Возвращаться после работы и ждать его, вымотанного и раздраженного, а потом, когда наконец придет, делить с ним его неприятности и проблемы. Выпивать по бокалу вина и ужинать вместе – хоть в номере, хоть в ресторане… Потом, когда отдохнет и расслабится, рассказывать о своих собственных делах, поражаясь, что он действительно слушает, а не делает вид, что ему интересно…

Хотела готовить и варить для него по утрам кофе. Ходить с ним в кино и в театр. Сидеть под одеялом, рыдая ему в плечо над очередной мелодрамой, которую он, закатывая глаза, согласился со мной посмотреть. Вставать ночью и, не найдя его рядом в постели, обнаруживать уснувшим на диване после трансляции футбольного матча.

А еще я хотела заниматься с ним сексом. Безудержным, бесстыдным сексом – таким, каким он и должен быть. Боже, сколько у нас было секса! В этом номере, наверное, не осталось ни одной плоскости, которую бы мы не опробовали… Да что там плоскости… стены и те не остались без внимания, не говоря уже о душе и ванной-джакузи.

И да, я понимала, что зарываю голову в песок и что рано или поздно наступит момент, подобный этому.

«Я скоро уезжаю, Вера. И хочу, чтобы ты поехала со мной».

Не «выходи за меня замуж, Вера, чтобы быть со мной в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас и т. д. и т. п.…» А просто банальное «поехали со мной».

Без каких-либо гарантий, обещаний и объяснений в любви он просил меня порвать со всем, что я знала, подписать прошение о предоставлении мне рабочей визы в США, сесть на самолет и улететь за тысячи километров от моей родины. От моей мамы, от сестры, от тети и всего, что я знала и любила.

И смотрел на меня так, будто совершенно не понимал, отчего я хмурюсь, вместо того, чтобы прыгать от восторга.

– И что я буду там делать?

С недовольным видом Пол дернул плечом.

– Да что угодно. Хочешь на самом деле работай, хочешь на голове ходи. Могу купить тебе PR-фирму, бизнесом будешь заниматься.

Я подняла бумаги и бегло пробежалась по ним глазами. Надо же, хорошо поработал его личный эфесбешник – все подробности про меня узнал, начиная от места рождения и заканчивая группой крови. Виза, на которую мне предлагалось заполнить аппликацию, называлась L1 и выдавалась работникам международных компаний, которых временно переводили в американские филиалы.

Ключевое слово – «временно» – прошептал на ухо кто-то подленький, голоском опозоренной Валерии Александровны.

– Разумеется, мы не будем нарушать закон, и действительно устроим тебя в мою компанию. А там уж от тебя зависит, будешь ты реально работать или…

– Играть с тобой в босса и секретаршу? – горько усмехаясь, закончила за него я.

Как-то все это было неправильно…

– Может уже скажешь, чем ты недовольна? – он вздохнул. – Я думал, у нас все отлично, и вовсе не хотел бы с тобой расставаться. Не знаю, как у вас, но у нас пары не расстаются просто потому, что кому-то надо куда-то уехать.

У нас пары женятся вообще-то – те, у кого «все отлично»! – чуть ни вскричала я в досаде.

В качестве кого я поеду с ним в Сиэтл – любовницы? При все еще законной жене? И кто после этого не содержанка?

* * *

– Дура ты! У них же так при-ня-то! – немедленно принялась промывать мне мозги Кира, как только я поведала ей причину своей печали. – Никто там не женится вот так, с бухты барахты. А тем более, он уже один раз обжегся… Да и не развелся еще. Любое кино посмотри американское – годами могут вместе жить, даже не расписываясь. И детей заводят, забыв в Загс заскочить…

– В церковь… – отвлеченно поправила я, вспомнив свой сон. – У них Загсов нету.

– Да какая разница? Главное, что тебе необходимо преодолеть этот барьер непонимания. Понимаешь, патриархальная ты моя?

Я фыркнула. У Киры, как всегда, получилось поднять мне настроение. Прогуливаясь под ручку по торговому центру, мы с ней присматривали подарок тете, у которой намечалось пятидесятилетие.

– И откуда ты такая умная в семнадцать лет?

