважных безымянных. У него имеется целый круг единомышленников? Больше, чем я в состоянии отследить?

Но Джефф придержал язык и дождался от Сесила кивка. Испытывая боль от попыток выглядеть массивным и сохранить тело в вертикальном положении, государственный секретарь немного соскользнул с кресла.

Джефф изложил вывод:

– Если Яков – сын своей матери и Рима, если у него душа и намерения католика, страна не выживет, вобрав его в себя. Его остановят прежде, чем он пересечет Твид. Прольется кровь. Граждане будут убивать граждан. Как в Париже. А если он лжет нам и будет нас дурачить всю дорогу, пока не окажется здесь? Все обернется еще хуже. Для всех. По улицам потекут кровавые реки. Что касается тех из нас, кто помог расправиться с его матерью… Да, я склонен думать, что нам – я же не одинок – лучше бы оказаться в Амстердаме.

– Намекаете, что я сын своего отца.

– Ваш отец бы не позволил…

– Что ж, я – не он. Никто не сожалеет об этом больше, чем я, Джефф.

Сесил, наконец, сдался. Джефф это видел; повторное сравнение с великим отцом сделало свое дело, и Беллок испытал облегчение разведчика, который наконец-то отыскал в замке пружину. Государственный секретарь тем временем продолжал сдавать позиции.

– Давайте говорить без обиняков. Возможно, Яков играет роль и прячет сердце римского тигра. До меня доходили слухи, дескать, призрак мистера Уолсингема все продолжает стенать из-за отсутствия у нас полезных сведений по этому вопросу. Полагаю, я тоже виноват. Вы, мистер Бил и ваше окружение думают, что я был легковерен, принимая спектакль Якова за чистую монету.

– Милорд, ни я, ни кто-либо из моих знакомых никогда не усомнились бы в вашем стремлении позаботиться о королевстве, но если их не убедить, они могут поддержать других претендентов. И не только словами.

– Вот мы и добрались до самого главного.– Волосы Сесила были черными, а борода – рыжей, из-за чего возникало (ложное) впечатление, что он красит то или другое.– Вы не хуже меня знаете, что из… сколько их сейчас?.. двенадцати персон с более-менее сносными претензиями никто не является более привлекательным, чем Яков. Я не думаю, что вы или ваши безымянные друзья жаждете увидеть на троне испанскую принцессу или Антонио Португальского 7 больше, чем я.

Он налил себе еще вина, по-прежнему не предлагая Беллоку.

– А если ваши друзья ошибаются? Если Яков и впрямь протестант, как сам утверждает, но он не сумеет вас убедить или вы не сможете убедить своих друзей, и они вступят с ним в бой, убьют его – как думаете, что произойдет? Снова вторжения. Испанское, португальское. Еще одна война. И на этот раз колдуны могут правильно направить ветер.

– Нельзя опираться на неосведомленность.

– Ладно, мистер Беллок. Если у вашей группы сложилось впечатление, что вопросы решены, то на самом деле все обстоит не так. Иногда избыток осторожности не помешает, вот в чем суть. Так что же вы предлагаете? Раз уж я столь дурно справился с защитой королевства от неминуемой катастрофы? – Теперь Сесил сделался угодлив, с проблесками уязвленной гордости: – Мой отец, стоит заметить, не потерпел бы такого рода слухов и угроз…

– Нам необходим сценарий расследования, милорд. Одобренный вами. На результаты вы будете полагаться в той же степени, как и мы. Последняя решительная попытка узнать суть Якова, пока не стало слишком поздно.

– Да-да, ладно, я понимаю. Вы спасаете королевство, мой тайный герой из числа парней Уолсингема. Но как вы думаете, если он лжет, то можно ли раскрыть тайну так, чтобы не осталось никаких сомнений?

– С помощью денег, усилий и тщательного планирования – да, милорд, это возможно. По крайней мере, я в этом не сомневаюсь.

– И ответ, в любом случае, лучше, чем неосведомленность и надежда на лучшее. Я согласен.

– Благодарю вас, милорд.

– А теперь расскажите,– проговорил Сесил, пытаясь подавить упрямое раздражение,– что могло бы стать достаточным доказательством состояния незримой души Якова Стюарта? Что удовлетворит ваших друзей? Я не безразличен к их заботам, так что вперед, не стесняйтесь излагать свои догадки. Как вы это сделаете? Он может солгать вам, как и всем остальным. За все годы сбора донесений вы лишь нагнали еще больше тумана.

– Позвольте поразмыслить об этом день-два, раз уж теперь у нас есть ваше благословение. Мне что-нибудь придет в голову.

– Не представляю себе, как вы сможете дать ответ достаточно полный, чтобы удовлетворить всех заинтересованных лиц. Впрочем, ладно. Ступайте. Узнайте правду, будь она проклята, но, пожалуйста, держите рот на замке. Это касается всех вас. Выбирайте себе доверенное лицо. Вам придется положиться на добытые им сведения, и я не буду вмешиваться – но, прошу вас, мне бы хотелось сперва одобрить этот ваш сценарий.

– Разумеется.

Сесил закрыл глаза, потер их, повел челюстью из стороны в сторону, отчего она щелкнула. Его голос изменился, стал менее раздраженным.

– Я действительно ощущаю ответственность. Настал трудный момент. Полагаю, я рано или поздно пришел бы к тому же вопросу, что и вы. Я просто… немного опоздал.– Государственный секретарь вдруг показался смущенным, и Джефф позволил ему в полной мере осознать это чувство.– Я виню себя за недостаток подозрительности. У вас все еще есть друзья на севере? На границе? Или, может быть, дальше? Есть кто-нибудь при дворе Якова, о ком я не знаю?

– Нет, милорд. Мне жаль говорить «нет». Но не могли бы вы послать меня к его двору открыто, чтобы организовать наблюдателей поблизости? Дайте мне документы, как вашему слуге.

Сесил улыбался в потолок ровно столько, сколько потребовалось для демонстрирования непреодолимой социальной дистанции.

– Но ведь вы же не из дипломатов, Джефф. Вы, скорее, знаток кинжалов и трактирных драк.– Государственный секретарь налил себе еще вина и посмотрел на человека в ливрее посланника королевы: великан, казалось, с трудом помещался в комнатке.– И вы известны в католических кругах после всех ваших подвигов. Правила игры изменились. Тюремные камеры теперь ничего не решают. Теперь все не так, как в те времена, когда старые «дождевые черви» делали свою работу. Вам следует подумать о других способах. Чтобы мы могли обрести ясную картину, без изъянов. Вот чего мы хотим. Полная ясность, четкое представление о том, что у Якова в душе.

– А если мы узнаем худшее, милорд? Если Яков – католик?

Слегка вздрогнув от прямоты вопроса, Сесил сосредоточился на том, чтобы провести влажным от вина пальцем по позолоченному ободку бокала, и тот запел. Государственный секретарь поднял брови на Джеффа при этом звуке.

– Испанцы пытались убить моего отца, Джефф. Я не дурак. Если Яков – папист, нам следует хорошенько подумать о том, как защититься. И как быстро подготовиться к иным вариантам будущего.

3

Джеффри Беллок отнес в канцелярию посланников королевы письмо от Сесила, в котором грядущее отсутствие объяснялось деликатными вопросами государственной важности и заранее прощалось все, что он мог сделать, занимаясь секретными делами ее величества, после чего покинул коридоры Уайтхолла на несколько недель или месяцев.