Хотя было бы хорошо, чтобы у пиратов был еще один повод бояться Хромерии. Однако он предпочитал держать свое маленькое изобретение в тайне как можно дольше. Кроме того, Илита была ему нужна только в качестве ориентира. С астролябией было много возни, и пока Гэвин будет высчитывать их местоположение, он рискует обогнуть нужную точку прежде, чем найдет ее. Гарристон стоял в устье большой реки. Это был самый оживленный порт в Тирее, но это мало что говорило. Он повернул на юг.

Каррис что-то сказала ему, но он не расслышал и замедлил амфибию.

– Можно мне тоже попробовать? – спросила она.

– Я думал, ты бережешь силы.

– Не тебе же одному вся забава. – Поскольку он стоял у нее за спиной, он не мог видеть всей ее улыбки, но заметил ямочку на щеке и поднятую бровь. Он расширил обшивку амфибии так, чтобы они могли стоять рядом, и передал ей направляющую правого борта. Каррис всегда предпочитала извлекать с правой руки.

Поначалу они не попадали в такт, и суденышко тряслось и корежилось, когда они бросали заряды с разной скоростью и невпопад. Гэвин посмотрел на нее, но прежде, чем он успел сказать что-нибудь, она взяла правой рукой его левую руку. Каррис сжала его ладонь так, чтобы он двигался с ней в такт, как бывало в танцах.

Эти воспоминания обрушились на него, как если бы амфибия зацепила риф и сбросила его в море: Каррис, пятнадцати лет от роду, до войны, на ежегодном Балу Люксократов наверху Хромерии. У нее светлые прямые длинные волосы, гладкие и блестящие, как ее зеленое шелковое платье. Их отцы обсуждают, кто из братьев Гайл женится на ней. Гэвин, старший и, вероятно, новая Призма, конечно, предпочтительнее. Его отцу, Андроссу Гайлу, наплевать на красоту Каррис.

– Хочешь красотку? Для этого есть любовницы.

Но хотя ему было наплевать и на предпочтения мальчиков – союзы следует покупать как можно дешевле, и свадьба старшего самый ценный козырь, который надо разыграть, – Андросс Гайл прекрасно знал, что остальные семьи не столь расчетливы. Некоторые отцы не желали выдавать своих дочерей за мужчин, которым они безразличны. Андросс Гайл велел младшему, Дазену, соблазнить Каррис.

– Этажом ниже есть комната для слуг. Вот ключ. Через двадцать минут после того, как ты уйдешь с ней, я найду повод поговорить наедине с ее отцом, и мы спустимся. Надеюсь застать вас врасплох. Я буду изумлен, ошеломлен, взбешен. Скорее всего я тебя ударю. Но что тут поделать? Страсть, юность и так далее. Ты понял?

Оба брата понимали. Люксократ Риссим Белый Дуб был известен своей вспыльчивостью. Андросс Гайл ударит Дазена первым и встанет между ними так, чтобы Белый Дуб Дазена не убил. Но на самом деле смысл был в том, чтобы Каррис застали с Дазеном, и у ее отца не осталось выбора. И чтобы не опозорить род Белый Дуб, Каррис быстренько выдадут замуж за Дазена. Семьи вступят в союз, и у Андросса Гайла останется для дальнейшей игры тот самый козырь в виде старшего сына.

– Гэвин. Будь милым с девушкой, но не провоцируй ее. Если твой брат подведет семью в этом деле, тебе придется на ней жениться.

– Да, господин.

Но тут начался бал. Гэвин первым танцевал с Каррис, и тут случилось самое худшее, что только могло. Обнимая ее хрупкую фигурку, держа ее руку, сжимавшую его ладонь в такт, и глядя в ее нефритовые глаза – тогда в ее радужке были лишь еле заметные красные искорки, – Гэвин попал под ее чары. Когда настало время танца Дазена, Гэвин влюбился. Или воспылал страстью.

Я предал Каррис еще до нашей встречи.

Каррис стиснула его руку крепче прежнего. Он огляделся. В ее глазах был вопрос. Наверное, он напрягся, и Каррис уловила это. Она всегда была очень чувствительна. Она всегда обнимала, или гладила, или касалась тех, кого любила. Танцевать было для нее столь же естественно, как и ходить. Теперь касаться Гэвина стало для нее редкостью.

Он улыбнулся как ни в чем не бывало и покачал головой. Пустяк.

Каррис открыла было рот, помедлила.

