– Ну что ж, вы неправы. Читая литературу, вы бы сумели подобрать точные слова для обращения к Королю. А читая Лафонтена, знали бы, что «часто нужен тот, кто меньше, чем мы есть». В басне маленькая крыса спасает льва, перегрызая сети, опутавшие могучего хищника. Наша маленькая серая мышь сумеет незаметно пробраться в самые глухие уголки Парижа.

«Маленькая серая мышь» – прозвище, которым наделил меня Нетленный. Смесь признательности и благосклонности. Однако мне необходимо найти способ избежать почетной миссии, которая только что свалилась на мою голову. Чтобы шпионить за придворными, я должна быть здесь, в Версале, а не улаживать в Париже ссоры между кровопийцами, опьяненными властью!

Я неловко присела в глубоком реверансе:

– Сир, Ваше доверие для меня огромная честь. Но я всего лишь провинциалка, которая никогда не бывала в столице…

– Сурадж де Джайпур сопроводит вас. Он знает город как свои пять пальцев, включая те места, куда солдаты маркиза де Мелака боятся соваться. Прошлой весной верный оруженосец по Нашему приказу сражался с упырями в Париже. В то время Мы не подозревали, что какая-то ренегата^[12] организовывала их нападения.

Молодой индиец покорно склонил тюрбан цвета охры, а я лихорадочно искала новую отговорку.

Быстрее! Подойдет любая идея!

– Есть еще кое-что, Ваше Величество. Вынуждена признаться, что я пока не заметила в себе «сверхчеловеческих» способностей с тех пор, как отпила вашу бесценную королевскую кровь…

«…кроме мерзких кошмаров и сильных мигреней», – мысленно добавила я.

Главный Архиатр, склонившись ко мне, длинными костлявыми пальцами ощупал мою щеку так, словно оценивал спелость фрукта.

– Хм… «Глоток Короля» раскрывает силу по-разному, – произнес он, рассматривая меня впалыми глазницами с высоты огромного воротника «фреза». – Некоторым оруженосцам приходится ждать наступления эффекта дольше, чем другим.

Именно в этот момент Эленаис, которая с самого начала разговора проявляла нетерпение, решила заявить о своем присутствии. Присев в глубоком реверансе, гораздо более изящном, чем мой, она подняла к монарху прекрасное личико, обрамленное каштановыми змейками, уложенными в стиле юрлю-берлю.

– Разрешите поехать в Париж вместо Дианы, Сир! «Глоток» уже развил во мне новые способности. Я чувствую себя сильнее, выносливее и… быстрее.

Король несколько секунд наблюдал за ней сквозь прорези непроницаемой маски.

– Вы соперничаете с баронессой де Гастефриш, мадемуазель де Плюминьи. Это ошибка. Королевские оруженосцы должны отбросить личные амбиции, чтобы полностью посвятить себя служению Нам.

Как всегда, выбор слов Нетленного был тщательно обдуман. Во время безжалостной гонки в борьбе за «Глоток Короля» Эленаис обвинила меня в том, что я – дочь всего лишь баннерета, а не барона. Теперь, когда я стала оруженосцем, суверен подтвердил мой титул баронессы. Он только что напомнил моей сопернице, что в дворянской иерархии я находилась выше Плюминьи, чье благородство было куплено недавно.

– Докажите, что можете работать сообща! – безапелляционным тоном заявил монарх, возвышаясь над придворными на целую голову. – Втроем вы отправитесь в Париж. Каждому выдадут пропуск. Приказываем найти Двор Чудес и доставить его Даму сюда, в Версаль. Мы узнаем от нее лично секрет послушания упырей. Наша армия станет мощнее, когда в ней будет ночная мерзость, управляемая по нашему желанию. И тогда Мы, Король Тьмы, обретем полную власть, повелевая не только вампирами, но и упырями. Всей нечистью! Мы покажем Франции, Европе и всему миру, что никакая луна никогда не затмит Наше бессмертное сияние!

Он сжал письмо в кулаке, а когда разжал унизанные кольцами пальцы, на ладони лежали жалкие бумажные обрывки.

