– Очнулась, – ворчит бабка и, подхватившись, бежит куда-то вон из комнаты. Тотчас же приходит моложавый доктор в зеленой робе и с золотой оправой на переносице. Наклоняется ко мне, обдавая дорогим парфюмом, и добродушно шутит:

– Жить будете, мадам.

Он внимательно вглядывается в мое лицо, словно пытается с ходу определить уровень гемоглобина в крови и норму холестерина. И тут же, не отходя от постели, вытаскивает из кармана мягких брюк айфон последней модели и, ткнув в, видимо, часто повторяющийся номер, рапортует:

– Девушка пришла в себя, Родион Александрович.

Потом молчит в трубку, слушая хозяина жизни, и добавляет нехотя:

– Я бы не советовал. Мало ли… Во избежание рисков… Хорошо, – кивает он и, закончив разговор с Веприцким, тут же звонит кому-то еще. – Васильевна, нужно кровь взять по цито. Да, в первой палате. Только прямо сейчас. Пациентку хотят забрать…

«Как забрать? Блэд! Почему? – пытаюсь осознать я. – Я вам что? Кукла, что ли?»

Но импозантный доктор выскакивает из палаты, а сиделка вновь внимательно всматривается в фотографии звезд, плотно налепленных на глянцевых страницах.

«Твою мать, – раздраженно фыркаю я. – Куда я попала? И куда меня увезут? – пытаюсь догадаться я и понимаю только одно: – Хотел бы Вепрь от меня избавиться, достаточно было немного подождать и не оказать помощь. Интересно, – вновь пытаюсь что-то обмозговать я. – Сколько времени я тут провалялась?» – Какой сегодня день? – спрашиваю слабым голосом у сиделки.

– Так понедельник, милая, – шепчет она. – Валерий Иваныч тебя с того света вернул. А твой мужик тебя уже забрать хочет. Соскучился небось, – улыбается сиделка. – Он за эти дни прибегал несколько раз. Беспокоился. Есть, конечно, и такие, что денно и нощно у кровати сидят. Но твой, видать, человек занятой. Хоть проведывал – и на том спасибо! – шепчет бабулька. Я всматриваюсь в доброе и открытое лицо, в лучики морщин, отходящие от глаз, и силюсь не разрыдаться.

«Мой! Не мой! Черного кобеля не отмоешь добела, – бурчу я про себя и, заслышав в коридоре шаги, перевожу взгляд на дверь. – Вепрь, твою мать! Вон прискакал кабанчиком», – зло усмехаюсь я и без утайки пялюсь на мрачное лицо Родиона Веприцкого. Вижу залегшие морщины и синяки под глазами.

«И снова седая ночь!» – проносится в голове.

– Выйди, – приказывает моей бабульке Родион и, усевшись на освободившийся стул, смотрит на меня враждебно.

– Ну ты устроила, Майя! – рычит не сдерживаясь. – Какие номера еще у тебя в запасе? Ты предупреди заранее, когда в окно выйти захочешь или снова за рюмкой потянешься…

– Я же тебе сказала, – цежу я сквозь зубы. – Я алкоголь не пью.

– А я что, в тебя вливал насильно? – особо не церемонясь, ревет он. – Хорошо, Валера в клубе был. А то бы тебя, дуру, не откачали бы. А мне жмурик в кабинете вообще без надобности. Ты специально пришла в клуб, чтобы окочуриться?

– Да, конечно, – киваю я и добавляю серьезно: – Если бы я знала, что ты умалишенный, обходила бы тебя и твой клуб стороной, – бурчу я недовольно и тут же натыкаюсь на разъяренный взгляд.

– Я смотрю, ты страха не ведаешь, – рыкает он. – Ну подожди, милая, – добавляет зловеще. – В твой счет обязательно включу пребывание в частной клинике и срочный вызов бригады.

– Ага, – злюсь я. – Материальную помощь еще не забудь!

– Кому это? – удивляется он и даже не скрывает своего изумления.

– Ну тебе, конечно, – усмехаюсь я. – Хочешь, окажу, как малоимущему?

– Ты точно чокнутая, – бурчит он. – Справка есть? Но не надейся, что тебе это поможет!

– По своему опыту судишь, – огрызаюсь я, понимая, что терять мне нечего. – Тебе вон из дурки выписали, а ты все равно жмуриков боишься…

– Идиотка, – шепчет он и, повернувшись к вошедшему в палату Валерию Ивановичу, без всяких прелюдий дает указание: – Я забираю ее с собой, Валера. Оставлять ее тут я не могу. Просто не знаю, что еще взбредет в эту светлую голову. А мне Майя Владимировна нужна живой и невредимой. Понимаешь? – добавляет, радостно улыбаясь. Ну словно молодожен хренов.