– Сделай трубы больше! – крикнула она и рассмеялась, чуть напряженно. Вымученно.

Значит, она помнила тот танец, когда она пожимала ему руку в такт.

Конечно. Но она не напирала на это, и он был благодарен. Он расширил трубы, насколько им было под силу управиться, и вскоре они летели быстрее, чем он когда-либо сумел бы в одиночку. Гэвин не намеревался показывать ей свой очередной трюк, но не смог удержаться. Он знал, что это доставит ей настоящую радость. И что за удовольствие быть гением, если тебя никто не оценит? Он отпустил руку Каррис. Этот момент был опаснее всего. На такой скорости влететь во что-нибудь преднамеренно было идиотизмом. Но все же…

– Держись! – воскликнул он. Выбросив правый кулак вперед, Гэвин швырнул перед ними зеленый люксин так далеко, как мог. Он с плеском опустился на волны. Мгновением позже амфибия налетела на зеленый люксиновый трамплин.

В тот же миг они взлетели в воздух и полетели в двадцати шагах над волнами.

Гэвин отпустил все устройство из трубок и направил силу вниз. Люксин платформы подбросил под спину их с Каррис и ударил из его рук. Теперь они падали с пятнадцати шагов над волнами, и даже если бы они ударились о них на такой скорости, они скорее заскользили бы, чем плюхнулись в воду, но все равно они падали. Люксин соткался из всех цветов, пытаясь сформироваться, невзирая на порывистый ветер.

Десять шагов до волн. Пять. На этой скорости врезаться в воду будет все равно что удариться о гранит.

Затем люксин затвердел в своей форме, похожей на крылья кондора, когда Гэвин сумел с ним справиться. Крылья подхватили ветер, и Гэвин с Каррис взмыли в небо.

Когда Гэвин впервые попробовал такое, он пытался управлять каждым крылом одной рукой. Он понял, почему у птиц полые, почти невесомые кости. Подъем чуть не оторвал ему руки. Он вернулся мокрый, в синяках и злой, почти все его грудные и плечевые мышцы были надорваны. Но сделав кондора единым целым, он вообще избавился от необходимости применять мускульную силу. Вся конструкция летала благодаря прочности и гибкости люксина, скорости и ветру.

Конечно, она не совсем летала. Она скользила. Он пытался использовать трубки, но пока это не работало. Пока у кондора был ограниченный радиус.

Карис не жаловалась. Она была ошеломлена.

– Гэвин! Оролам, Гэвин, мы летим! – Она беззаботно рассмеялась. Ему всегда нравилось в ней это. Ее смех был свободой для них обоих. Она забыла о том танце. Это того стоило.

– Иди в середину, – сказал он. Ему не нужно было кричать. Они были полностью в теле кондора. Здесь не было ветра. – Мне не очень удается поворот, обычно я кренюсь в ту или другую сторону. – Действительно, поскольку он был тяжелее, они уже поворачивались в его сторону. Вместе они налегали на ее сторону, пока кондор не выпрямился.

– Белая ведь не знает об этом, верно? – спросила Каррис.

– Только ты, – сказал он. – Кроме того…

– Никто не может извлекать так, как для этого нужно, – закончила за него Каррис.

– Галиб и Таркиан, вероятно, единственные полихромы, которые могли бы управиться со всеми необходимыми цветами, но оба недостаточно быстры. Если я смогу все это упростить для других извлекателей, я, может, и скажу ей.

– Может?

– Я все думал, куда это применить. По большей части для войны. Семь Сатрапий уже грызутся за немногих оставшихся полихромов. Это усугубило бы ситуацию стократно.

– Это Гарристон? – вдруг сказала она, глядя на северо-запад.

– Уже? На самом деле вопрос состоит в том, желаешь ли ты разбиться о землю или сесть на воду, – сказал Гэвин.

– Разбиться?

– Я пока не слишком хорошо приземляюсь, а с добавочным весом…

– Минуточку! – сказала Каррис.

– И к тому же я еще не пробовал летать с ламантином на борту. Я лишь…

– Ты сравниваешь меня с морской коровой? – По сравнению с ее взглядом лед был горячим.

– Нет! Просто весь этот дополнительный вес… – Ну что ты будешь делать, попав в задницу? Ох. – Ну… – Он прокашлялся.

Она внезапно улыбнулась, и на ее щеках возникли ямочки.

– После всех этих лет, Гэвин, я все еще могу достать тебя. – Она рассмеялась.

