Тут же отхватываю в ответ, но вскользь. Понеслось! И мы сцепляемся с ним. Нас растаскивают. Слышу крики и визг микрофона, слишком близко поднесённого к динамикам.

– Арс!

Заряжаю двоечку ему в холёную морду, но выхватываю в челюсть. Уже от охранника.

Охранники заламывают мне руки, укладывая лицом на стол.

– Всё, всё! – примиряюще встаёт перед ними Пашка, перехватывая меня. – Мы уведём его сейчас. Всё! Перепил человек.

– Я трезвый, – сплёвываю кровь и рявкаю: – Дина!! Сюда подойди!

Но она, даже не взглянув, сматывается за кулисы. Зараза!!

– Ментов вызовите!

– Ребята, ребята… – выходит из кухни наш старый шеф-повар. – Сейчас вызовем! Сюда его, – кивает на подсобку.

Мы все вместе с охранниками идём внутрь.

– Арсенин! Ты что творишь? – причитает повар. – Тебя же посадят!

– Привет, Михалыч.

Открываю дверь из кухни на улицу, сажусь на крыльцо. Шеф выпроваживает охранников, заверяя, что всё будет нормально.

И мы сидим на этом крыльце. В руках у Кости недопитая бутылка текилы. Пускаем её по кругу.

– Не дотерпел до завтра? – невесело ухмыляется Пашка. – Рассказывай…

– Мы с Костей здесь работали. Потом… Дина пришла. Её утвердили сразу. Голос, репертуар, внеха – всё о*уенное.

– Я заметил.

– Я и утвердил в итоге. Ну и началось у нас. А ля служебный роман. Мне башню снесло напрочь! – вздыхаю, делая глоток. – Всё круто было! В кайф, горячо, задорно… – усмехаюсь, вспоминая наши срывы и горячий экстренный секс по три раза за смену.

– Чего завис? – отбирает бутылку Пашка.

– Вспомнил просто… Короче. Была только одна проблема. Башню сносило не только мне. И несколько раз мои нервы не выдержали.

– Да твоим нервам много не надо! – с сарказмом цокает Костя.

– После третьей драки меня рассчитали и попросили на выход. Я позвал, она, не задумываясь, пошла за мной. Стали жить вместе, у неё на квартире. И месяц не прошёл – она беременна! Косячили всё время с ней на эмоциях! – усмехаюсь опять, вспоминая про вечно забытые презервативы и абсолютную потерю контроля в конце. – И как-то опять круто всё так: я рад, Динка рада. Как будто так и должно быть. Так тепло было между нами, как дети радовались. Расписались… Я давай рвать по бизнесу! Как так – у меня семья, а я на нуле? Бабки с Костиком вложили в свой бар, и пошло всё. Полетело просто! Животик растёт… Бабки капают…

А где бабки, там и друзья новые появляются. Какие-то люди, партнёры… корпораты, пьянки… Понятно, что её, пузатенькую, с собой не возьмёшь. А где пьянки, там и бабы! Нет, я не трахался, но компания-то одна. Да и кокс зашёл со свистом. А кокс отключает тормоза. И в какой-то момент меня наглючило, что я офигенный просто! Хозяин, бл*ть, жизни!

А она на восьмом месяце.

Поскандалили пару раз.

Ну и очередной кутёж… Я обдолбался, нажрался… У нас в баре было. А потом меня вырубило. Маяк… Аут… Нокаут!

Просыпаюсь у себя в кабинете с какой-то тёлкой на диване. И Дина… На моём кресле сидит. Рассматривает, как мы там голые и обдолбанные спим.

– Это пи**ец!

– Не то слово… И вот сижу я рядом с этой незнакомой спящей тёлкой и смотрю в глаза Дине. И сказать мне нечего. Абсолютно. Она встала, платье на животе расправила и ушла. И всё. И всё закончилось.

– Как закончилось?

– Всё хорошее закончилось. Началось страшное всякое. Сразу же загремела она в больницу. Угроза, на нервной почве. В больницу меня к ней не пускали. Врачи гнали меня! Там что-то… с лёгкими у детей… На восьмом месяце хуже родить, чем на седьмом. Большой шанс, что ребёнка не откачают. А у неё истерики при любой моей попытке приблизиться. Цветы – нельзя в больницу. Телефон – отключила. Письма все неоткрытыми вернули, вместе с пакетами. Не брала ничего от меня. Я ночевал там в тачке у больницы этой. Так она даже к окну не подошла ни разу. Преждевременные роды. Ребёнка я не увидел. Девочка… Имя не сказала. Месяц под дверями просидел. И психанул! Нет, ну я всё понимаю, косяк!! Но бл*ть! Разве можно считать изменой то, что я даже не помню?! Чего я не инициировал! В чём я не участвовал! Ну выслушать-то меня можно? Ребёнка можно увидеть мне? Имя могу я дочери своей узнать?! Без судов, без ментов, без унижений?!

