Нехотя, мы поднялись и пошли следом за ним. Входная дверь оказалась не запертой, кто-то сунул свернутую газету в дверной проем, чтобы она не захлопнулась. Значит кто-то из нас, все-таки, сохранил остатки самообладания, не помню кто выбегал из дома последним, кажется это был профессор, следом за ни мы вошли внутрь дома. Это была все та же кухня, где мы спали еще пару часов назад, только с того момента здесь кое-что сильно изменилось. На кухне царил полнейший беспорядок: посередине комнаты на полу, с неестественно вывернутыми рожками, лежала огромная кухонная люстра, под ногами хрустели осколки стекла, разбросанные по всему полу, дверцы настенных шкафов были открыты, некоторые валялись на полу, сорванные с петель, прочный дубовый стол, занимавший ранее основное пространство комнаты, теперь лежал сломанный возле стены, рядом с ним стоял ноутбук, экран которого, судя по всему, уцелел и, по-прежнему, светился. Не тронутыми оказались только наши раскладушки, они аккуратно стояли там, где мы оставили их.

Быстро оглядевшись по сторонам, Михаил Александрович пересек кухню и толкнул дверь, ведущую в коридор. Дверь не шелохнулась. Она оказалась не просто запертой, ее захлопнули с такой силой, что она, чудом, не вылетела наружу и теперь намертво заклинила дверной проем. Пока Костя с Игорем пробовали открыть дверь ногами, мы с профессором обследовали содержимое нижних кухонных ящиков. В угловом шкафу, возле мусорного ведра, я обнаружил то, что было нужно – тяжелый топор с массивным топорищем.

Я не мастер махать топорами, но, как говорится, ломать – не строить. Первый удар был пробным, лезвие топора с легкостью отскочило от дверного полотна. И второй раз я ударил уже основательно. На этот раз, лезвие глубоко вошло в дверь и застряло в ней, мне пришлось пошатать топор из стороны в сторону, чтобы вынуть его из двери.

Костя выхватил топор у меня из рук, не дав мне ударить в третий раз. Топором он работал умело и уже после второго удара, из середины двери вверх поползла глубокая трещина. Еще несколько ударов и дверь, расколовшись на две части, вывалилась, освободив нам проход. В коридоре ничего не изменилось. На стене ярко горел светильник, вещи лежали на своих местах. В общем, то, что учинило погром на кухне сюда не добралось.

На полу, возле лестницы, ведущей на второй этаж, мы обнаружили Александра. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к перилам, руками сжимая на горле толстую золотую цепь, которая глубоко врезалась в его бычью шею. Глаза Александра налились кровью и вылезли из глазниц, кончики пальцев, сжимающих цепь, побелели, под носом запеклась кровь. Он не мигая смотрел прямо перед собой, было непонятно – душил ли он себя сам, или из последних сил пытался порвать золотую цепь, душившую его.

Пока я старался не потерять остатки самообладания, профессор присел рядом с Александром и освободил ему шею, затем двумя руками поднял широченную ладонь хозяина дома и положил пальцы ему на запястья. Брови над переносицей Михаила Александровича распрямились, его глаза замерли.

– Пульс! У него есть пульс! – быстро оживился профессор, – быстрей, Максим, помогите мне вытащить его на улицу!

Вдвоем мы обхватили Александра под руки и потащили к выходу. Каким же он оказался тяжелым. Не знаю, как рядом со мной шел профессор, но мои ноги предательски шатались вод тяжестью Александра. Когда мы, наконец, вытащили его за входную дверь и положили на траву, перед домом, мою спину свело судорогой, ноги дрожали. Я стоял, согнувшись и хватал ртом воздух, как несколькими минутами ранее, когда мы все, испытав непонятный приступ страха, выбежали из дома. А вот профессор, казалось, не заметил физическую нагрузку, он сел рядом с Александром, и стал не сильно похлопывать его ладонями по щекам, пытаясь привести в чувство.