Голос монарха звучал страшнее, чем угрожающий вид кулака:

– Ночью вспыхнут лучи возмездия. Сподвижники Ронсьера достаточно пользовались гостеприимством Наших тюрем. После заката на главной виселице столицы состоится их казнь. Она послужит предупреждением для тех, кто осмелился бросить Нам вызов. Сегодня в виде исключения жители Парижа освобождаются от комендантского часа, чтобы присутствовать при казни. Пусть этот пример станет уроком для всех! Монфокон, договоритесь о деталях с вашим братом, Главным Палачом.

При упоминании о зловещей парижской виселице, возведенной его предками, широкое лицо Главного Конюшего нервно передернулось. Я же впервые услышала о старшем брате Монфокона.

Король развернулся. Словно по волшебству перед ним распахнулись двери из эбенового дерева, которые вели в черную от пола до потолка усыпальницу, ту самую, где он трансмутировался три века назад.

Каждый раз, когда открывался вход в гробницу, у меня кружилась голова и звенело в ушах. В этом месте время таинственным образом замерло, о чем свидетельствовали неподвижные стрелки на циферблатах часов. Черная дыра с жадностью поглощала звуки и искажала перспективы.

В центре зловещих покоев Нетленного возвышался монументальный саркофаг, источавший Тьму. Тяжелая крышка весом в тонну, движимая лишь всемогущей волей Короля, неслышно соскользнула. Повернувшись спиной к придворным, монарх медленно перешагнул через толстый бортик и лег на каменное ложе. Мраморная крышка гроба закрылась. Створки двери из эбенового дерева герметично замуровались.

3. Встреча после разлуки

– ТОРОПИТЕСЬ! – ПРОРЫЧАЛ МОНФОКОН. – Стена Облавы скоро закроется!

Широкими шагами он пересек Почетный Двор. На ледяном ветру полы его длинного кожаного плаща звонко хлопали, локоны парика мягко развевались по плечам.

Сурадж, Эленаис и я шли следом. Было решено провести день в «Гранд Экюри», чтобы как следует подготовиться к миссии в Париже.

Мы спешили к гигантской стене, опоясывающей дворец и его сады: необходимо было пройти сквозь нее до того, как единственный вход закроется на следующие двенадцать часов.

Стена Облавы – грозное оборонительное сооружение, предназначенное для защиты замка от любых вторжений в дневное время.

– Где ваши крепкие мышцы? – мрачно бросил нам Главный Конюший.

Мы пробежали несколько метров по узкому проходу туннеля, на стенах которого горели факелы. Не успели ступить на Оружейную площадь, как сейсмический толчок с противоположной стороны сотряс мостовую: колесный механизм, приводимый в действие той же гидравлической сетью, что питала фонтаны Версаля, начал вращение. Позади нас, скользя по рельсам, приближались друг к другу огромные куски скалы.

Каждый раз, когда Стена Облавы приходила в движение, мне казалось, что украшавшие ее титанические статуи вампиров на охоте оживали на глазах. Красноватый отблеск рассвета высвечивал леденящие душу детали: жадно торчавшие клыки, острые когти, безумные глаза.

Но самым страшным зрелищем среди каменных чудовищ вот уже месяц была человеческая фигурка, насаженная на кол: останки Тристана де Ля Ронсьера, наполовину растерзанные вороньем. Все, что осталось от юноши, который разбил мне сердце, прежде чем я отсекла ему голову. Тот, кто мечтал занять место Короля Тьмы, а меня сделать женой, теперь кормил стервятников…

– Быстрее! – рявкнул Монфокон.

Отвернувшись от стены и тысяч бессмертных придворных, лежавших в гробах дворца в этот час, он повел нас к воротам «Гранд Экюри», расположенным на другом конце Оружейной площади.

Странное ощущение испытала я, впервые ступив на школьный двор с тех пор, как покинула его в октябре. Это случилось всего четыре недели назад, а казалось, что прошли годы… Через высокие окна второго этажа, освещенные люстрами, двигались силуэты пансионеров за завтраком: юношей в правом крыле и девушек в левом.

– Джайпур и Плюминьи: вы можете присоединиться к бывшим товарищам в рефектуаре, – приказал Монфокон. – Я отведу Гастефриш в тихую комнату на верхнем этаже. Ее ночь прервал убийца, ей нужно отдохнуть и набраться сил перед тем, как вечером отправиться в Париж. В полдень встречаемся в кабинете кобылиц, чтобы обсудить план предстоящей операции.

