Дверь Амос закрыл медленно, словно в глубине души хотел, чтобы сын ему помешал, снял с плеч груз выбора. Но створка поддалась легко, без малейшего сопротивления, и золотистая полоска света погасла. В темноте раздался громкий щелчок, и Лео понял, что он заперт. К счастью, обошлось без взбучки – именно тогда Лео и осознал, что отец действительно уходит навсегда. Обычно Амосу было несвойственно проявление доброты.

Еще час Лео слушал, как отец носится по всему дому, открывает ящики, хлопает дверцами и ищет, ищет, ищет… Интересно, почему же так долго? Доктор ясно выразилась: с собой ничего брать нельзя. Чем же занят Амос?

Лео нащупал в кармане отмычки: он знал, что может быстро выбраться из чулана, но только сделать это нужно после ухода отца, иначе тот запихнет его обратно, да подопрет чем-нибудь дверь. Или еще что похуже.

Поэтому Лео сидел и ждал.

Наконец в доме наступила полная тишина: наверное, отец поднялся на третий этаж за Руби. Для своего возраста она была маленькой и хрупкой. Лео переживал, что сестренка не перенесет задуманного отцом путешествия. Ему очень хотелось, чтобы она выжила.

Лео прижался лбом к двери и принялся вполголоса молиться, молиться всерьез. Никогда еще Лео не просил так истово. Дверь была очень холодной. Интересно, если молишься в темноте, нужно закрывать глаза?

Даже после молитвы Лео повсюду все еще царила тишина, будто просьба осталась без внимания. Может быть, ее услышал дом, может, почувствовал? Или Кто-нибудь другой, Кто-нибудь за пределами дома, за пределами этой тьмы. Сущий где-то Там.

Где-то за Краем Вечности.

Слова доктора эхом звучали в памяти Лео. Край Вечности. Что это означает? Где это место?

Снова раздались шаги отца на лестнице, медленные и неторопливые. Должно быть, он нес Руби. Лео подождал, пока хлопнет створка боковой двери, и воткнул одну из коротких отмычек в отверстие замка – настолько большое, что сквозь него виднелся коридор. Лео знал, как работает такой замок. Чувствовал, как кончик отмычки приспосабливается к механизму, проникает туда, скользит сюда. А потом в одно мгновение он оказался в сердцевине замка, нащупывая края, решая головоломку, вопрос.

Наконец послышался щелчок-ответ – и дверь распахнулась.

Лео вырвался в коридор и выбежал на улицу. Уже наступили сумерки, свежий воздух был просто изумительным. Все вокруг казалось полным жизни, особенно после сидения в душном чулане. Этот поздний час, когда птицы еще не начали свой вечерний концерт, пронизывала надежда.

Лео знал, что матери звонить нет смысла, – она до сих пор в пути и домой доберется в лучшем случае поздно ночью или даже утром. Да и вообще, он не представлял, по какому номеру телефона можно с ней связаться. Лео внимательно осмотрел улицу и среди машин и горстки людей заметил отца, идущего по тротуару. Амос нес Руби, прижав малышку к груди. Голова девочки покоилась у него на плече – наверное, сестренка еще спала. Отец шагал быстро, но не слишком торопился, явно не желая привлекать к себе лишнее внимание. Он даже слегка помахал каким-то людям, мимо которых проходил, мол, смотрите: обычный отец после долгого дня несет домой маленького уставшего ребенка, чтобы пораньше уложить чадо в постель.

А еще отец нес черную сумку, и Лео вспомнил, как видел во сне, что в той сумке – растение. Саженец довольно странного вида со слишком зеленым стеблем, маленькими листьями и поникшими белыми бутонами. Ткань сумки оттягивала тяжелая каменная чаша.

Лео пошел следом за отцом и Руби. Выбравшись из чулана, он успокоился, но еще больше успокоился, когда увидел отца. Лео решил, что будет идти за ним, сколько ни потребуется, проследит, куда они пойдут, а утром расскажет все матери. Та непременно спасет Руби, и отец отправится в тюрьму. Они наконец снова останутся втроем – Лео, мама и Руби. Жаль, что отца посадят за решетку и Лео долго его не увидит. Но Амос пугал Лео. Он ни за что не вернется в тот дом, пока отец и доктор разгуливают на свободе, похищают детей и болтают о месте, откуда нет пути обратно.