– Ну конечно, – весело соглашается Валера. – А кто будет выполнять все мои требования и назначения? Мне по дороге на работу придется к вам заезжать… Но твоя подруга пока очень слаба и ей нужен покой, – голос доктора тверд и решителен.

«Какая еще подруга?!» – хочется завизжать мне. Но строгие серые глаза смотрят на меня грозно и сурово. И я молчу.

Глава 2

– Может, она еще пару дней у нас проведет? – с сомнением интересуется Валерий Иванович. – Мало ли…

– Нет, – морщится Веприцкий. – Я ее домой заберу. А ты первые два дня заезжай, Валера.

– Договорились, – кивает доктор и уже собирается выйти из палаты, когда я понимаю, что молчать больше нельзя. Последний шанс.

– Я не хочу к тебе домой, – тихо, но отчетливо заявляю я и упрямо смотрю на Родиона.

– А кто б тебя спрашивал? – кривится он. – Прекрати со мной пререкаться, Майя.

– Отвези меня в мою квартиру, – шиплю я, но бесполезно, заботливый доктор Валера поспешил покинуть палату. Спорить с Вепрем ему не под силу. Не та весовая категория.

– Перестань ломаться, – хрипит он и как ни в чем не бывало осведомляется с притворной заботой: – Встать сможешь? Или мне тебя до машины тащить?

«Что? – пытаюсь не взорваться я. – Я тебе что? Кулек с мукой?»

– Я не хочу никуда с вами идти, – спокойно повторяю я. – Я сама смогу вызвать такси и доехать до дома. Я не ваша пленница, Родион Александрович, – стараюсь втолковать я.

– А, ну ясно, – нетерпеливо бросает он и величественно выплывает в коридор. Я пытаюсь сесть, но сильно кружится голова.

– Куда-то собралась, девонька? – бормочет моя бабулька, вновь усаживаясь на прежнее место и поднимая с пола брошенный Вепрем журнал.

– А где мои вещи? – спрашиваю я. – Сумка? Шуба?

– Не знаю, милая, – разводит руками бабулька. – Тебя к нам привезли в платьишке и в сапожках. Я тебя в больничное переодела, – бормочет старуха, – и все вещички Родиону Александровичу передала. Он так велел.

– Ну понятно, – хмыкаю я и думаю, что делать дальше. Живи я с кем-нибудь из родственников, то запросто могла бы и в ночной рубашке усесться в такси и около дома быстренько забежать в подъезд.

«Но у тебя, Маечка, – напоминаю себе, – нет ни денег, ни телефона, ни ключей от квартиры. Сумка, видимо, осталась в кабинете у Вепря, – сжимаю я челюсти и чувствую, что вот-вот готова разрыдаться от бессилия. – Блэд! Блэд! Блэд!»

– А где я вообще? – прикинувшись овечкой, спрашиваю у сиделки. – Что это за заведение? Где находится? Пешком я, конечно, не дойду. Но с обычного телефона можно позвонить брату. Пусть приедет и заберет.

– Клиника доктора Марьинского, – удивленно лопочет старуха. – Валерия Ивановича то есть. Он нарколог. Самый известный в городе. Сюда обычно из клубов народ везут. На ноги быстренько ставят. Очень удобно. И люди живы, и врачам хлеб.

– А где мы территориально? – пытаюсь выведать у бабульки страшную тайну.

– Так на Никитина, – пожимает она плечами, будто хочет сказать: «По клубам шастаешь, а где вот таких, как ты, откачивают, не знаешь!».

«На Никитина, – пытаюсь сообразить я. – Значит, рядом с «Пантерой» – самым любимым детищем Веприцкого. Нужно найти телефон и позвонить Славке. Пусть возьмет какое-нибудь Ксюхино платье и пальто в придачу», – решаю я, когда в палату возвращается Родион. Следом за ним плетется какой-то парень со свертком.

– Поедем, красотка, кататься, – ухмыляется Вепрь, а за ним подхихикивает и сиделка, ржет в голос помощник. Я поднимаю на него глаза и мотаю головой.

– Я не хочу с тобой ехать! – кричу, понимая свое бессилие. – Отвали от меня!

– Ну, ну, милая, – улыбается Родион, забирая у своего парня сверток. Встряхивает небрежно и накрывает меня огромным пледом, наверное снятым с двуспальной кровати.

– Отцепись от меня, слышишь, – пытаюсь сорвать с себя дурацкую тряпку. Брыкаюсь, кричу и стараюсь освободиться из стальных лапищ Веприцкого.

