Она укуталась поплотнее в овчинный тулуп и решила при первой возможности вернуться к сыну. У матери Мишка плюс трое малышей от Армана. Конечно, никто голый и босый по лавкам не бегает, и сама мама, красивая и стройная в свои пятьдесят, выглядит настоящей графиней, под стать своему противному мужу. Света поморщилась, вспоминая об Армане, но тут же пресекла свои подростковые претензии. Именно отчим сейчас занимается ее проблемами. И только он и его вездесущие адвокаты смогут отстоять права вдовы и сына Люсьена де Гралье. Могущество Армана де Анвиля ненамного смиряло ее со скоропалительным браком матери. Но отношения после нового замужества и рождения детей между матерью и старшей дочерью ухудшились. Была ли это банальная обида? Наверное. За себя, за любимого папочку, Света не знала, да и разбираться не хотела. Что толку ковырять в душе лыжной палкой! Конечно, до сих пор в ее голове не могло уложиться, как мама через восемь месяцев после гибели папы умудрилась вновь выскочить замуж? Как вообще посмела глядеть в сторону других мужиков? Ведь они с папой жили дружно и, казалось, что это и есть самая настоящая любовь, когда папа обожал, а мама позволяла себя любить. И хотя Арман – шикарный мужчина, от одного взгляда на которого сносило башню у многих женщин, Света Цагерт до сих пор обижалась на мать и даже не собиралась вникать в ее аргументы.

«Да и что она скажет? Как объяснит?» – мысленно отмахнулась она, пытаясь представить рядом отца. Самого красивого мужчину на планете.

Длинное худое лицо словно выплыло из небытия. И Света уже не видела сверкающих звезд на ночном небе, а только глядела на любимый нос с горбинкой и копну зачесанных назад черных волос.

«Папа… папочка», – заныла она, понимая, как соскучилась. И в ту же минуту осознание полной безнадежности увидеться вновь всколыхнуло давнее горе. А от него, как рикошетом, поднялась боль недавней утраты.

«Перестань, – сама себя одернула Света. – Что толку от слез? – И снова повторила как мантру: – Нужно возвращаться…»

«Не высовывайся, Светланка, – будто услышала она знакомый голос. – Сейчас не время. Побереги себя, дочка!»

Света, довольно усмехнувшись, вытерла слезы и снова уставилась на небо, молясь о двух заблудших душах и прося для них место в раю.

Она так замечталась, глядя на расплывающиеся в глазах огоньки, что не заметила, как сзади раздались шаги и сильная мужская рука сдернула ее с крыльца за воротник тулупа.

Глава 4

За те три дня, что на улице завывала пурга, Гаранин умудрился исследовать податливое тело гостьи вдоль и поперек, не оставив ни одного потайного местечка. Руки, губы, язык – все шло в ход. Арсений чувствовал, как нарастает желание, и не противился ему. Да и Света, кажется, не возражала. Устав от любовных ласк, они с трудом выползали на кухню, как два солдата с передовой, чудом нашедшие полевую кашеварню. Даже пюре приготовить и накидать туда тушенку из банки не хватало сил и времени. Арсений наскоро варил пельмени, благо покупал в Крушинино самые вкусные. Набив живот, Гаранин снова и снова обнимал гостью и проваливался в короткий сон, на удивление спокойный и радостный. А потом опять просыпался от неуемного желания. Нескончаемый любовный хоровод немного утомил Свету, но избавил от тяжких дум и воспоминаний. Она несколько раз урывками глядела в безмолвный мобильник, понимая, что связь восстановится только с хорошей погодой. Зато на четвертый день разъяснилось. Великий и могучий интернет протянул в зимовку свои щупальца вместе с солнечными лучами. Арсений проснулся от яркого света и пиликнувшего мобильника гостьи. Она потянулась за телефоном и, сонно прищурив один глаз, принялась писать сообщение.

«Все в порядке, мутер!» – увидел из-за ее плеча Гаранин и, тихо хмыкнув, направился на кухню. Он успел поставить вариться гречку и вскрыл красным металлическим ножом банку с тушенкой, когда ожил и его сотовый. Арсений всмотрелся в экран, нехорошим словом помянув абонента.

– Бабай, твою мать, – прошептал он глухо и, ответив, в два шага вернулся в зимовку.

– Вставай, куколка, – попросил он Светлану. – Помоги собраться. Мне нужно срочно уехать. На час-полтора.