Они шли и шли. Наконец послышался отдаленный шум машин на шоссе. Услышав эти звуки, звуки, означающие скорость и спешку, Лео сразу занервничал. Мальчику вдруг показалось, что весь смысл его жизни сосредоточен в руках отца. Все, что в ней было хорошего. Лео начал переставлять ноги быстрее, ему стало плевать, заметит его отец, или нет. Нужно помешать Амосу! Лео поискал взглядом какое-нибудь оружие и задумался: хватит ли у него духу напасть на отца, даже если это означает спасти Руби. Лео овладели сомнения, он был вовсе в этом не уверен.

Лео приближался к отцу и Руби. Сто ярдов, пятьдесят… Улицы становились все шире и шире. Солнце садилось, начали зажигаться фонари. На охоту вылетели комары, тени деревьев слились в непроглядную черноту. Высоко-высоко, прячась, как звезды, в верхушках деревьев, горели огни Нового Орлеана.

Лео шагал за отцом вдоль выцветшей ограды из кирпича и бетона. Он знал, куда они забрели – ему случалось проезжать здесь на велосипеде. Это был тихий квартал, где царили тайны и суеверия. Неподалеку жили несколько одноклассников Лео, поэтому мальчик имел четкое представление, что находится по ту сторону высокой ограды. Ему сделалось страшно, и он задрожал.

Отец резко повернул направо и скрылся из вида. Лео добежал до того места, где он исчез, и застыл перед незапертыми воротами. Впереди раскинулось кладбище.

Кладбище Святого Людовика.

6

Лео придержал ворота и аккуратно прошел за ограду, постаравшись, чтобы те не захлопнулись, ведь любой десятилетний мальчишка знает: когда идешь на кладбище, главное, не оказаться там запертым. Если же это случится – вам ужасно не повезло. Кому хочется провести ночь на земле среди могил, где повсюду покойники? К тому же неизвестно, в котором часу утром приходит смотритель.

Если вас заперли на обычном кладбище – страшно, но в целом ничего, однако кладбище Святого Людовика было далеко не обычным.

Гробы здесь не закапывали в землю, а складывали в склепы, построенные прямо на поверхности, как миниатюрные домики. Некоторые представляли собой просто прямоугольные коробки, другие же были украшены остроконечными крышами и вычурными дверями. Иные скрывались за высокими железными воротами, прочих можно было коснуться рукой. Они выстроились один за другим так тесно, что затрудняли проход. Большинство были белыми, но попадались и гробницы из крошащегося кирпича или отделанные яркой штукатуркой – персиковой, розовой, лимонно-зеленой. Ряды между усыпальницами были длинными и прямыми.

Лео потерял отца из виду, поэтому направился в глубь кладбища, стараясь держаться поближе к ограде, ныряя за большие склепы и прячась за ними. Надвигалась ночь. На кладбище не было фонарей, но свет с улицы и близлежащих домов проникал за высокие стены, отбрасывая во все стороны угловатые тени.

Обычно Лео был не слишком набожным, но этой ночью вера в нем была сильна.

Тени извивались, как живые. Конечно, Лео был очень напуган, но вместе с тем и очень взволнован – ведь то, во что он верил, находилось поблизости. Наверное, именно потому многие так любят ужастики, подобные фильмы напоминают, как верить в незримое.

Над городом высоко взошла луна. Лео крепко сжимал отмычки в кармане, чтобы они не звенели. Впереди, неподалеку от пересечения двух основных проходов, мерцал тусклый свет. Лео прижался к гробнице молочного цвета – высокой и большой, почти десяти футов в длину. Из трещин на крыше торчали крохотные пучки травы. Лео рассмотрел гробницу. Посетители оставили у подножия маленькие склянки с цветами и записки, и даже несколько сгнивших фруктов. Стены усыпальницы покрывали надписи.

Отец шел по проходу напротив, Лео сжался в клубок и затаил дыхание. Амос все еще держал Руби на руках, словно младенца. Вид у него после долгого пути был измученный. Руби хрипло и надрывно дышала, ее ручка безвольно свисала вниз, как маятник остановившихся часов. Отец по-прежнему нес тяжелую сумку.

