Берт и Конни оглянулись, чтобы взглянуть на девочку лет пятнадцати, появившуюся в гостиной. У девочки было загорелое остроносое лицо, усыпанное веснушками, стриженные под каре рыжие кучерявые волосы и большие небесно-голубого цвета глаза. Ухватившись за края своего клетчатого льняного платьица, она сделала неловкий реверанс перед гостями.

– Не надо паясничать, – без злобы произнесла Севилла, подходя к ней. – Познакомься с нашими новыми хозяевами. Это Констанция и…кхм…Берт Маршаны. Они внучатые племянники покойного господина Августа.

– Здравствуйте, – жадно разглядывая незнакомцев, пролепетала девчонка. – Я Ива!

– Ива и её младший братишка Леон – сироты. Я являюсь их опекуном, и мы вместе живём здесь, в поместье. Надеюсь, вы не против этого?

– Нет, мы не…

– …в любом случае, – не давая брату с сестрой что-нибудь сказать, продолжала Севилла, – живём мы в той части дома, что принадлежит Виолетте Ди Гран. Ива выказывает своё намерение быть полезной дому, что её приютил, поэтому я позволяю ей здесь подрабатывать, не в полную силу и не в ущерб учёбе, естественно.

– Ясно, – кивнули Берт и Конни, как бы подчиняясь воле этой решительной дамы.

– Раз так, то вам, Констанция, пригодится кое-какая помощь Ивы. Она покажет вам вашу часть дома, спальню и всё остальное. Я же пока сопровожу вашего брата…чтобы он, не дай бог, не потерялся.

– Погодите, – остановил её Берт. – Что значит «ваша часть дома»?

– Согласно завещанию, дом находится в распоряжении трёх членов семьи Ди Гран, так? – кажется, Севилла немного устала от недогадливости молодого человека. – Август был очень умным человеком, способным распланировать всё на свете. У дома четыре стороны. Первый этаж и вся северная сторона – это общая территория. Виолетта жила и будет жить в западной части, а вам и вашей сестре, господин Маршан, будут предоставлены восточная и южная стороны соответственно.

– Южная моя?! – вспыхнула Констанция. – Это с видом на море?

– Да…

– Класс! – девушка вскочила с дивана и стремительно приблизилась к рыжей девочке. – Ива, веди меня домой!

– Но, Конни, это же всё равно, что жить на разных улицах, – возмутился было брат, но постепенно сник и призадумался.

– В этом вся прелесть, дружище! – не скрывая восторга, выпалила девушка. – Созвонимся насчёт ужина и всё такое, хорошо?

– Конни…

– Веди меня, Ива, веди, пока он не включил свои щенячьи глазки! – Констанция поторопила свою провожатую, слегка подталкивая её обратно, к парадному залу.

– Я так быстро тебя достал, хочешь сказать? – уже исключительно ради шутки выпалил Берт им вслед, но Констанция строго-настрого велела Иве не оглядываться. Одна мысль о том, что её ждет огромное пространство южной стороны да ещё и без болтливого братца-острослова под боком отодвинула на задний план все прочие размышления. Не думалось ей уже ни о наследстве, ни о брошенной квартирке на чьём-то чердаке, ни о пугающем туманном облаке, пытавшемся обмануть их в пути. Она была поглощена этими холодными стенами, объята ими и согрета. Ей нужно было увидеть свою часть дома.

– Скажи, Ива, а Виолетта Ди Гран какая сама по себе? – спросила девушка, когда они с юной спутницей поднимались по главной лестнице. Звук их шагов полностью утопал в тонком ковре, делая их путь совершенно бесшумным.

– Она… – девочка запнулась и попыталась собраться с мыслями. По лицу её было видно, что даётся ей это не очень легко. Ива нахмурилась и смотрела куда-то в пространство. На мгновение она даже остановилась, но затем снова продолжила путь и произнесла неуверенно, – она…очень необычная. Так говорит мадам Сапфир.

– И что, по-твоему, мадам Сапфир имеет в виду?