Он тоже невесело рассмеялся, но боль засела глубоко.

А я до сих пор не могу достать тебя.

Может, она была бы счастлива с Дазеном.

Глава 14

Кипу показалось, что он сто лет добирался до опоры моста. Он остановился, оглянулся на извлекателей, когда Сансон поравнялся с ним. Мастер по-прежнему избивал ученика, который свернулся клубком и вопил. Они определенно не видели ни Кипа, ни Сансона, но они стояли к ним лицом, и если бы подняли взгляд, то мальчикам было не спрятаться даже за опорой моста.

Мост заскрежетал, и Кип посмотрел вверх. Противоположная опора, на острове, полыхала, и животные толкались и падали с него, но они были слишком испуганы, чтобы бежать назад, в город, который тоже горел. Из-за этого они наваливались на перила, как раз над головой у мальчиков – и падали в дыру, проломленную лошадью, всего в нескольких шагах слева от них.

С полдесятка крыс шлепнулись в воду, выпихнутые другими животными. Все они бросились плыть в разных направлениях, а некоторые прямо на мальчиков.

У Кипа свело желудок от подсознательного ужаса. Нелепо, что он оцепенел от вида пары крыс, не испугавшись извлекателей, но он ненавидел крыс. Ненависть-ненависть-ненависть. Сансон дернул его за рукав, оттаскивая в сторону. Кип отпустил опору, нелепо зашлепал по воде. Обернулся, чтобы удостовериться, что ни одна из крыс не зацепилась за его одежду. Взгляд его метнулся к ученику, Зимуну, который лежал, обхватив голову руками, пока мастер бил его. Но затем Зимун напрягся. Он что-то выкрикнул и встал, и его мастер перестал бить его. Кип впервые хорошо рассмотрел юношу. Он был в лучшем случае на год старше Кипа, с буйными черными волосами, темными глазами и широким пухлым ртом, сложившимся в триумфальную усмешку. В тот самый миг, как Кип увидел его, кожа Зимуна и его мастера уже шла красным, завитками вроде вдыхаемого дыма, который уплотнялся, пока не заполнил их тела.

Кип повернулся и поплыл так быстро, как мог. Перед водопадом была металлическая перегородка, не дававшая судам попасть туда, док и ступени рядом с ним. Сансон уже был у перегородки, более чем в десяти шагах впереди Кипа.

После еще нескольких сильных гребков Кип обернулся. Мост и столпившиеся животные закрывали от него двух извлекателей, но в этот момент мастер сделал несколько быстрых шагов вперед.

Он подскочил, раскинул руки и хлопнул в ладоши. Мерцающий шар красного люксина сформировался между его рук и рванулся вперед, когда он соединил ладони. Извлекателя отшвырнуло назад отдачей от приложенной силы, но он все же приземлился на ноги.

Шар вспыхнул в полете, как раз перед тем, как врезаться в животных на мосту. Овцы, лошади и свиньи брызнули во всех направлениях, во все стороны полетели клочья тел. Дикие вопли, почти человеческие, заполнили воздух. Горящий снаряд снес перила и вырвал кусок из середины самого моста, а затем прошел над головой Кипа с огненным воем и разнес деревянные ступени над доком. Кип не думал, что извлекатель промахнулся и на миг решил, что тот пытается загнать их в ловушку.

Мост затрещал, и животных шатнуло к прогибающейся середине.

Теперь вперед выбежал Зимун. Он хлопал красными ладонями, но на сей раз Кип даже не увидел люксинового шара – он был нацелен не в него. Сначала Зимун упал, отброшенный отдачей, а в следующее мгновение взорвался весь мост.

Пламя, кровь и вращающиеся в небе клочья тел. Большая горящая секция моста полетела на Кипа, заслонив обзор. Она с шипением и оглушительным плеском упала в воду рядом с ним.

Когда Кип снова смог видеть, его прижало к металлической перегородке перед водопадом, вокруг него плавали обломки дерева, некоторые еще горели, один кусок моста медленно тонул, и сотни крыс, некоторые обгоревшие до угля, другие раненые, третьи просто мокрые, но все, кто был жив, отчаянно пытались выбраться из воды. Более крупных животных выбросило взрывом не так далеко, но они плыли, бились, брыкались в воде, кусались от страха и боли.

– Кип! Перелезай! Мы почти выбрались! – крикнул Сансон. Он был уже по ту сторону металлической перегородки.