– Кто здесь? – окликнул Амос, свернув между двумя усыпальницами, и Лео сначала подумал, что отец направляется к нему.

Он весь сжался, готовясь бежать или вступить в схватку. Сможет ли отец быстро двигаться с сестренкой на руках? Но Амос снова заговорил, и Лео понял: на кладбище кроме них есть кто-то еще.

– Вы Мария?

– Да, – прозвучал волшебный, мягкий, словно шелк, женский голос, похожий на тающий шоколад.

Было в нем что-то глубокое и древнее, как свет звезд, мерцающий сквозь ветви столетних деревьев. Лео с трудом подавил желание вскочить и подобраться к загадочной женщине поближе.

– Мне нужно уйти, – сказал Амос. Судя по голосу, он плакал, однако фраза прозвучала заученно, и Лео догадался, что отец повторяет слова, записанные доктором. – Позвольте взять ключ?

– Я слышала, что ты появишься, – неторопливо ответила женщина, – потому и ждала. Но спустилась ночь, и я решила, что ты, наверное, передумал.

– Нет-нет, – испуганно запротестовал Амос. – Я иду, я готов!

Лео выглянул из-за угла склепа. Отец стоял спиной. Напротив него горел маленький костер, такой крошечный, что казался неправдоподобным, зато давал много света.

Но Лео уже не разглядывал ни отца, ни сестру. Он пытался понять, откуда исходит прекрасный голос.

Сначала Лео не увидел ничего, одни лишь тени и мерцающий свет пламени на фоне меловой белизны усыпальниц, вздымающихся к ночному небу. Они выглядели выше, чем ему помнилось, будто сам он уменьшился до размеров мышонка.

Затем в круг оранжевых отблесков костра ступила Мария.

И без того высокая, она казалась еще выше из-за белого шарфа, намотанного на голову. Он возвышался неряшливо уложенной кучей. То тут, то там проглядывали красные полосы – одни широкие, другие узкие, словно поверх шарфа набросили паутину.

Массивная и вместе с тем изящная фигура куталась в узорчатую красную мантию светлого шелка, которая шелестела на ветру. Или, возможно, развеваться ее заставлял тот небольшой огонь?

Под мантией проглядывали черные одежды, что сливались с кладбищенскими тенями, и оттого тело Марии временами выглядело так, будто в воздухе, в колеблющихся отблесках пламени, сама по себе парит красная мантия.

А ее лицо! О, это лицо! Мария была прекрасна. Кожа ее была цвета карамельной ириски, из-под шарфа выбивались небольшие угольно-черные прядки, закручиваясь в тугие локоны возле круглых карих глаз. Нос и губы были мягкими и полными.

Мария вздохнула, и Лео вдруг захватило дыхание, как бывает, когда мальчик впервые видит женскую красоту. В нем пробудились стыдливость и любопытство, и все же Лео не мог заставить себя отвести взгляд.

– Запрещается брать с собой малышку, и сумку тоже придется оставить, – с печалью в голосе сказала Мария. Она разговаривала с Амосом, как взрослый говорит с ребенком, который заявляет, что хочет полететь на Луну. – Там не место для маленьких. Возможно, когда-нибудь это изменится, но пока нельзя.

Амос покачал головой – сначала медленно, а потом решительно:

– Моя дочь очень больна. Мы идем лишь за исцелением. Здесь она долго не протянет, я должен отнести ее туда. Доктор сказала… – Не выпуская малышку из рук, он порылся в карманах и вытащил толстую пачку банкнот. Несколько из них упало на землю. Амос сжал в кулаке деньги и в отчаянии простонал, почти крича: – Плачу вдвойне! Я взял много! Заплачу за нас обоих…

Мария протянула руку. Возможно, погладить Руби или забрать деньги – Лео не видел. А может, оттолкнуть то и другое. Но в итоге она ничего не предприняла, просто отступила.

– Кто подсказал тебе меня найти?

– Доктор. Моя подруга, – торопливо и взволнованно выпалил Амос, словно боялся чего-то не сказать или, напротив, выдать слишком многое. – Ее зовут…

Мария внезапно перебила его.