Вообще с сестрой Лизой мы дружны не были. Саша (брат. – П. Б.), Таня и я составляли одно дружеское, веселое и занятое своим особым миром целое; сестра Лиза держалась особняком, и ссоры с ней иногда обострялись. Построим мы себе из шалей и одеял домики; у нас идет целая жизнь воображения в этих домиках, Лиза же возьмет книгу и читает, например, «Космос» Гумбольдта. Наш шум ей мешает, она сердится.

Лиза всегда почему-то с легким презрением относилась к семейным, будничным заботам. Маленькие дети, их кормление, пеленки, все это вызывало в ней не то брезгливость, не то скуку. Соня, напротив, часто сидела в детской, играла с маленькими братьями, забавляла их во время их болезни, выучилась для них играть на гармонии и часто помогала матери в ее хозяйственных заботах.

Лиза – умная, красивая, но холодная и не общительная. Полная противоположность Соне и Тане, о которых Толстой впоследствии скажет, причем им в лицо, что они «очень паристы» (хорошо смотрятся в паре), как две лошади. И, будь они лошадьми, любой коннозаводчик дал бы за них хорошую цену.

К.Б./ Сомнительный комплимент! Вполне в духе Толстого. С другой стороны, зная, какой ценностью обладали лошади в XIX веке, это о-го-го какой комплимент! А Лиза, значит, коннозаводчиков не заинтересовала бы?

П.Б./ Не скажу за коннозаводчиков, но о неудаче Лизы в ее мечтах выйти замуж за Толстого подробно мы поговорим позже. Но вот что интересно. Именно Лиза первой, раньше Сони, стала литературной помощницей Толстого. Он привлек ее к сотрудничеству в своем журнале «Ясная Поляна». Там она напечатала две статьи: «О Магомете» и «О Лютере». Первая статья была с предисловием Толстого. Вторая вышла в сентябре 1862 года, когда Лев Николаевич женился на Соне, «обманув» Лизу. То есть женился на средней сестре, а старшую использовал как сотрудницу в журнале. Практичный был однако!

Но шутки шутками, а вернемся к вопросу о том, что могла женщина в XIX веке, кроме того, чтобы быть женой и матерью. На самом деле не так уж и мало. Именно Лиза впоследствии оказалась самой прогрессивной среди трех сестер. Она серьезно занималась экономикой и выпустила три книги: «О причинах разорения земледельческой России» (СПб., 1899), «Вопросы нашего времени» (СПб., 1902) и «Курс на русский рубль» (Пг., 1914). Особенно любопытно название третьей книги, которое сегодня звучит весьма актуально.

Вот вы говорили: Любовь Менделеева была историком балета, а не только женой Блока. Так же и Елизавета была экономистом, а не только женой… Но и тут все очень непросто…

Вот смотрите. Соня – живая, Таня – огонь! А Лиза – умная, но холодная. Но, в отличие от Сони и Тани, Лиза была замужем дважды. Первый раз – за флигель-адъютантом Г. Е. Павленковым (у него были такие роскошные усы!), второй раз – за двоюродным братом А. А. Берсом. И дело не в том, что она сначала поменяла фамилию Берс на Павленкову, а потом опять стала Берс. Дело в том, что она ушла от Павленкова к другому мужчине. И не просто ушла, а развелась с первым мужем, что в XIX веке было о-очень трудно! Так что холодная-то холодная, но судьбу свою построила сама, и уж точно без Толстого. Впрочем, она оказывала ему помощь в написании «Войны и мира». Прислала ему список книг по истории войны 1812 года. И вот о ней как раз можно сказать: не только жена, но историк и экономист.

К.Б./ Поспорить сложно – Елизавета сделала свою жизнь сама. Она и в детстве отличалась самостоятельностью суждений. Например, ее мнение о пользе образования для женщины кардинально отличалось от взглядов матери на этот вопрос. Но, Павел, зачем Толстому такая жена? Ему, получившему ласку и нежность за все свои 34 года только от тетушки Ёргольской, все-таки именно этого не хватало, – теплой женской любви. Он это и нашел в Сонечке – нежное, сентиментальное сердце и готовность служить.