– Виолетта не очень любит бывать на улице, – пожала плечами Ива и вместе с одним из изгибов лестницы повернула направо. Конни неторопливо шла с ней вровень. – Она очень бледная и не очень разговорчивая. Иногда она молчит по несколько дней к ряду, но мадам умеет её расшевелить, если нужно. К приходу гостей там…или еще чего…

– И часто здесь бывают гости?

– Захаживают, – запросто ответила Ива. Света стало заметно меньше – они шли по коридору без окон, который освещался лишь редкими настенными светильниками в форме свечей, но затем снова оказались в просторном и светлом помещении. Многие комнаты второго этажа оказались сквозными и полупустыми. Как пояснила Ива, за пару лет до смерти Август Ди Гран начал масштабные ремонтные работы, и в этот период были отреставрированы многие помещения, но скончался хозяин дома раньше, чем многие из них удалось заново обставить мебелью.

– Моя мама всегда говорила, что ремонт ещё надо как-то пережить… – вздохнула Конни и тут же ощутила легкий аромат краски.

– А где она сейчас? Почему не приехала с вами? – девочка явно почувствовала себя достаточно комфортно в этой беседе. Она всё чаще оборачивалась и поглядывала на Констанцию, оценивая её одежду и внешние данные. Судя по всему, облик новой хозяйки Иву вполне устраивал, но и не вызывал в ней чувства глубокого восхищения.

– Она живёт своей жизнью, а я своей, – уклончиво высказалась Конни и приветливо улыбнулась рыжей собеседнице. Они в очередной раз свернули, на этот раз влево. Девушке казалось, будто идут они уже целую вечность, но выяснилось – они только сейчас свернули в восточную часть дома.

– Это ведь территория Берта, верно?

– Ага, – кивнула Ива.

– И нельзя попасть в мою часть дома, не пройдя её?

– Можно. У каждой стороны есть два собственных входа, – как ни в чем не бывало ответила девчонка, – можно было пройти через внутренний дворик – есть вход там. Так было бы очень быстро. А ещё есть чёрный ход, он ведёт со стороны моря и от оранжерей.

– И…почему же тогда мы идём здесь?

Ива резко остановилась и призадумалась.

– Не знаю, – растерянно пролепетала она. Они опять оказались в тёмном коридоре. Девочка загадочно осмотрелась по сторонам и прошептала осторожно: – Иногда я сама не понимаю, куда и зачем меня ведут эти коридоры. Понимаете, дом живой, и он, бывает, любит поиграть с теми, кто в нём обитает… Так что лучше бы вам не выпускать из рук инструкций мадам Сапфир…

Глава 3

Конни не знала, что вымотало её сильнее – долгое морское путешествие или эти бесконечные коридоры, лестницы, повороты и двери замка. Тем не менее, Ива спустя полчаса всё-таки довела её до южной стороны этого огромного дома. По архитектуре своей и расположению помещений она мало отличалась от того, что было уже пройдено, и эффект запутанного петляющего лабиринта от этого только усилился. Комната, подготовленная для Констанции, была расположена на третьем этаже и на самом деле представляла собой целый комплекс помещений. В принципе это можно было бы посчитать отдельной квартирой внутри большого жилого дома. Здесь была своя собственная прихожая с двумя дверьми и полукруглой аркой. Одна дверь вела в просторную кладовку, а вторая – в рабочий кабинет. Центральная арка прихожей вела непосредственно в спальню, а уже из спальни можно было попасть в ванную комнату и гардеробную.

Обставлено всё было соответственно масштабам: в кабинете стоял массивный стол на мощных дубовых ножках, к нему прилагалось столь же внушительное кожаное кресло и два высоких, но полупустых книжных шкафа. Главной героиней в спальне выступала огромная кровать с высокой замысловатой спинкой, в композицию которой сложнейшей ювелирной резьбой был вписан герб семьи Ди Гран. Её форма, конструкция и совершенная красота манили Конни к себе, как сирены зазывают на скалы корабли. Оставив чемодан в прихожей, девушка направилась сразу к ней.

– О-о-ох, Ива, знала бы ты, как я об этом мечтала… – развалившись на узорчатом покрывале, выдохнула Констанция и раскинула в стороны руки и ноги. Взгляд её упёрся в потолок – там не было люстры, но украшал его бледный рисунок с какими-то райскими птицами и цветами. Долго разглядывать это великолепие девушка не могла – глаза её закрывались сами собой. Она заставила себя привстать и встряхнула головой, прогоняя сон.