– Ой, ладно, не гони, Арс… – морщится Пашка. – Знаешь, как легко понять, считать за измену косяк или нет?

– Как?

– Элементарно! Меняешься местами. Ты с мелкой на руках, а она, обдолбанная и голая, с мужиком.

– Это разные вещи!!

– Да что ты? – всовывает мне бутылку в руки. – Короче, не могу тебя оправдать. Жалко дочку твою, конечно, что без папки расти будет. Но по морде ты заслужил этим веником.

– Я не спорю. А знаешь, что самое обидное?

– М?

– А я бы её простил. Убил бы, бл*ть!! Не знаю, что сделал бы. Но в итоге – простил. Я её очень люблю. А она – нет. Гордость дороже. Пошла она на х*й!

– Да, – задумчиво кивает Костя. – Бабы и не такое прощают, когда любят. Значит, Дина не любила тебя.

И мне хочется дать ему в морду. Потому, что я знаю – любила!! И как бы я не гнал на неё сгоряча, в этом обвинить не могу. Любила.

– А я по-другому считаю, – допивает текилу Пашка. – Когда не любишь – легко простить такое. Когда любишь – невозможно. Можно принять, сделать вид там… Простить – нельзя! Любила тебя Дина.

– Спасибо.

Глава 3
Останусь пеплом на губах. (POV Егор)

Дина заканчивает в час. Смотрю на часы. Рано ещё. Поднимаюсь.

– Эй… эй… – оживает Костя. – Куда собрался?

– В туалет.

– Мне тоже надо, – поднимается Пашка.

– Да сидите, не буду я никому морды бить. Я хочу попробовать поговорить с ней.

– Прелюдия была супер! Я думаю, она тоже «хочет», – саркастически хмыкает Пашка. – Ты пьяный, Арс. Завтра поговоришь.

– Аха… А сегодня мне смотреть, как она с тем кентом куда-нибудь укатит?

– Скоро год, как вы не вместе, Арс. Как ты думал будет? – фыркает Пашка.

– Честно? Запрещал себе думать. Установил на «рабочий стол» постер – Дина и дочь. И теперь… неожиданно, сука!! Дочке ещё и года нет. А она загуляла!

– Арс… Ты пол-Тая отодрал, а ей за поклонника предъявляешь? Твоей дочке тоже ещё и года нет.

– Я всё понимаю, я понимаю всё!!! – заряжаю кулаком в стену. – Но это не одно и то же!

– Сел, короче.

– Нет. Я там спокойно посижу, послушаю, как она поёт. Могу я послушать, как жена моя поёт?!

– Арс, – вздыхает Костя. – Я тебе не сказал сразу. Но Дина тебе больше не жена.

– Как это так? Я не давал согласия на развод. Дочери года нет…

– Да не на тебя дочь записана, Арс. А по инициативе жены, если муж не явился на суд, могут развести.

– Зае*ись!! А где мои повестки?? Не приглашали меня на суд!

– Этого я, Арс, не знаю.

– А про развод откуда знаешь? – перевожу на него взгляд.

Он не смотрит на меня.

– Костя! – рявкаю я. – Откуда?

– Мы немного общались, когда ты уехал. Ты же бросил их… А у Дины проблемы были. Она ко мне обратилась.

– Что? – обрывается у меня всё внутри. – Я бросил?! Я??

– Да. Ты. Я бы не уехал на твоём месте. Вдруг что-то… Ты же знаешь, у неё никого в городе. У дочери твоей проблемы были со здоровьем, и Дина запаниковала. Я помог.

– Какие про… – теряю голос.

– Всё нормально уже.

– Что ты сделал? Помог?… – поднимаюсь я. – Ты мне должен был позвонить! Мне!!

Хватаю его за грудки.

– Не мог я позвонить, – спокойно отрывает от себя мои руки. – Ты кутить уехал – это твой выбор. И свои проблемы с Диной ты должен тоже решать сам. А Дина обратилась за помощью ко мне. Она попросила, чтобы ты об этом не узнал. И сейчас я говорю тебе это только потому, что… Короче, Арс. Не перекладывай на меня свои косяки!

Возможно, если бы я в тот момент оказался рядом, Дина бы подпустила меня. Не как мужчину, но как отца. А дальше… У меня был бы шанс. Хоть какой-то!