– Не важно, откуда я такая умная. На данном этапе ты для Пола – обыкновенная гёлфренд, – не обращая внимания на подколку, втолковывала мне Кира, будто это она была старшей сестрой. – Это для американца – почти что жена. Даже на имущество его можешь претендовать в определенных случаях. Нету у них такого понятия, как содержанка, любовница, сожительница… Двое встречаются, влюбляются, потом, через какое-то время, решают съехаться. Потом, если все пошло, как надо – уже женятся. И, вообще, если разобраться, ты ведь уже с ним живешь. Разве нет?

Умом я понимала, что она права – да, именно так и происходит в американских фильмах. Но сердце-то хотело другого. Сердце хотело белой фаты, а не рабочей визы.

– Стоп! – остановила меня вдруг Кира. – Это же идеально!

Я посмотрела по направлению ее взгляда. На витрине прямо перед нами висело стильное, прямое, болоньевое пальто серо-стального цвета с капюшоном и воротником стойкой. Действительно идеально, учитывая то, что тетя только вчера жаловалась, что порвала в метро свою парку.

– Напополам? – предложила Кира, глянув на ценник.

– Ой, оставь, – отмахнулась я, только вчера получившая свою первую зарплату, за две недели. – Заработаешь, отдашь.

Глава 44

Прошло несколько дней прежде, чем Пол повторил свое предложение. Так и не поняв, чем я недовольна, он вероятно, решил, что попал под мое плохое настроение и выжидал подходящего момента.

И вот, в самый разгар празднования тетиного юбилея, когда я, выйдя на балкон, пыталась неумело прикурить тонкую сигарету, одолженную у одной из тетиных приятельниц (надо сказать, что курила я редко и исключительно по праздникам) он вышел следом за мной и плотно закрыл за нами балконную дверь.

Забрал у меня сигарету, внаглую выкинул ее за перила и ни менее нагло прикурил свою собственную.

– Успеешь еще… – пробормотал он, обнимая меня за плечи и выдувая ароматное колечко дыма.

Я даже растерялась, не зная, как реагировать на подобное самоуправство.

– Но…

– Тшш… Потом будешь возмущаться. Я вышел не для этого.

– А для чего?

Он покашлял, поморщился, вероятно борясь с какими внутренними противоречиями, выдул еще несколько колец и, наконец, ответил.

– Давай предположим, что я тебя люблю.

Я открыла рот. Гром среди ясного неба показался бы мне менее неожиданным. Сердце заколотилось так бешено, будто я уже успела выкурить как минимум три сигареты и запить их тремя чашками крепкого кофе.

– Предположим? – ошарашенно я следила за его лицом.

Он снова поморщился.

– Просто представь. Допустим, я признаюсь тебе в любви. Хоть я этого в жизни никогда не делал. Ты бы тогда со мной поехала?

Внезапно мне стало неважно, какими бы были результаты его признания в любви. Просто захотелось услышать его слова снова.

– Если бы они прозвучали до такой степени честно, что я бы в них поверила, то вполне вероятно…

Оглядевшись, он потянул меня за руку, сел в тетино плетеное кресло и усадил меня к себе на колени. Кресло было глубоким, и я полностью утонула в его объятьях, вжавшись в его большое тело. Полностью завладев таким образом моим вниманием, он пробормотал мне прямо в ухо, заставляя меня передернуться.

– Я не знаю, как определить, что такое любовь, Вера. Может ты мне поможешь?

И прихватил губами мочку моего уха.

– Так не честно… – прошептала я. – Ты меня отвлекаешь…

Он оставил мое ухо в покое, но вместо этого положил руку на ногу. Затянулся, прижал мою голову к своему лицу и глубоко вдохнул.

– Расскажи мне Вера, что я должен чувствовать…

– Сюда могут войти…

– Мы же ничего не делаем… Просто разговариваем…

Ага, то-то «ничего» уже уперлось мне в бедро.

– Если я хочу тебя каждую минуту каждого дня, потом полночи трахаю тебя, и продолжаю видеть тебя во сне – это что?

– Это желание… похоть… необязательно любовь.

– А если у меня не встает больше ни на кого, кроме тебя?