Пока мы возились с ним, Костя и Игорь, поднявшись на второй этаж, быстро снимали со стен наше оборудование. Они вышли на улицу в тот момент, когда Михаил Александрович звонил в скорую помощь. Ребята несли в руках охапки проводов, камер и прочих приборов, я выхватил из-под Костиной подмышки ноутбук, который вот-вот грозил был упасть на землю.

Скорая приехала минут через двадцать, мы уже успели распихать вещи и раскладушки по машинам, когда у подъездной дорожки появилась газель с красным крестом. Александр пришел в сознание, но не подавал ни каких признаков осмысленного существования. Он не отвечал на вопросы, не реагировал на внешние раздражители, продолжал сидеть и смотрел прямо перед собой. На вопросы врачей скорой помощи отвечал Михаил Александрович. Мы с ребятами сидели чуть в стороне от них и в разговоре не участвовали, лишь обрывки фраз из общего разговора долетали до нас. Среди них я расслышал: «следы побоев», «вызвать полицию» и «сообщить участковому».

Никаких документов, удостоверяющих личность и права хозяина на собственный дом, у нас при себе не имелось, а Александр, по-прежнему, продолжал молчать. Врач скорой помощи, после напряженного спора на повышенных тонах с профессором, махнул рукой, наскоро чего-то записал на листок бумаги, после чего протянул этот лист Михаилу Александровичу. Тот прочитал его, несколько раз кивнул, размашисто подписался внизу и вернул лист врачу. После этого, экипаж скорой помощи уехал, забрав с собой Александра, а мы остались сидеть перед домом.

Когда огни скорой скрылись за поворотом, профессор снова достал телефон и набрал короткий номер полиции, сообщил о случившемся, продиктовал адрес и подтвердил, что будет ждать.

Полиция ехала более часа. Сидеть на земле было не удобно, к тому же, мы замерзли. Дом больше не подавал признаков «присутствия», и Игорь предложил продолжить ожидание на кухне. Профессор не стал возражать, и мы перебрались внутрь дома. Михаил Александрович с Костей, сидели на диване и просматривали на ноутбуке видеофайлы, записанные с наших камер, установленных на втором этаже. Игорь перетащил в угол упавшую люстру и скручивал провода, пытаясь включить ее в розетку. Я светил ему фонариком, восхищаясь его работой. Из люстры торчал толстый пучок разноцветных проводов, Игорь быстро и со знанием дела скрутил несколько из них в один толстый жгут, остальные провода свернул в узел и обмотал изолентой. Затем вытащил из сумки удлинитель на несколько розеток, сунул в него два провода от люстры, а сам удлинитель включил в сеть. В глаза ударил яркий свет электрических лампочек. Из восьми ламп, после падения, в люстре уцелели только три, но, даже они светили ярко, во всяком случае, гораздо ярче, чем наши карманные фонари.

При свете ламп, я оглядел кухню. Среди общего беспорядка, разбросанных вещей и осколков стекла, попадавшихся в самых неожиданных местах, на плите гордо поблескивал металлический чайник, оставшийся нетронутым. Мои наручные часы показывали половину четвертого утра, ну а почему бы и нет? – самое время пить чай.

Долив из крана воды, я поставил чайник на плиту и включил газ. Игорь, уже успевший собрать инструменты обратно в сумку, нашел четыре кружки и промыл водой, чтобы в них не осталось осколков стекла, после чего расставил кружки на табурете возле плиты. Кухонный стол по-прежнему лежал на боку справа от входной двери, мы не стали его трогать.

На звон чашек к нам с дивана подошел Михаил Александрович, он помог найти пакетики с чаем и сахар. В холодильнике обнаружился мед, и колбаса. Хлеб, почему-то, то же лежал в холодильнике. Мы соорудили пирамиду из бутербродов и стали ждать, пока настоится чай в кружках. Профессор вместо сахара положил в свою чашку две ложки меда и я, подумав, последовал его примеру.

Когда мы доедали по второму бутерброду, в дверях появилась полиция. Их было четверо – трое патрульных и заспанный участковый, которого, судя по всему, на этот вызов подняли из постели. Он зевал, не переставая, и разглядывал нас маленькими злобными глазками. Полиция еще не успела осмотреть кухню, как у старшего патруля зазвонил телефон. Посмотрев на номер, сержант нахмурился и стал отвечать четко и однозначно – Так-точно, принято, есть. После короткого разговора, он посмотрел на участкового, который разглядывая погром на кухне, начал просыпаться и выказывать некое подобие удивления.