– Мне это надоело, – рассердившись, делает шаг в сторону Родион. А потом и вовсе уходит из палаты.

– Быстро ты сдался, красавчик, – шиплю я с ненавистью в голосе. Ложусь в постель и чувствую, как глаза сами закрываются от усталости. Нет сил даже подумать, что делать дальше…

– Все хорошо, – с порога заявляет Валерий Иванович. – Ты пока остаешься здесь, Майя, – весело объясняет он. – Сейчас процедуры, потом обед и тихий час, – сообщает серьезно. – А ближе к вечеру обсудим, что нам с тобой делать. Идет?

– Да, – киваю я. – Я продиктую телефон брата. Он сможет забрать меня…

– Потом, – отмахивается Марьинский. – Пока просто прошу. Будь хорошей девочкой.

Минут через пять в палату деловито входит медсестра. Из-за шапочки, скрывающей лоб, и насупленного взгляда трудно понять, сколько ей лет. Она даже симпатичной не кажется. Строгая и предельно отстраненная. Ставит мне уколы. Один в ягодицу и два в вену. Она напряженно всматривается мне в лицо. Я не сразу понимаю, что не могу на нем сфокусировать взгляд. Медсестра аккуратно укладывает меня на кровати и накрывает одеялом.

– Вот и хорошо, милая, – шепчет негромко.

Это последнее, что я слышу. И снова оказываюсь на берегу океана. Бегаю с дочкой по кромке воды, мокрая и счастливая. Алекс лежит в шезлонге и добродушно улыбается нам с Мелиссой. Я машу ему рукой, а потом беру дочку на руки и бегу к мужу. Он быстро поднимается и укрывает нас с малышкой махровым полотенцем. Я чувствую тепло и радость. А после просыпаюсь, захлебываясь от слез. Реву как от великой потери. Впрочем, так оно и есть…

Я оглядываюсь по сторонам и с ужасом понимаю, что уже нахожусь в совершенно другом месте. Лежу на широкой кровати с кожаным изголовьем. Из высокого французского окна виден край забора и лес.

«Твою мать, – шепчу я, рассердившись на Веприцкого, доктора Валеру и его медсестру. Он все-таки вывез меня из клиники. Велел ввести снотворное и, как пластмассовую куклу, вынес из клиники. – Идиотка, – злюсь на саму себя. – Размякла как дура! И так полно неприятностей, еще угодила в историю с Вепрем! Не нужно было к нему вообще обращаться, – вздыхаю тяжело и от отчаяния валюсь обратно в постель. – Если не он, то кто тогда поможет?!» – реву белугой, утыкаясь носом в подушки.

– Если тренируешься, чтобы меня разжалобить, – слышу я недовольный голос. – То зря стараешься.

От неожиданности я подпрыгиваю на постели и снова натыкаюсь на ледяные глаза Вепря.

– Слезами взять многие пытались, – усмехается он, садясь в изножье кровати, и заявляет не терпящим возражения голосом: – Ты – моя гостья, дорогая. Чувствуй себя как дома.

Что это? Неприкрытый сарказм или откровенная издевка?

– Так нуждаешься в обществе? – хмыкаю я, понимая, что мне обязательно нужно разжалобить эту зверюгу и все-таки договориться с ним.

«Кроме него помочь некому», – тяжело вздыхаю я и замираю на месте, чувствуя, как ладонь Веприцкого нежно касается моей ступни.

«Твою мать! – про себя вою я. – Только этого мне и не хватало!»

И осторожно убираю ногу. Но цепкие пальцы моего противника смыкаются вокруг моей щиколотки и чуть тянут на себя, совершенно не больно, но властно.

– Не рыпайся, – криво усмехается он, – а то трахну и разрешения не спрошу.

«Кажется, в переводе на русский это называется изнасилованием», – замечаю я про себя и чувствую нарастающую дрожь во всем теле. Нет. Не страсть меня захлестывает, а дикий страх. Я боюсь пошевелиться, прекрасно понимая, что на мне кроме больничной ночнушки ничего нет. А сам Веприцкий в спортивных штанах и белой майке лежит у меня в ногах, и одно мое неверное движение или слово, он может запросто их раздвинуть… Я отгоняю от себя крамольные мысли и, приподнявшись на локте, переспрашиваю как дурочка:

– Гостья?

– Да, – серьезно кивает он. – Мне дешевле держать тебя здесь, чем потом искать по всему городу. Опять исчезнешь куда-нибудь. А мне людям плати за дурную работу.

– Зачем я тебе? – спрашиваю предельно серьезно.