Гостья не заставила себя упрашивать. Быстро подорвалась с кровати, натянула на голое тело уж ставший ее собственностью банный халат и поспешила на кухню. И когда Гаранин через двадцать минут снова ввалился на кухню, его ждал накрытый стол и заваренный чай. Даже конфетки и мармелад Света нашла в шкафу и выложила их в симпатичную вазочку, оставшуюся еще от прежних хозяев.

– Когда уйду, запрись на засов, – велел Арсений, запихивая в рот лимонную дольку, самый любимый мармелад. – Если кто припрется, это не повод открывать, поняла?

Она кивнула и, наливая себе чай, поинтересовалась мимоходом:

– А где у тебя нитки и иголки хранятся? Я бы полотенца подшила и твои майки залатала.

– Да ну их, – отмахнулся Гаранин, топоча к выходу. – Потом новые выпишу!

– Мне не сложно, – примирительно заметила Света. – А валяться уже надоело.

– Сготовь, прибери, – хохотнул он, сбегая по ступенькам.

– Щаз, шнурки поглажу, – отрезала она и под дурацкий смех Гаранина спустилась следом.

– Где сядешь, там и встанешь, да? – уточнил он, чмокая ее в лоб, а затем серьезно добавил: – В зале в шкафу поищи.

Он вышел на крыльцо и задумчиво глянул по сторонам, словно ища в воздухе ответы на набившие оскомину вопросы. Подождал, пока она закроет засов, а потом вывел из сарая черный мотовездеход Ямаха и, оседлав его, дал по газам.

– Идиот, – пробормотала Света, наблюдая в окно, как, разметая по сторонам снег, Арсений Гаранин мчится по льду прямо через замершее озеро.

Она прошла в зимовку и, плюхнувшись на кровать, позвонила сначала матери, а потом Ленке Пряшниковой.

Мать принялась рассказывать о проделках Эжена, а потом позвала к телефону его самого. Разговор с сыном настроил Свету на боевой лад.

– Прорвемся, Женечка, – пообещала она в трубку, когда ее десятилетний сын заныл, словно малолетка. – Слушайся бабушку и Армана, – предупредила она, – я вернусь при первой же возможности. Если встретишь дядю Жерара или Доменика, постарайся убежать.

– Хорошо, мама – согласился сын, по привычке делая ударение на втором слоге. – Я помню, как они мучили тебя.

Положив трубку, Света закрыла глаза, вспоминая, как почти сразу после похорон Люсьена и последовавшей за ними смертью Николь на правах хозяев в ее доме обосновались дальние родственники мужа и с какой-то стати начали требовать признать вдову Люсьена де Гралье недееспособной и установить опекунство над его единственным сыном и наследником. В те дни она мало что понимала и не сразу заметила, как в доме неожиданно сменился персонал, а к ней самой приставили няньку-соглядатая. Света отмахнулась в который раз от своего внутреннего ада и набрала Ленку Пряшникову. Тут главным предметом беседы стал Арсений Юрьевич Гаранин, наследный принц империи «Судоверфи Гаранина», он же Джин, он же Доктор Секс.

– Ты там совсем в разнос пошла? – весело поинтересовалась Ленка.

– Ага, – согласилась Света, – сама себе удивляюсь.

– Пряшников до самого дома зудел. Облико аморале! – хохотнула подружка. – А я ему сразу заявила, что, во-первых, он не твой папаша, а во-вторых, что тебе после двух лет целибата очень даже полезно.

– Ты мне сейчас как врач рекомендуешь? – усмехнулась Света. – Поэтому и направила в клинику доктора Секса?

Пряшникова расхохоталась, а потом заметила серьезно:

– Светка, да он как-то не славился раньше похождениями. С Полиной, когда жил, налево ни-ни, а там у вас в деревне с местной якшался. То ли Надя, то ли Настя.

– А почему тогда с женой развелся? – не поняла Света.

– А он ее с другим застал. Даже разбираться не захотел, бросил все и уехал куда глаза глядят. Вот и оказался в вашем Гречишкино. Она потом мириться хотела, но Гаранин, упертый как баран, не простил.

– А эта местная? – полюбопытствовала Света от нечего делать. – С ней что?

– Поругались, – доложила Ленка и добавила смущенно: – Причины не знаю.

