– Обладая таким оружием, можно прогнуть под себя весь мир, – она внимательно взглянула на него.

Сэт уже знал свой ответ. Он боялся, что его изобретение снова причинит больше вреда, чем пользы, но если он спасет хотя бы одну жизнь в противовес тысячам смертей… возможно, тогда ему станет чуточку легче.

– Что я должен делать?

– Влюбиться в меня, – фыркнула Беатрис, и тут же добавила. – Шучу, профессор.

– Мы оба не старались понравиться друг другу, – Сэт улыбнулся, пытаясь скрыть неловкость. – Но ты первая женщина, которую из-за меня подстрелили.

– Не из-за тебя. Я допустила ошибку.

– Не считаю спасение собственной жизни ошибкой, – он рассмеялся, но вспомнил ее слова о больном ребенке, и его улыбка померкла. – Мы должны поехать к… Как его зовут?

– Люк. Команда Вальтера бьется над данными, которые Рэйвен скачал с твоего ноутбука.

Сэт покачал головой, поднялся и прошелся по комнате.

– Формулам требуются доработки. Вряд ли они что-нибудь сделают, не имея на руках образцов. Беатрис, я подозреваю, что в вашей крови сидел не совсем вирус. А если быть точным, совсем не вирус.

На мгновение в ее глазах мелькнул настоящий, живой интерес, но она опустила взгляд и не стала расспрашивать. Зато рассказала, что ей нужно было украсть разработки Сэта. То, что понадобился он сам, она узнала, когда их схватили в Канаде. На такое Беатрис не подписывалась, поэтому решила все сделать по-своему. Она спасла его.

– Я твой должник, – искренне произнес Сэт. – Как тебя зовут на самом деле?

– Мария.

– Откуда ты?

– Из России, – она улыбнулась. – Я родилась в Санкт-Петербурге. Там и жила до двадцати двух лет. Успела познакомиться с Екатериной Второй. Суровая тетка.

– До двадцати двух? Потом тебя обратили?

– Что за книжное слово – «обратили»? – усмехнулась она. – Ты же ученый.

– Глупость не лечится, – смущенно признался он. – Тебе нравилось в России?

– Я скучаю по ней.

– Мы могли бы поехать туда.

Он скрывался в небольших городах: в Штатах и Канаде. До этого нигде и не был, не считая нескольких конференций в Европе, где все достопримечательности созерцал из окна автомобиля по пути от аэропорта до отеля. Постоянная работа над проектами почти полностью лишила Сэта отпусков. Последним путешествием стала неделя в Мексике шесть лет назад. Он хотел побывать в России, но еще больше хотел сделать Беатрис приятное, и, судя по ее изумленному взгляду, ему это удалось.

13

Санкт-Петербург, Россия. Май 2013 г.

В России Беатрис бывала редко. Сидя в такси, она со смешанными чувствами разглядывала улицы, которые помнила другими. Глядя на современный мегаполис, Беатрис вспоминала, каким он был в восемнадцатом веке. Перед ее глазами словно оживали события и люди, мелькали экипажи, слышался гулкий бой часов в родительской гостиной. В открытое настежь окно весной и летом врывался одуряющий аромат цветов из родительского сада. В этом саду и началась ее история.

Санкт-Петербург, Россия. Конец XVIII в.

– Мария, маменька просила, чтобы ты была готова к четырем пополудни. Его благородие граф ждать не изволят, – Катя просунула голову в дверь их спальни. Сестра не хуже остальных знала, что она предпочитает свое второе имя, на крайний случай – Мари-Беатрис.

Беатрис сделала вид, что Катя прозрачна, и до слуха ее долетает только мелодия, льющаяся из гостиной. Было бы чем прикрыть уши! Матушка всегда играла на рояле, когда волновалась. От этого кошмарного музицирования начинали волноваться окружающие, но сама она становилась спокойнее. Когда по суровому родительскому настоянию за рояль садилась Беатрис, она начинала с силой бить по клавишам наугад, глядя в ноты. Ее игра сопровождалась парой неизменных событий. Головной болью учителя и матушкиным: «Антоша, мне дурно! У нашей Мари никакого таланта!»