– Звонил майор. Приказано опросить свидетелей и составить протокол. Свидетелей, кивнул сержант в нашу сторону, не задерживать, оформить и отпустить. Быстро. Тебе, указал он пальцем на участкового, приказано составить полную опись пострадавшего имущества. Все материалы по делу к утру должны лежать на столе у майора, дальше ими займется другой отдел.

Участковый долго смотрел на сержанта, иногда переводя взгляд на нас, сбившихся в кучу и жующих бутерброды, после чего пожал плечами, мол так – значит так и продолжил осмотр помещения.

– Кто из вас Семенихин? – вновь обратился сержант к нашей группе.

– Семенихин Михаил Александрович, – представился наш профессор, – к вашим услугам, – добавил он.

– Мне сказали, вы распишетесь в протоколе вместо хозяев дома, – несколько неуверенно и смущенно закончил свою мысль сержант.

В отличии от него, профессор никакого удивления не выказал, мне показалось, что он был сразу готов к такому развитию событий. Мне стало интересно, куда звонил наш профессор после того, как уехала скорая помощь, прежде, чем набрать дежурный номер полиции.

Полиция занялась своим делом – осмотром помещений, составлением протоколов и опросом свидетелей. В качестве свидетелей, от лица всей нашей группы, единолично отвечал Михаил Александрович. Уж не знаю какие пояснения он дал следствию, но все закончилось, на удивление быстро. Я, вместе с Игорем и Костей, бесцельно слонялись на улице, чтобы не путаться под ногами у следственных органов. Полиция не задала нам ни единого вопроса, что меня лично вполне устраивало. А через пол часа, бодрый и довольный, вышел наш профессор.

– Ну что? Поехали по домам? – предложил он.

И мы уехали. Оставив сохранность дома и его имущества на привычные плечи полиции. Мы ехали молча. Молчал Костя за рулем автомобиля, Михаил Александрович молча сидел на переднем сиденье, молчали и мы с Игорем. Это задание, которое к тому же, для меня было первым, наша группа с треском провалила. Мы не сберегли владельца дома, – его увезла скорая в невменяемом состоянии, мы не сумели сохранить имущество, – чего стоил разгром на одной только кухне, мы не сумели определить причину случившегося. Мы не добились ничего…

Глава 2
Охотники за привидениями. Начало

Все началось несколькими месяцами ранее. Я был самым обыкновенным студентом, учащимся на историческом факультете Воронежского государственного университета. От сессии до сессии жилось мне не плохо, а в сессии начинались проблемы. Если честно, то я вообще не понимаю, каким чудом мне удалось дотянуть до второго курса. Стоит начать с того, что я никогда не любил историю. Все эти исторические события, которые разворачивались перед нами во время лекций, для меня были скучны и не актуальны. Ну в самом деле, – кому интересно изучать то, что уже случилось? Конечно, многие со мной не согласятся и первым среди них будет профессор Семенихин – пожалуй, самый уважаемый профессор на кафедре Политической истории. Михаил Александрович имел тот редкий талант, позволявший ему долгими лекционными часами, с жаром и упоением, рассказывать о самых заурядных, на мой взгляд, исторических событиях, превращая их во что-то живое и осязаемое. Его предмет был один из немногих в университете, который я, хоть как то, пытался учить. Все остальные предметы, что называется, мне просто не заходили. В добавок ко всему, даты, которые бедующий историк должен был запоминать, как свой собственный день рождения, в моей голове никак не желали оставлять хоть какой-то след. В общем и целом, я с самого начала поступил на этот факультет по самой банальной причине – сюда был до удивления смешной конкурс. Сколько студентов – столько и мест на факультете. И я старался. Вернее, пытался стараться, но со временем все меньше и меньше. И вот, наконец, настал тот день, когда я решил окончательно забросить учебу.