П.Б./ Да, вы правы. Но продолжим…

ТАТЬЯНА АНДРЕЕВНА БЕРС-КУЗМИНСКАЯ (1846–1925). Что тут скажешь? Снимаю шляпу! Прямой прототип Наташи Ростовой! Ну, просто Толстой списывал свою героиню в ее ранние годы с Танечки. Это может показаться смешным, но когда Танечка еще до замужества приезжала в Ясную Поляну, Лев Николаевич ходил за ней по пятам с блокнотом в руке и записывал ее жесты, мимику, особенности речи. То есть использовал ее как модель. Именно Таня стала главной героиней девичьей повести Сони «Наташа», которую она уничтожила, но Толстой успел ее прочитать, как и сама Таня. Потом имя Наташа перекочевало в «Войну и мир».

Понимаете, Катя, для любой мировой актрисы, сколь угодно звездной, сыграть Наташу Ростову (как и Анну Каренину) – это примерно то же, что для актера сыграть Гамлета. Это – мечта! А Таня сыграла Наташу Ростову еще до того, как Толстой ее написал.

К.Б./ Да! Она была очень яркой! Вот уж кому досталось отцовское чувство юмора! Насколько я помню, она много кого заставляла любоваться собой и вдохновляла. Фета, например, посвятившего ей стихи, ставшие одним из самых знаменитых романсов: «Сияла ночь, луной был полон сад…»

П.Б./ Когда Толстой женился на Соне, Тане было 14 лет. Но у меня нет ни малейшего сомнения, что Лев Николаевич был влюблен и в Таню, причем отнюдь не платонической любовью. Об этом есть откровенные записи в его дневнике, что Таня – «соблазн» для него. И это понятно. Когда 14-летняя девочка ездит на тебе верхом… А она проделывала это с Толстым в доме Берс. И потом, когда Софья Андреевна была уже беременна, а Таня приезжала в Ясную и в обтягивающей «амазонке» отправлялась с Толстым на конную прогулку… Софья Андреевна, не скрывая, пишет в Дневнике, что она ревновала мужа к младшей сестре и что нельзя «даже самых близких людей впускать в свою семейную жизнь».

Но с Танечкой вышла своя драматическая история. Она влюбилась в старшего брата Льва Николаевича Сергея Николаевича Толстого, майора гвардии в отставке, помещика, жившего в имении Пирогово в нескольких десятках километрах от Ясной Поляны. Он в нее тоже влюбился, при разнице в возрасте в 20 лет. Но беда в том, что у него уже была гражданская (то есть незаконная) жена – цыганка Мария Шишкина. Когда-то он выкупил ее из знаменитого цыганского хора Шишкиных, она родила ему троих детей, и уже намечался четвертый. Роман между Таней и Сергеем Николаевичем был мучительный и закончился тем, что он все-таки остался с цыганкой и обвенчался с ней. Потом Таня вышла замуж за своего кузена Александра Кузминского – прототипа Бориса Друбецкого в «Войне и мире».

Замуж она вышла не по любви и была не слишком счастливой. Главное – ее постоянно тянуло в Ясную Поляну, к Толстым, а Кузминскому это не нравилось, он ревновал. Тем не менее и после замужества Татьяна Кузминская почти каждое лето с семьей проводила в Ясной Поляне. Флигель, где они жили, сегодня называется «Флигель Кузминских» и является частью музейно-усадебного комплекса «Ясная Поляна». О ее отношении к Толстому можно судить по таким ее словам, написанным уже в конце жизни:

Какая счастливая звезда загорелась надо мной, или какая слепая судьба закинула меня с юных лет и до старости прожить с таким человеком, как Лев Николаевич!.. Я была свидетельницей всех ступеней переживаний этого великого человека, как и он был руководителем и судьей всех моих молодых безумств, а позднее – другом и советчиком. Ему одному я слепо верила, его одного я слушалась с молодых лет.

Она и умерла в Ясной Поляне в 1925 году, пережив старшую сестру на шесть лет. Похоронена на кладбище в Кочаках, где находится семейный некрополь Толстых.