Совсем скоро Беатрис должно было исполниться шестнадцать. Родители дали свое согласие на ее брак со стареньким графом. Помимо лысины и большого состояния, будущий супруг обладал весомым титулом, был вхож в известные дома Петербурга и лично знаком с Императрицей. Беатрис не понимала, что ей делать в одной комнате со стариком, не говоря уж о постели, и его знакомство с Императрицей на это никак не влияло. Увы, родители были счастливы такой выгодной партии, и не хотели слушать возражений.

Тогда Беатрис решила сбежать. В помощники она выбрала себе гувернера младшего брата, француза, который сходил по ней с ума. Жан был худощав, прыщав, при виде матушки и отца начинал мямлить и запинаться, и желание мог вызвать разве что у жабы – исключительно из-за высокого душевного созвучия. Тем не менее он был единственным ключом к ее избавлению от «прелестного» будущего.

Беатрис щедро раздавала Жану мимолетные взгляды и поцелуи, от которых после его ухода отплевывалась и вытирала губы. Французу этого было более чем достаточно. Он ходил за ней хвостом и считал дни до побега. Зная нрав дочери, родители следили за ней очень пристально, поэтому приходилось вести себя достойно и послушно, дабы ни матушка, ни отец ничего не заподозрили.

На празднестве в честь их с графом помолвки народу было много. Родители отвлеклись, а самого графа заставить танцевать могло только волшебство, и Беатрис сбежала на балкон. Свежий ночной воздух показался бесценным даром.

Она удобно устроилась прямо на полу, на заранее припасенной подушке. Достала припрятанный здесь том стихов Никола Буало-Депрео², и углубилась в чтение. Книгу она обнаружила в библиотеке отца: ее выписали из Франции вместе с другими, не догадываясь о содержании, потому как представить себе отца, читающего литературу такого толка, Беатрис не могла. Папа избегал всякого рода новизны и откровенности высказываний.

Шорох листьев заставил насторожиться. Она захлопнула книгу и подобралась поближе к перилам. Скорее всего, садовник опять выпустил пса прогуляться на ночь, хотя папа строго-настрого запретил ему это делать, особенно когда в доме гости.

На самом деле Беатрис надеялась на что-то более любопытное: например, на то, что кто-нибудь из гостей решил уединиться для поцелуев и не только. «Не только» манило ее с каждым годом все больше, но Катя при одном упоминании чопорно поджимала губы и говорила, что благородным девицам о таком говорить постыдно. Тем более что знала «об этом» она не больше самой Беатрис.

Она напряженно всматривалась в темноту и, наконец, увидела мужчину. На их садовника Григория не похож. Тот чернявый и сутулится все время, а этот высокий, светловолосый, статный. Лица в темноте не разглядеть, но ей представилось, что собой недурен. Что он тут делает?

Беатрис увидела, что кто-то из гостей смотрит в сторону балкона, а незнакомец повернулся и шагнул к ней. Она отчаянно замахала на него руками: с таким-то ростом его могли заметить из гостиной. Заметят его – и ее обнаружат. Она взобралась на перила, с трудом справляясь с платьем, перевалилась через них, плюхнулась к его ногам и разглядела что-то светлое в кустах. Розовые шелка и лиловые кружевные оборки на лифе. Кажется, она даже знала, кто там лежит. Ольга, племянница ее будущего мужа.

Беатрис подняла голову и посмотрела на незнакомца. Он был красив, но в его чертах таилось нечто хищное и жестокое. Она открыла рот, чтобы закричать, но под его взглядом передумала. Моргнула, а потом просто спросила:

– Зачем вы убили ее?

– Чтобы она не убила кого-нибудь еще, – ответил незнакомец по-французски. Он смотрел на нее так, будто знал о ней все и даже больше.

– Ольга? Да вы умалишенный!

Беатрис попыталась подняться, запуталась в платье, но у нее это все-таки получилось. Она доверяла ему.

– Кого она могла убить?

– Например, вас, – он шагнул ближе, беззастенчиво разглядывая ее. Кровь прилила к лицу, вспотели ладони, сердце забилось быстрее.

– Если я сейчас развернусь и уйду, вы не станете меня останавливать?