– Может, темпа не выдержала, сошла с дистанции? – весело предположила Света, но Пряшникова ее одернула:

– Ты там сама поаккуратней, мать, на дистанции. Не привези после финиша главный приз от Арсения Гаранина.

– Скажешь тоже, – отмахнулась Света и, отключив телефон, отправилась в зал искать шкатулку с рукоделием. К ее изумлению, половина двустороннего огромного шкафа, служащего перегородкой между залом и кухней и расписанного жухлыми красными цветами на синем фоне, оказалась забита картонными ящиками с рукоделием. Нитки для шитья, мулине, пяльцы, несколько отрезов ткани и даже швейная машинка, притаившаяся в углу, рядом с телевизором. Света порылась по коробкам и выложила на стол несколько катушек ниток и набор с иголками. Потом расстелила рядом полотенца и, отрезав ободранные края, принялась подшивать вручную, кладя один за другим ровные, почти незаметные стежки. Она так увлеклась, что не сразу почувствовала, как в доме стало прохладно, и только когда иголка выскользнула из заиндевевших пальцев, поняла, что печка, натопленная еще прошлым вечером, остыла, и пора бы затопить ее снова. Отбросив рукоделие, она шагнула к беленой русской печи, занимавшей почти все место в доме, закинула несколько березовых поленьев и, вспомнив, как разжигал дрова Гаранин, зажгла от спички сначала кусок старой газеты, а потом тонкую деревянную лучину.

«Справилась», – довольно хмыкнула про себя Света и снова вернулась к шитью. А через несколько минут закашлялась от заполонившего кухню и зал дыма. Она подскочила к печке и аж замерла на минуту от ужаса. Из глубокого каменного чрева валил едкий дым. Света, почувствовав, как защипало глаза, кинулась вон из кухни. Распахнула входную дверь и выскочила на мороз, на ходу надевая старый тулуп Гаранина.

Оставалось молиться, чтобы дурацкие дрова прогорели быстрее, чем вернется хозяин дома. Света уселась на завалинку и принялась ждать.

– Ты там горишь, что ли? – лениво поинтересовались у Гаранина, как только он ответил на звонок.

– Я вообще не дома, – рыкнул он и тут же спохватился, – твою мать!

Арсений взлетел на пригорок, еще не занятый лесом, и в немом изумлении уставился на свою избу, видневшуюся на той стороне озера.

– Твою мать! – взревел он и бросился к Ямахе, по пути отмахиваясь от Бабая и участкового.

Света заметила как в один миг белая пустыня, местами расчерченная темными стволами деревьев и ветками кустарников, огласилась ревом мотора, а маленькая почти незаметная точка, еще минуту назад видневшаяся на горизонте, приняла очертания самого Гаранина и его супер-трактора.

– Ты что творишь, чертова кукла! – заорал он, забегая в дом мимо гостьи.

– Я все сделала, как ты, – развела руками Света. – Почему так получилось?

– Заслонка закрыта, – рявкнул он, врываясь на кухню, сплошь застеленную белым дымом, потянулся к боку печки и двинул на себя какую-то плоскую металлическую штуковину.

И как по волшебству дым растворился в воздухе. По всей видимости, его затянуло обратно в русскую печь.

Гаранин метнулся в сени и захлопнул дверь. А потом поманил к себе обалдевшую гостью.

– Ты все сделала правильно, – медленно и слишком спокойно начал он. – Только на будущее запомни, пожалуйста, открыть заслонку. Она создает в печи тягу, поняла?

– Да, – кивнула Света, готовая провалиться под пол, лишь бы не слышать нравоучительные нотки в голосе Джина, не видеть его взгляд, каким обычно смотрят на умственно отсталых.

– Хорошо, – согласился Гаранин, снимая толстые, словно унты, высокие ботинки. – А то весь дом выхолодила и меня напугала.

– Сам виноват, – отмахнулась она, – объяснил бы заранее.

– Когда это заранее? – рыкнул он. – Я никуда не думал уезжать. Меня вызвали!

– Чип и Дейл спешат на помощь, – хмыкнула Света и поинтересовалась: – А ты дым увидел, что ли?

– Да, – кивнул Арсений, деловито ставя на печку чайник. – Я на острове был. – Он махнул в сторону озера. – Там в лесу церковь. Около нее турист замерз. Бабай – дед, живущий на другом берегу, – его обнаружил и позвонил мне.

– Живой? – с ужасом в глазах воззрилась на Гаранина Света.