– Ну спасибо, друг!

– Ну пожалуйста…

– А что с дочкой?

– Диагноз поставили какой-то нехороший. Как оказалось, ошибочно. Но пока это выяснилось, Дина здесь… Тяжело ей было.

Закрываю глаза, стекая по стене вниз.

И прокручиваю, прокручиваю в голове свои косяки.

И если ту идиотскую, невменяемую измену я могу хоть как-то оправдать и простить себе, то всё происходящее потом – нет. Ни роды преждевременные, ни одиночество в этот момент, пусть и сознательно выбранное ею, ни угрозу жизни нашей дочке, ни мои сорванные нервы и попытку сбежать, ни отсутствие рядом в тяжёлый момент для них… Это всё уже оправдать и простить я себе не могу. Хоть это и следствие.

И она не простит.

От этого хочется снова сорваться в очередной кутёж. Обдолбиться, нажраться, забыться.

Но там эти е*учие розы на сцене… И другие претенденты не будут ждать, пока я соберусь в кучу и вернусь на своё место. А я планирую. Не знаю, как, не представляю. Но другого места у меня просто нет!

Поднимаюсь опять на ноги. Захожу на кухню. Стаскиваю с подноса только что приготовленный кофе.

– Арсенин, не борзей!

– Михалыч…

– Ладно. Но это последний раз, когда ты здесь на особых правах. Завалишься ещё раз со своими разборками к Дине, охрана тебя сдаст на руки ментам. А я и слова не скажу.

– Спасибо тебе.

Присаживаюсь перед аркой в зал. Дина поёт…

Растворяюсь в её голосе, пытаюсь выключить реал. Закрываю глаза. Достаю сигареты. Михалыч никому не даёт курить здесь. Но я затягиваюсь. И… Никто не трогает меня.

Моя девочка…

Моя девочка любимая…

Я так виноват.

Прости меня, пожалуйста!

«Останусь пеплом на губах,
Останусь пламенем в глазах,
В твоих руках дыханьем ветра…
Останусь снегом на щеке,
Останусь светом вдалеке,
Я для тебя останусь – светом»

На припеве её голос срывается, и просто играет музыка.

С колотящимся сердцем я подскакиваю на ноги и вылетаю в зал. Заметив меня, она уходит за кулисы под продолжающую играть музыку. По моей коже идёт дрожь от болезненных, тяжёлых чувств. Желваки сводит.

Срываюсь и… торможу.

Если полечу сейчас за ней через зал, охрана меня перехватит. И я сворачиваю в подсобки.

– Арс!!!

– Всё нормально!

По небольшой лестнице наверх. Ещё пара поворотов…

– Дина… – залетаю в гримёрку.

Вздрагивает. Пепел с её сигареты падает на пол. Глаза блестят.

Закрываю дверь, ложусь на неё спиной.

– Диночка… – сводит спазмом горло.

Мы, застыв, смотрим друг на друга. Я уже и не помню, когда последний раз был так близко к ней. Меня сносит!

– Выйди, – сдавленным шёпотом.

– Нет.

Закрывает глаза.

– Дина, что мне сделать? – делаю шаг к ней, внутри всё пульсирует от разрывающих эмоций.

Не уверен, что у меня будет второй шанс для разговора. А ещё я вижу, что она не может собраться и закрыться от меня. И разбита сейчас не меньше моего. В голове всё путается. С чего начать? Что говорить?! С начала начать?…

– Дин… Я тогда… Не понимаю, как тогда это вышло! Я был в отключке. Проснулся – ты! Хочешь, на детектор сяду?! Я не снимал ту тёлку, я её сам не касался! Не понимаю, как она оказалась с утра рядом! Я не понимаю сам!! Я виноват… – начинаю задыхаться, голос пропадает. – Я не отрицаю! Прости меня…

– Арсенин, – вдруг полностью закрывается она, делая вдох поглубже. – Я желаю тебе сотни этих пустых, грязных тёлок. Чтобы ты утонул в этой пустоте, чтобы захлебнулся в грязи. Чтобы барахтался там, продолжая «не понимать».

Застываю. Больно тебе, Арс? В точку? В яблочко?

В самое!

Сжимаю губы. Они дрожат.

Я слабак, да. Нет, мне не стыдно за это сейчас перед ней. Мне просто больно.

И, заткнувшись, я смотрю в её холодные, равнодушные глаза. Повзрослела… Ожесточилась…

– Пропади туда же, где ты был, сделай одолжение. Не путайся под ногами.

И уходит на сцену, оттолкнув меня плечом.