Она увидела промелькнувшее в его глазах удивление – мимолетное, едва уловимое.

– Вам хочется уйти?

– Да! – с вызовом ответила Беатрис.

Он шагнул к ней, оказываясь недопустимо близко, наклонился, заглядывая в глаза. Беатрис была высокой: жених едва доставал ей до плеча, но рядом с незнакомцем она почувствовала себя хрупкой и по-женски беззащитной.

– Так идите.

Беатрис снова бросило в жар: от ощущения его близости и от этого взгляда. Она повернулась к нему спиной и с гордым видом направилась к дому. Беатрис втайне надеялась, что незнакомец ее окликнет или помешает уйти. Она хотела этого настолько же сильно, насколько страшилась. Но ничего такого не произошло.

Беатрис остановилась сама, глубоко вздохнула, чтобы унять отчаянно бьющееся сердце, и неожиданно для себя шагнула назад.

– Кто вы такой!?

Незнакомца нигде не было. Беатрис бросилась к балкону, опустилась на четвереньки и не обнаружила Ольги. Она даже залезла в кусты, чтобы убедиться, что убийца не затолкал тело подальше, к ограде, но ничего не нашла. Беатрис попятилась назад, врезалась в кого-то и закричала. Ответом ей стал истошный визг Кати, которую матушка попросила выяснить, куда же запропастилась сестра.

Помолвка была расторгнута – будущей графине не пристало ночью прятаться в кустах. Не сказать, чтобы Беатрис сильно переживала, но всерьез расстроились матушка и отец. Беседы с ними довели до слез и ее. Не столько потому, что она оказалась «позором рода», сколько из-за того, что ей предстоял месяц заточения в отдельной комнате, из которой Беатрис не позволяли выходить, не говоря уже о том, чтобы погулять в саду или в городе.

Она не могла усидеть на месте, и это наказание обернулось сущей пыткой. Ни мольбы, ни уговоры не смягчили принятого родителями решения. Тот вечер был не к добру. Ни для самой Беатрис, ни для бедной Ольги, упокой Господи ее душу – она и вправду исчезла.

Беатрис, уже решившая, что благополучно тронулась умом, после этого известия снова стала сама не своя, но поделиться своими переживаниями ей было не с кем. Родители с ней не разговаривали, Катя тоже: сестра считала, что Беатрис загубила не только свою жизнь, что ее тоже никто не возьмет замуж. Под запертую дверь к ней приходили разве что Жан, да кухарка Антонина. Нехитрая обстановка комнаты: кровать, комод, зеркало да кресло у окна – все, что у нее осталось. Вид отсюда открывался на сад, заставляя снова и снова возвращаться к той ночи.

Беатрис не подозревала, что у этой истории будет продолжение, но оно нашло ее внезапно. Вечером шестого дня, когда за окном лил сильный дождь, она размышляла над тем, что произошло в саду на самом деле. В голову ничего путного не приходило. Все ранее почерпнутые из толстых томов отцовской библиотеки знания – а читала она много и жадно – не давали ответа.

Дверь в комнату резко распахнулась, заставив ее вздрогнуть, и закрылась столь же неожиданно. Беатрис не успела увидеть, кто его привел, и сейчас в немом удивлении глядела на виновника ее несчастий.

– Хотел убедиться, что с вами все в порядке.

Она ущипнула себя за руку, чтобы понять, что это не сон. Сомнений не было. Тот самый мужчина сейчас стоял в ее спальне. Беатрис зажмурилась, про себя молясь, чтобы никто не узнал, что он здесь.

– Со мной не все в порядке, я по вашей милости сижу тут одна! – она открыла глаза и теперь с вызовом смотрела на него. – Как вы вообще сюда попали?! Кто вас впустил?!

– Ваш слуга. Артемий, кажется, – безразличным тоном объяснил он, рассматривая комнату так, как если бы оказался в неприглядной каморке. Беатрис стало очень обидно и за ставшую уже родной обстановку, и за фарфоровые статуэтки, и за подсвечники в оплывшем воске.

Мужчина снова оглядел ее с ног до головы, как если бы рассматривал красивую коллекционную куклу.

– Так в чем моя вина? Никто не узнает, что я навещал вас.