Я ни за что не смогла бы подавить громкий стон, если бы он не поймал его, заглушив еще одним долгим поцелуем. Не давая мне опомниться, дернул кружево трусиков, полностью погружая под них руку… раздвигая складочки пальцами, массируя влажную плоть…

И полились прямо в ухо бесстыдные словечки, от которых зрачки уходят под веки, а колени сами по себе раздвигаются в стороны…

– Ну же… давай… кончи для меня еще раз… Прямо здесь… Хочешь?

– Хочу…

Господи, неужели это я сказала…

Он тихо зарычал мне в ухо – даже не зарычал, заурчал, как большой довольный кот.

– Так хорошо? – и скользнул пальцем внутрь, в горячий, тесный колодец, обхвативший его с такой ненасытностью, будто всю жизнь только и ждал этого…

– Даа… – я выгнулась, опершись о какие-то мешки, поставленные друг на друга…

Но ведь нельзя, нельзя… нас услышат…

А он уже подхватывал мои ноги под колени, усаживал на то мягкое, что уперлось в спину… убрал руку, прижался членом, все еще спрятанным под оттопыренной ширинкой…

На секунду я пришла в себя, испуганно упершись в его твердый живот руками.

– Пол…

– Не бойся, я не буду… Просто… просто вот так…

И задвигался, тяжело толкаясь в меня сквозь слои одежды – мощно и неспешно, с каждым движением сотрясая всю меня, вдавливая в мягкую опору… задавая нужный ритм – тот самый ритм, от которого так хорошо и так сладко внутри, и напряжение нарастает, готовое взорваться, накрыть с головой и подмять под себя…

– Fucking… – зашипел Пол мне в шею, внезапно остановившись.

– Пожалуйста, нет… – заскулила я, сжимая его коленями. – я так близко… так близко…

Вдруг съехав по моему телу вниз, он опустился передо мной на колени и задрал юбку на пояс.

– Зажми рот рукой.

– Что? – ничего не видя, тяжело дыша, я смотрела вниз.

– Рот… рукой…

Одним движением стянув с меня трусики – насколько позволяли раздвинутые в стороны ноги… – он замер, обдавая бедра горячим, прерывистым дыханием. И вдруг набросился, глубоко вжимаясь мне лицом в промежность…

Не сразу сообразив зажать себе рот, я вскрикнула и зажмурилась – от невероятного, никогда прежде не испытанного наслаждения – чувствовать чужой язык там. Прямо там. Он же творил нечто невероятное, лаская между складочек и над ними, спускаясь ниже, до самого отверстия, целуя и всасывая клитор… И сам стонал – явно бессознательно.

– Что ты… о боже, о… Пол, что ты…

Меня хватило, наверное, на несколько секунд – прежде чем волна острейшего наслаждения выгнула мое тело и взорвала мозг.

– Сладкая… такая сладкая… – бормотал он, жадно слизывая постогазменную влагу, не останавливаясь даже, когда спазмы прекратись и я осела вниз, бессильно всхлипывая и цепляясь пальцами за его жесткие волосы.

Подхватив меня за подмышки, он резко поднял и усадил на мешки. Впился в губы безудержным поцелуем – со вкусом моих соков на языке… Не прекращая целовать, рванул на брюках ремень, ясно давая понять, что подобные издевательства он больше терпеть не намерен и сделает меня прямо здесь и сейчас…

Но увидеть то, что «у него в штанах» я и на этот раз так и не успела. Потому что в это самое мгновение в дверь затарабанили, сотрясая ее, подпертую лишь тонким древком швабры.

– Кто это там заперся? А ну открывай!

Глава 37

Перестав дергать себя за ремень, Пол резко поднял голову.

– Убью… – тихо прорычал.

И ведь убьет, поверила я. Вот этой же шваброй и убьет.

Пронеслась нелепая мысль, что кто бы там ни был, я должна быть им безмерно благодарна, потому что, если бы не эта своевременная помеха, не видать мне романтичного первого раза с Полом, как своих ушей.

Но уже в следующий момент мне было не до благодарностей.

– Открывай давай… Что за нах… – кулаки вновь сотрясли дверь, грубых голосов прибавилось.

