Не поленился я и пересчитать бамбуковые стволы – их оказалось тридцать четыре, – после чего выбрал один и устроил ему краш-тест, то есть хорошо закрепил между камнями и повис на нём всем телом, стараясь не делать резких движений. Потом выдвинул стебель дальше, увеличив рычаг, и проделал это снова. Потом ещё раз – в итоге сломать его так и не удалось, хотя при рычаге в четыре метра бамбук опасно прогнулся и даже затрещал. В любом случае его прочность была примерно как у дюралюминия, если не выше. Дальше я вспомнил сопромат и прикинул, что при максимальном пролёте в четыре с хвостиком метра достаточно будет двух бамбуковых стеблей в несущей основе, чтобы выдержать мой вес вместе с весом предполагаемого барахла, причём с огромным запасом. Это меня вполне устраивало.

Наверное, кто-нибудь другой на моём месте не заморачивался бы и просто выложил несущие балки и пол потолще, например, связав три-четыре стебля, но в моём положении не стоило разбрасываться ни временем, ни силами. Если я могу точно рассчитать, сколько слоёв бамбука нужно положить для достаточной прочности, почему бы так не поступить? Я уверен, что конструкция наверняка выдержит, а большего и не нужно.

Так что я оставил бамбук лежать под соснами и пошёл собирать кору.

VIII

Следующие четыре дня прошли целиком в работе. Ночами исправно приходил Шипящий, устраивая теперь целые концерты под моими окнами – простите, под моим домом, – и я поклялся самыми гнусными орочьими богами однажды вспомнить старое доброе у-шу и воткнуть бамбуковое копьё этой сволочи в задницу. Правда, на у-шу меня учили обращаться с шестами, но копьё от шеста не сильно отличается. Шипящему хватит.

Каждое утро я уже по привычке замерял время – длительность дня по-прежнему увеличивалась, – завтракал чем придётся и либо шёл собирать кору с бамбуком, либо садился плести шнуры. За это время я изрядно поднаторел в изготовлении верёвок: в гнезде лежали уже два веретена, обмотанные самодельной бечёвкой как египетские мумии, но и этого могло не хватить. Кроме того, я обошёл ближайшие сосновые рощи и собрал немного смолы.

Проснувшись, я неизменно вырезал отметку на палке-календаре и тщательно ополаскивался в речке, один раз постирал одежду и носки, размышляя при этом, почему в фантастических книжках герои никогда этим не заморачиваются, даже если целую неделю идут по лесу. Скорее всего, это слишком обыденные и элементарные вещи, чтобы упоминать о них в художественном произведении. Но необходимость в них никуда от этого девалась.

Раскидистая клюква немного полысела, а её красные плоды быстро портились – уже через сутки мне пришлось выкинуть всё, что осталось в рюкзаке. Так что теперь я набирал ровно столько, сколько собирался съесть за день, то есть четыре-пять плодов. Ходить приходилось далековато, но, это всяко лучше, чем ничего. Без еды мне нельзя – и так от недоедания и физического труда моментально засыпал даже на дереве, а последнюю ночь вообще спал как убитый. И уставал быстро, так что жрал всё, до чего дотягивались руки.

Чем дальше заходил процесс строительства, тем больше я ощущал нужду в инструментах и недостаток рабочих рук. Со вторым поделать ничего было нельзя, а вот первое поддавалось решению – начал я с того, что попытался изготовить каменный топор. Швейцарская пилка мало-помалу начинала тупиться, а как заточить двойной ряд зубьев, я пока не представлял. Требовалась замена, так что на пятый лень я занялся именно ею.

Кремень виделся мне идеальным материалом для топора, но и с ним, разумеется, не обошлось без проблем. Попытки расколоть желваки привели к появлению нескольких ножей-скребков, совершенно непригодных для топора, так что пришлось сходить на дальний холм за второй партией камней, которая почти вся тоже превратилась в осколки. Наконец, постепенно я научился сколупывать маленькие, почти прозрачные чешуйки, не раскалывая основной камень, в результате чего и получил отличное – для первого раза, понятное дело – кремнёвое рубило. Теперь оставалось только закрепить его в топорище.