– Вы очень устали, да? – рыжая девчонка неуверенно мялась в арке между спальней и прихожей. Возможно, она всё ещё чувствовала себя виноватой за то, что повела новую хозяйку невесть каким путём.

– Именно, – кивнула Конни и не смогла сдержать зевок. – Мы долго плыли, а я просто ужасно переношу морские путешествия. Да и по замку ты меня поводила немало!

– Я же говорю вам, госпожа Маршан, это сам дом! Он запутал меня! – воскликнула Ива, оскорблённая неверием Конни, отказавшейся принимать тот факт, что старинные здания на Сен Линсее – это очень даже живые, а временами ещё и весьма вредные существа. – Позавчера я сломала во внутреннем дворике ветку магнолии, а садовник Годфри говорит, что за это замок меня проучит и запутает! Вот он и запутал…

– Садовник Годфри над тобой подшутил, – спокойно констатировала Констанция. – А сколько человек постоянно проживает в поместье, помимо мадам Сапфир и Виолетты Ди Гран?

– Годфри со своей женой Руфь живут в отдельном домике за оранжереями, – подумав немного, затараторила Ива, – Он – садовник, а она помогает на кухне господину Орману, повару, но он живёт в доме только по будням, а на выходные уезжает к своим детям в Порт Моро. Еще здесь живём мы с моим братом Леоном, у нас есть кот Лунатик. А горничные и другая обслуга приходят из Линсильвы утром и уезжают вечером. Здесь не очень далеко до города.

– Понятно, – кое-как переварила эту информацию Констанция. Она с трудом сорвала с плеч кожаную куртку и откинула её в сторону, затем, не расшнуровываясь, попыталась сбросить кеды. Ива молчаливо наблюдала за этим сложным процессом.

– Дом и вправду меня запутал… – наконец буркнула она себе под нос и принялась с очень обиженным видом ковырять стену.

– Раз ты так говоришь, то ладно, – смирилась Конни. В конце концов у детей всегда пользовались популярностью домыслы и фантазии, особенно если живёшь в таком живописном месте. Сейчас девушка не удивилась бы, если б выяснилось, что по версии Ивы в замке имеется собственный набор родовых привидений.

Она вспомнила, как однажды побывала на очередной выставке отца, отличавшейся от всех остальных его проектов кардинальной сменой стиля. Внезапно на смену живописным сказочным пейзажам и прекрасным изображениям разномастных красавиц пришли какие-то брызги, обмотанные марлей грязные холсты и просто разного рода мазня, которую в тот период обзывали модным словосочетанием «современное искусство». В день открытия в галерее яблоку негде было упасть, шампанское лилось рекой, а критики, то и дело останавливаясь возле очередного «шедевра», ахали, охали и подолгу замирали в одной позе, пристально вглядываясь в это странное месиво на белых стенах.

Конни и Берту тогда было по четырнадцать лет. Уже перед самым закрытием галереи они оба стояли возле большого прямоугольного холста, насквозь пропитанного красной, как кровь, краской. Казалось, кто-то просто прикрыл в стене глубокую кровоточащую рану, и с этого «пластыря» вот-вот начнёт капать на пол.

– Пап, что это такое? – спросил Берт, тыкая пальцем в жуткую картину. – О чём это?

– Ни о чём, сынок, – чуть заплетающимся от избытка шампанского языком отвечал отец. – Ну или о деньгах. Всё, что ты видишь в этом зале, только о деньгах…

– Разве это продаётся? – ещё больше недоумевал подросток, уже тогда отличавшийся своей въедливостью. Отец лишь рассмеялся в бороду и похлопал паренька по плечу. Так и не получив ответа, Берт ушёл, не забыв осуждающе покачать головой.

– Я знаю, о чём она, пап, – тяжело вздохнула Конни, когда брат отошёл на достаточное расстояние, чтобы не слышать их. Отец взглянул на неё своими мутными от алкоголя глазами и тепло улыбнулся.

– Правда знаешь, милая?

– Это не о деньгах, – дочь кивнула. – Это про маму Берта. Ведь правда?