Пол в темноте зажал мне рот рукой. Сердце мое колотилось как бешенное, и казалось еще чуть-чуть и его услышат, и тогда уже нам точно не отсидеться взаперти…

– Может послышалось? Вроде хорошо заперто.

– Да не, точно слышал что-то…

– Да мыыши там наааверное… – донесся из кухни голос Валерии Александровны. Довольно странный голос – низкий и тягучий, точно она была пьяна и вот-вот вырубится.

– Таблетки! – прошептал Пол мне в ухо. – Она, похоже, то вино выпила, куда я таблетки высыпал…

Я ахнула.

– Точно! Ей ведь предлагали, пока они телефона ждут…

Он тихо усмехнулся.

– Ну вот и проверим, как работает ее пойло. Интересно, она одна выпила или?..

– Что-то жарко тут… Валерия Александровна, вы не против, если я галстух сниму?

Вот и ответ.

– Гааалстук, идиот. Снимай конечно… И вправду… очень жааарко…

– А вы тоже пиджак снимите…

Секунду стояла тишина, потом кто-то присвистнул.

– Валерия Александровна, вам кто-нибудь говорил, что у вас шикарная фигура?

– Заткнись, возьми вон ту газету и обмахивай меня… Можешь рубашку снять, если жарко.

– Что происходит? – допрашивал меня Пол.

Я хихикнула.

– Они там раздеваются… И про нас, похоже, забыли.

– Быстро же работает эта хреновина… Понимаешь, что с тобой было бы то же самое?

Сглотнув слюну, я кивнула.

До нас донеслись звуки борьбы… Или не борьбы?

– Разве что не с тремя мужиками… – пробормотала я, начиная думать, что, вероятно, стоило бы вмешаться… Вдруг там ее насилуют. С другой стороны, не дай Бог, Пола укатают и на меня переключатся…

– Она заслуживает всей этой гадости, – твердо сказал Пол. – А нам пора выбираться отсюда, пока они не решили передислоцироваться в спальню.

Борьба закончилась и послышались громкие чмокающие звуки и стоны. Догадываясь, что там происходит, я помотала головой, выкидывая из нее омерзительные и в то же время будоражащие воображение картины. Не долго же Валерия Александровна сопротивлялась… А может, она же сама и «поборола» своих охранников, сойдя с ума от приправленного химией либидо.

Осторожно убрав швабру, Пол застегнул ремень и помог мне оправить одежду. Приоткрыл дверь, осторожно выглядывая. И тут же махнул мне рукой, командуя следовать за ним.

Вдвоем, мы тихонько подобрались к стеклянной двери, выходящей на веранду. И пока он, стараясь, чтоб ничего не скрипнуло, отодвигал в сторону стеклянную дверь, я, на свою беду, оглянулась. И застыла, как жена библейского пророка, превратившаяся от случайно брошенного взгляда в соляной столп.

Распластавшись животом на столе, в одном лишь лифчике, лежала моя бывшая начальница и, упоенно постанывая, принимала в рот эрегированный член одного из своих охранников – здоровенного, пузатого лба, пыхтящего и, также как она, почти полностью раздетого. Филейной частью своей «шикарной фигуры» она принимала в себя второго охранника, причем судя по углу проникновения, явно не в промежность. Чуть поодаль за всем этим развратом наблюдал в экран своего мобильника Олег – свободной рукой теребя себя за ширинку.

– Идем! – Пол дернул меня за руку, и я, хоть и с трудом, пришла в себя.

Пытаясь развидеть увиденное, я перелезла через перила веранды и прыгнула Полу в руки – тот спустился секундой ранее.

Светя впереди фонариком из его мобильника, мы быстро нашли дорогу к машине, отогнанной и припаркованной Волковым чуть поодаль, на той же улице. Пол издалека пикнул ключом зажигания и через секунду мы уже пытались отдышаться, забравшись в салон и откинувшись на сиденьях.

В полумраке он повернулся ко мне, пугая зрачками, отражающими блики огоньков с панели управления.

– Месть засчитана?

Я не сразу поняла, о чем он говорит. А когда поняла, осторожно, с опаской кивнула.

– Тогда мы едем ко мне, – не принимающим возражения голосом сказал он, и завел машину.