К.Б./ А знаете, ведь и Толстому повезло с такой свояченицей и сердечным другом. Какой художник не мечтает иметь всю жизнь рядом такую «фактурную» модель? Ее же не пробивали даже его колкие замечания! Она всегда разряжала обстановку, умела создать вокруг себя легкость, веселье, жизнь. И к самой себе относилась с иронией. Танечка была из тех девочек, девушек, женщин, которых невозможно не любить.

Мы много о тебе говорим. Ты – общая любимица. Сережа (С. Н. Толстой, старший брат Л. Н. Толстого. – П. Б.) о тебе расспрашивал, а я ему рассказывала, что в тебе, кроме веселой, беззаботной стороны, есть еще, в сущности, серьезная, дельная сторона. Лёвочка же рассказывал о том, какая ты была на нашей свадьбе авантажная и с каким светским тактом. Видишь, сколько о тебе говорят у нас.

П.Б./ Ну, и наконец, о средней сестре – Соне, заглавной героине…

К.Б./ Позвольте! Мы о ней все время и говорим!

П.Б./ Э нет! Мы только начинаем о ней говорить. Мы только ищем пути подхода к этой женщине. Мы пробираемся к ней, тыкаясь в разные направления, – в темноте и на ощупь. Пока она – просто сестра. Одна из. Вот какой ее видела Таня:

Соня была здоровая, румяная девочка с темно-карими большими глазами и темной косой. Она имела очень живой характер с легким оттенком сентиментальности, которая легко переходила в грусть. Соня никогда не отдавалась полному веселью или счастью, чем баловала ее юная жизнь и первые годы замужества. Она как будто не доверяла счастью, не умела его взять и всецело пользоваться им. Ей все казалось, что сейчас что-нибудь помешает ему или что-нибудь другое должно прийти, чтобы счастье было полное.

Эта черта ее характера осталась у нее на всю жизнь. Она сама сознавала в себе эту черту и писала мне в одном из своих писем:

«И видна ты с этим удивительным, завидным даром находить веселье во всем и во всех; не то, что я, которая, напротив, в веселье и счастье умеет найти грустное».

Отец знал в ней эту черту характера и говорил: «Бедная Сонюшка никогда не будет вполне счастлива».

Ух какой сразу возникает непростой характер! Все сестры непростые, но Соня, конечно, что-то особенное. Но о сложности ее характера мы будем говорить на протяжении всех наших диалогов. А сейчас я просто хочу понять: как, почему именно эта сестра свела с ума 34-летнего Толстого? В чем секрет ее обаяния? Да, у Толстого до женитьбы были женщины, но такие, которых он, будем говорить откровенно, покупал. А Соня была абсолютна перед ним чиста, но…

Сколько же зрелых мужчин и мальчиков были влюблены в Сонечку! Это и кадет Поливанов, и 14-летний Саша Перфильев, и 35-летний профессор Нил Александрович Попов, и учитель русского языка Василий Иванович Богданов, и сын придворного аптекаря, и сын поэта и партизана Дениса Давыдова, и сын акушера Янихин. Ну просто целый «взвод» разбитых сердец!

Для русского языка был взят студент Василий Иванович Богданов. Он провел с нами лето в Покровском, занимался с братьями и нами, сестрами. Он, как говорится, «пришелся ко двору» и стал в доме нашем своим человеком. Он задался мыслью «развивать» нас, в особенности сестер, носил им читать Бюхнера и Фохта, восхищался романом Тургенева «Отцы и дети», читал его нам вслух и влюбился в Соню, которая хорошела с каждым днем. Сам Василий Иванович был живой и быстрый, носил очки и лохматые, густые волосы, зачесанные назад. Однажды, помогая Соне переносить что-то, он схватил ее руку и поцеловал. Соня отдернула ее, взяла носовой платок и отерла ее.

– Как вы смеете! – закричала она.

Он схватился за голову и проговорил:

– Извините меня.

Соня говорила про это мама́, но мать обвинила ее и сказала:

– Бери пример, как держит себя Лиза, с ней этого не случится.

– Лиза каменная, она никого не жалеет, а я его на днях пожалела, когда он рассказывал, как делали операцию его маленькому брату, – говорила Соня, – вот он и осмелился. Теперь я больше не буду жалеть его.