«Только», ага. Для этого требовалось проделать отверстие в куске крепкого дерева, а у меня не было даже элементарной стамески. Вместо неё пришлось использовать кремень наиболее подходящей формы, который, к моему удивлению, резал очень даже неплохо. Затем, наметив контур будущего отверстия, я насыпал в получившуюся лунку углей и раздул их. Насколько я помнил роман Дефо, там именно таким методом пользовались дикари, хотя Робинзон и предпочитал ему механическую обработку.

Впрочем, у него были нормальные стамески.

Классик не подвёл – угли сделали своё дело. К вечеру я уже покончил с топорищем и забил в отверстие кремнёвое рубило, придирчиво следя, чтобы оно прилегало максимально плотно к краям, после чего попытался срубить ближайшее к роще деревце толщиной примерно с мою руку. Ушло на это около двух минут, и когда ствол держался уже на честном слове, удача меня покинула. Топор, на который я потратил целый день; инструмент, который завтра предполагалось уже использовать в настоящей работе; шедевр ремесленной мысли первобытных технологий – короче, топор жалобно хрустнул и сломался.

IX

Несколько минут я оглашал лес ругательствами, припомнив все нецензурные слова, которые когда-либо слышал, и попутно придумав парочку новых. Дорезал несчастное деревце и даже попробовал сломать его об колено, но только заработал синяк, что взбесило ещё больше. Весь день пошёл коту под хвост, а в нынешнем моём положении дорог каждый час. Инструменту – конец, и что я буду делать, если топоры так и будут ломаться? Грызть деревья зубами?

Однако потихоньку я всё же успокоился и провёл криминальную экспертизу над трупом безвременно почившего инструмента. Выяснилось, что каменное рубило осталось целым, а треснуло топорище, причём оно попросту раскололось вдоль волокон. Причину я уяснил сразу же, как только попытался стукнуть по дереву ещё раз – рубило, входя глубже в отверстие, начинало давить на боковые стенки и расслаивало их.

До заката оставался ещё час с лишним, так что я торопливо принялся выстругивать новое топорище. Можно было, наверное, поправить сломанное, но мне не хотелось в самый интересный момент опять остаться с камнем вместо орудия. Ладно ещё, если это случится в гражданской ситуации, а ну как в военной? Так и представляю себе эту картину: нападает на меня какой-нибудь дикарь, размахивая копьём, я хватаю топор, а он такой – хрясь! И дальше мною кормят всё племя. Нечего сказать, приятная судьба.

Правда, аборигенов тут я ещё не видел, но готовым надо быть ко всему.

Когда небо начало стремительно темнеть, я уже прожёг половину отверстия и с сожалением полез в надоевшее до смерти гнездо – хотелось довести работу до конца, но заниматься этим в темноте было слишком рискованно. Ночью, как всегда, поздоровался с Шипящим, а утром, едва разлепив глаза, полез вниз. Ещё одна ночёвка в гнезде меня не устраивала совсем.

Новый топор легко срубил два молодых деревца, из которых я намеревался сделать метательные копья, после чего, подумав, я пошёл испытывать инструмент на бамбуке. Требовалось сделать приставную лестницу, без которой расположить дом на высоте не представлялось возможным.

Для этого я выбрал две направляющие из самых длинных и толстых жердей, обе метров по шесть, после чего вооружился швейцарской пилкой и прорезал в каждой пазы через равные промежутки. Линейкой служил шнур с нанесёнными углём метками. Затем пришёл черёд топора – разметив бамбуковые палки, я нарубил десятка полтора перекладин, и на этот раз изобретение первобытных людей не опозорило себя. Оставалось только вложить перекладины в пазы и примотать их к направляющим.

Теперь можно было приступать непосредственно к дому. Мне очень не хватало хотя бы одного-единственного гвоздя, который можно было бы вбить в ствол сосны и положить на него конец бамбуковой жерди, пока я возился бы с другим концом, и в итоге я заменил его острым сучком, кое-как вколотив его в кору. Вопроса, как крепить балки к стволу, не стояло – я мог сделать это одним-единственным способом, то есть привязать с помощью шнура. Именно это я и сделал, стараясь приматывать всё потуже и не жалея материала – в конце концов, он должен был выдержать несколько сот килограммов нагрузки в виде пола, стен, крыши, моего имущества и меня самого.