Глава 38

Белый. Цвет, о котором мечтает каждая девушка.

Белое платье – воздушное, как морская пена, и вместе с тем тяжелое, придавливающее к земле. Заявляющее о себе с каждым шагом, с каждым сантиметром, приближающим меня к алтарю – далекому и призрачному, словно мираж в пустыне.

Волоча за собой тяжелый, усыпанный камнями и шитьем шлейф платья, я иду мимо украшенных бантами скамеек церкви – не нашей, в нашей не сидят. Иду все тяжелее и медленнее, торможу на каждом шагу… подхватываю платье руками – слишком длинный подол… ловлю на себе укоризненные и откровенно презрительные взгляды гостей.

На свадьбах из разряда этой, не бывает спотыкающихся, неуклюжих Золушек. Не бывает Золушкиных смешных, деревенских родственников – разодетых в платья с Алиэкспресс и размахивающих «брендовыми» сумочками с отклеивающимися эмблемами.

На мероприятиях, которые привыкли посещать денежные мешки в костюмах и платьях от Версаче, все отлажено как швейцарские часы. Официанты вымуштрованы, бартэндеры сверкают выбритыми подбородками, к рыбе подают рыбный нож, к белому вину отдельные бокалы… Все знают, о чем, с кем и когда говорить, в самое главное, умеют, когда нужно, виртуозно говорить ни о чем. Каждое слово идеально подобрано, каждый произнесенный в честь хозяев тост меток, в тему и приправлен тонкой порцией юмора – будто этому обучают на специальных гарвардских курсах.

На фоне всего этого великолепия я выгляжу курицей, забредшей в стаю к лебедям – вроде бы тоже птица, но не ровня остальным.

Я не говорю на их языке настолько хорошо, чтобы успеть вставить нужное слово в нужный момент, и не реагирую на юмор настолько быстро, чтобы не сойти за дуру.

«She’s a bit retarded, you know…», – непонятно как слышу я шепот одного из дружков жениха, предназначенный исключительно для ушей распорядителя свадьбы.

Сам жених стоит ко мне спиной – и я не то, что не вижу его лица, не могу понять даже Пол ли это.

Хотя с какой стати моим женихом вдруг стал Пол? Когда я успела получить от него предложение и согласиться, когда улетела за океан, купила это ужасное платье? И где, черт возьми, мое обручальное кольцо?

В панике я оглядываю собственные руки – без единого украшения.

Я потеряла обручальное кольцо?! Или его у меня и не было?

Шум голосов перерастает из тактичного шепота в визгливый гомон, взвивается к кафедральному потолку церкви.

– Боже, у нее даже кольца нет! – уже не скрываясь, в открытую возмущаются гости.

– Откуда она такая взялась? Где он ее выкопал?

– Да она же проститутка! Обыкновенная шлюха! – дама в шляпке с вуалью наводит на меня мобильник и зачем-то фотографирует.

От яркого света вспышки слепнут глаза… Наступая на перед платья я теряю равновесие, вскрикиваю и лечу вперед, сминая свой роскошный свадебный наряд, отрывая от прически фату, взмахивая руками и подбрасывая вверх букет, за который тут же начинают биться какие-то девочки подросткового возраста… Все падаю и падаю, и никак не могу упасть, никак не могу достичь спасительного дна, будто подо мной разверзлась сама земля и, смилостивившись, согласилась принять, спрятать от этого позора и убожества…

* * *

– Эй! Если бы я знал, что ты будешь так пинаться, я бы тебя на диване устроил…

Перестав падать, я дернулась, просыпаясь… И открыла глаза.

Перед самым лицом – черная подушка и пухлое, черное же одеяло без пододеяльника, с подложенной под него серой простыней. Сзади – легкое шевеление и отчетливый, на уровне гормонов ощутимый запах мужчины. Моего мужчины.

Черт, но как?! Когда успели?!

В полном ужасе я подскочила и обернулась на голос – чуть ли не в прыжке.

– Что ж ты так мечешься? – недовольно хмурясь, мой мужчина приоткрыл один глаз. – Между прочим, я давно так плохо не спал. Если будешь так продолжать – у нас будут разные спальни.