– Наваждение? Одержимость? В любом случае явно что-то нездоровое. Я – твой фетиш?

– Еще какой…

Он ухмыльнулся и принялся гладить меня по ноге, забирая все выше и выше. Закрыв глаза, я откинула голову ему на плечо, ожидая, что, по закону подлости, кто-нибудь обязательно нам сейчас помешает. Не то, чтобы мне хотелось, чтобы все это зашло еще дальше – не на тетином балконе-же – просто это был… особенный, волшебный момент.

Как бы я не отшучивалась, мне только что признались в любви.

Пол только что признался мне в любви. Счастливо вздохнув, я еще больше вжалась в его тело…

– Ты… ничего не хочешь мне сказать?

Я вдруг почувствовала, как сильно он напряжен, и открыла глаза.

И тут поняла. Он ждет ответного признания. Чуть не рассмеялась даже – неужели я еще не сказала ему, что потеряла от него голову в тот самый момент, когда встретилась с ним глазами в том ресторане?

Я ведь говорила ему, что люблю – причем много-много раз. Лепетала ему об этом во время секса, заговариваясь и путаясь в словах, орала эти слова ему в ухо на пике наслаждения… и после, расслабленная и удовлетворенная – когда каждая мышца в теле тает и млеет, а в голове приятный туман – еле слышно шептала об этом, уже больше для себя.

Вот только не на его языке я все это говорила.

Почему-то английский не лез мне в голову в такие моменты совершенно. А еще, учитывая то, что русский он уже немного знал – во всяком случае выучил слов эдак сто – я была уверена, что он хоть как-то, на таком примитивном уровне, меня понимает.

А оно вон как, оказывается, вывернулось.

Внезапно я выпрямилась, осененная еще одной догадкой.

– Ты думаешь, я не хочу с тобой уехать, потому что не люблю тебя?

– А по какой еще причине женщина может не хотеть жить с мужчиной, с которым встречается? – ответил он вопросом на вопрос.

Ладно, пришло время ввести тебя в некоторые особенности национальной культуры.

– Понимаешь, Пол, у нас женщины… просто так с мужчинами… не живут…

– Серьезно? – он иронично поднял бровь. – А как называется то, что каждое утро я вытаскиваю тебя из кровати и ставлю в душ, чтобы окончательно проснулась?

Я, как водится, слегка покраснела, и задумалась.

В его словах, без сомнения, была логика. Я ведь, действительно, живу у него в номере уже неделю. Держу там свою зубную щетку и фен для волос. Возвращаюсь к нему после работы, забегая к себе домой только для того, чтобы поболтать с родственниками или что-нибудь прихватить из одежды.

Почему же я не чувствую дискомфорта от такого вот существования, но сомневаюсь, перебираться ли к нему насовсем?

– Пусти-ка, – с неожиданно хмурым видом он подтолкнул меня, заставляя встать, и поднялся сам.

– Что? – не понимая, что происходит, я подвинулась, давая ему протиснуться к двери.

– Позвонить надо… – ничего больше не объясняя, Пол зашел обратно в шумную квартиру, оставив меня стоять на балконе в полном недоумении.

Молча наблюдая в стеклянную дверь, я видела, как он улыбается окружившим его гостям, целует в щеку раскрасневшуюся от алкоголя тетю, пожимает руку Игорю Николаевичу – соседу этажом ниже.

И уходит.

А Кира права – я ведь и в самом деле дура. Живу с мужчиной, но кручу носом, когда он зовет меня жить с ним на постоянной основе. Люблю его, но так до сих пор и не сказала нужные слова – так, чтобы он их услышал и понял. Не говоря уже о том, что я жду кольца от человека в процессе тяжелого развода.

– Пол, подожди! – хватаясь за ручку балконной двери, я рванула ее на себя. Вбежала в празднично оформленную гостиную.

Но он уже скрылся в темной прихожей, затерялся за спинами танцующих и праздно толпящихся гостей. Да еще и этот огромный, разложенный стол посреди комнаты, Киркоров воет из колонок, черт бы его побрал… Половина гостей навеселе, не растолкаешь без скандала… И с балкона не позовешь – там уже другие курят.