Дело шло быстро. Установив несущую конструкцию, я принялся за второстепенные балки, образующие покрытие пола. Каждую из них я тщательно привязывал к основным, чередуя длинные и короткие жерди так, что образовался зубчатый край – в нём я намеревался закрепить будущую стену. Зверски не хватало помощника, который мог бы подавать материал – приходился постоянно спускаться и подниматься, а за раз я мог взять наверх только пять бамбуковых палок. Отчаянно хотелось есть – за сегодня весь мой рацион составили горсть «клюквы» да небольшая рыбка, но идти искать еду было уже поздно, к тому же я твёрдо намеревался сегодня перебраться на новое место. Спать враскорячку в гнезде надоело до чёртиков.

Собственно, этого я добился: когда солнце окончательно зашло за горизонт, уложить удалось большую часть нарезанных стеблей – около метра с лишним настила. На него-то я и лёг, подняв лестницу наверх и с наслаждением вытянув ноги. После неудобного гнезда жёсткие бамбуковые жерди казались мягчайшей кроватью, и для полного счастья не хватало разве что бутылки пива да грудастой девицы под боком.

Да, девица была бы нынче в самый раз. Она могла бы подавать бамбук, пока я работаю над остальной частью дома.

X

Пока я валяюсь на полу нового дома под пение сверчков, заложив руки за голову, самое время поразмыслить.

Итак, я здесь уже восемь дней, и первичная цель достигнута: я обустроил себе постоянное убежище – во всяком случае, начал его обустраивать и теперь могу хотя бы спать в относительной безопасности и удобстве. Это хоть как-то ослабило психологическое давление, которое я приглушал работой. Стоит только задуматься о том, что же будет дальше, как всё, баста – тут же начинаешь рубить бамбук, вязать верёвки, делать что угодно, лишь бы не вспоминать о вынужденной робинзонаде.

Вообще среднестатистический человек мало готов к тому, что он может вдруг оказаться в ином мире – даже с учётом популярности этой темы в СМИ и регулярных новостей в духе «сотрудники Департамента Контроля Реальности нашли кости очередного попаданца, сожранного каннибалами мира R4». Это потому, что мало у кого в окружении есть люди, угодившие туда и, главное, вернувшиеся обратно. Вот и возникают мысли «со мной такого не произойдёт, потому что никто из моих знакомых…» и так далее. Это называется «эвристика доступности». То, что на ум не приходит ни одного такого случая, вовсе не означает, что их нет. В одной только Харьковской области в год пропадает несколько сотен человек, из них несколько десятков – бесследно. Где их искать? Скорее всего – в других мирах. Но это я понимаю сейчас, а тогда как-то не задумывался.

Ну да ладно: поныл, теперь можно и о дальнейших перспективах поразмышлять.

Во-первых, помощь, скорее всего, не придёт. Конечно, хотелось бы верить в лучшее, но я по природе своей реалист – если бы мою пропажу связали с аномалией, то Департамент давно отправил бы специалиста на эту сторону. При этом далеко не факт, что меня вообще посчитали пропавшим без вести – может, я решил таким методом институт бросить. Так что надеяться на визит спецназовцев в гламурной чёрной форме с автоматами наперевес не стоит.

Во-вторых, из этого следует логичный вывод: моё положение, как ни крути, критическое и останется таким ещё очень долго, а в некоторых аспектах и навсегда. Робинзон Крузо перевёз с корабля то ли десять, то ли одиннадцать плотов, нагруженных всякой всячиной: от канатов и инструментов до рубашек, вилок, сухарей и даже спиртного. У меня же нет даже нормального запаса одежды, и рано или поздно футболкам придёт конец, так же как берцам, ботинкам, штанам и куртке. Рюкзак, наверное, прослужит дольше, да и заменить его будет проще, но оказаться голым в этих местах означало замёрзнуть – не тропики, в конце концов.