Оставив Эленаис и Сураджа, мы поднялись по главной лестнице школы. Однако вместо того, чтобы отправиться на чердак, Монфокон свернул в кулуар, который вел в его кабинет, после чего плотно закрыл за нами дверь.

Столько вопросов накопилось у меня с нашей последней встречи. Мне хотелось обо всем расспросить директора школы. Но он приложил огромный указательный палец с металлическими кольцами к губам:

– Ш-ш-ш. Не здесь.

Главный Конюший направился к книжному шкафу в глубине комнаты. На полках теснились старые трактаты о верховой езде, банки с формалином, где мариновались лапы упырей, отрубленные самим директором. В жилах Монфокона текла кровь старинного рода палачей. Чтобы утолить зов крови, он предавался ночной охоте на кладбищах Версаля. Упыри были его главной добычей. Рассматривая обрубки конечностей, я дорисовывала в воображении существ из самых страшных кошмаров…

Хозяин кабинета подошел к тяжелому сосуду, в котором плавала с длинными, желтыми когтями четырехпалая рука, в четыре раза превышавшая по размерам мою. Рядом расположились аккуратные томики, переплетенные потрескавшейся кожей.

Монфокон дотронулся до самой массивной книги «Ночные мерзости и охота Тьмы». Однако не для того, чтобы взять ее с полки… Раздался щелчок рычага. Книга повернулась. Ничем не примечательная дверь шкафа со скрипом отворилась, открывая проход в подвалы «Гранд Экюри». Монфокон зажег фонарь и плотно закрыл за нами дверь.

– Совсем как в моей комнате в замке… – прошептала я, спускаясь по неровным ступеням лестницы. – Такое впечатление, что Версаль наполнен тайными ходами!

– Верно. А у стен есть уши. Но в недрах школы мы можем говорить без страха.

После продолжительного спуска мы наконец добрались до тайного логова Монфокона – камеры пыток, где он обычно разделывал свои макабрические^[13] охотничьи трофеи.

Главный Конюший опустился на стул возле стены, увешанной пилами и плоскогубцами. Я села напротив.

– В прошлый раз мне пришлось привязать тебя к пыточному станку, чтобы заставить говорить. – Он кивнул на деревянный стол с жуткими рычагами. – Но сегодня мы в кругу друзей, поэтому расскажи мне все, что знаешь.

* * *

– Ты полна сюрпризов, Жанна Фруаделак, – пробормотал Монфокон, когда я закончила рассказ.

Кончиками шишковатых пальцев он провел по своей козлиной бородке. Главный Конюший – грубиян, живший во власти кровожадных импульсов, и самый неприветливый человек, которого я встречала, но слова его согрели сердце. Мое настоящее имя, произнесенное с определенной долей восхищения, напомнило, кто я и какую задачу преследовала. Служить Фронде во имя Бастьяна, мамы и всех родных: вот цель моего существования!

– У тебя потрясающий инстинкт выживания. – Его глаза светились сквозь локоны парика, словно угли. – А также впечатляющая способность сеять смерть.

– Это была самооборона! – возмутилась я. – Либо я, либо гвардеец. Убийство угнетает меня, поверьте, даже если враг – беспощадный слуга вампиров, на счету которого десятки жертв.

– И все же ты ловко убиваешь! – возразил Монфокон.

Я заерзала на стуле, чувствуя себя не в своей тарелке. Запах селитры, пропитавший сырые стены, внезапно стал противно-удушливым. Могильная атмосфера камеры пыток удручала не так сильно, как осознание правдивости слов Монфокона: смерть действительно постоянно кружилась вокруг меня…

– Давайте не будем меняться ролями, – резко бросила я. – Это вы – потомок династии палачей, а не я!

– Я давно отошел от дел своих предков, чтобы посвятить себя народной Фронде.

– Король поручил вам подвергнуть пыткам сообщников де Ля Ронсьера.

– К твоему сведению, я не тронул ни одного волоса на их головах. Мелак и его агенты заставили говорить заключенных в версальской тюрьме, где никто не мог слышать мольбы о пощаде.

Несколько мгновений я размышляла над его словами, сидя в чреве этого склепа, где Монфокон, по его словам, практиковал таланты палача только на упырях и прочей нечисти. Какие нечеловеческие вопли рвались отсюда, вдали от поверхности земли?