– Неплохо сказано капитан, надо подумать, а не внести ли это изменение в устав.

Я чуть не вздохнул с облегчением. Тут я кое что вспомнил, золотая звезда героя, появилась у вождя всех народов намного позже. Портрет в роте, был тоже без неё, а там бы такого бы не позволили. А сейчас, она у него на груди. Так вот откуда,. весь этот танец с бубнами, а не сам ли Сталин предложил эту авантюру с танком. Мысль была бы не плохой, будь тот склад с обычными боеприпасами. Впрочем, не мне судить.

– До свидания товарищ Кропоткин, поправляйтесь. Вот и все.

Снова в машине, и на этот раз в другой, сопровождает молчаливый лейтенант.

Подъехали к какому то дому, поднялись на второй этаж. Лейтенант так же молча, открыл дверь и отошел в сторону, давая понять, что мне нужно войти.

Я вошел, дверь за мной закрылась, сопровождающий остался за ней.

– Проходите, товарищ Кропоткин и присаживайтесь.

Я послушал говорившего, вряд ли кто в это время, осмелился ослушаться его.

Берия был сама любезность, поздравил меня с высшей наградой Родины, и лишь потом перешел, к нужной теме.

– Как вы это сделали? – задал он вопрос.

– Сделал что?

– Взорвали склад, и остались в живых?

Ах вот, оно что, Берия не глупец и прекрасно понимал, что взорвав склад с помощью легкого танка и даже тяжелого, вряд ли бы я уцелел. Что же врать ему не стоит.

– С помощью гранат и сахара, – ответил я.

– Сахара, – переспросил нарком?

– Ну да, сахар использовал как замедлитель, наложил на чеку гранаты, привязал и капнул воды, нечто подобное, применяли в первую мировую войну, при установки мин на воде , только там замедляли срок их всплытия.

– Понятно, – надеюсь вы не рассказали об этом ему?

Так вот в чем дело, догадка моя оказалась верна, затея с танком Сталина.

– Я сказал, что взрыв, произошел после первого выстрела.

– Так и говорите, а лучше вообще не упоминайте,. за что вас наградили. – Вы выполняли секретное задание, и потому не можете разглашать подробности.

– Это я уже понял, товарищ нарком.

– Вот и хорошо, люблю сообразительных людей, с ними проще работать.

– Да если что, свяжись со мной, думаю что это тебе понадобиться.

Поняв, что разговор окончен, я встал.

– До свидания, товарищ нарком.

Тот не ответил, вероятно думая, правильно ли делает отпуская меня.

*****

 Про меня казалось забыли. В прочем мне скучно не было. Меня доставали все, и соседи по палате, и вечно крутящиеся вокруг медсестры, как будто им делать не чего. Приходили пионеры пели песни, читали стихи и все требовали, чтобы я рассказал о своем подвиге. Появился репортер накропавший обо мне статью, и долго мурыжил меня, пока я не отделался от него, рассказав о бое под Березиной.

Буквально через день, по всему госпиталю ходили газеты, с громким названием статьи,

«Потомки Кутузова ». Бой описан был красочно, я бы так не сумел, как два наших танка и небольшая группа пехоты, под моим командованием, зашли в тыл немцам, с ходу уничтожили дивизион немецких пушек и в результате боя, отбили стратегически важный мост, после чего, обрушились на атакующего наши позиции врага, тот понес потери до батальона пехоты и роты танков. Моя фотография со всем иконостасом, рядом улыбающийся Федорчук со своей медалью. Федорчуку, временно пристроющегося помогать по хозяйству ,тоже досталось толика славы. Наконец чуть ли не к концу июля, меня выписали и тут ждал сюрприз, новенькая офицерская форма. При всей этой красоте, я заявился в штаб бронетанковых войск за направлением, и тут я убедился, что на данный момент я не кому не нужен. Танков нет. Посылать на фронт, как обычного пехотного командира, орденоносца героя. Ухватились за справку из госпиталя, где была приписка, рекомендуется в течении месяца отдых, для окончательного выздоровления. Возник вопрос, что делать с Федорчуком, но как говорится водители везде нужны, описав штабистам какой он ловкий и умелый, я пристроил его в штаб, жалко расставаться, но что поделаешь. Сам я не знал что делать, вроде и жил где то до службы в армии Кропоткин Виталий, но где я не знаю, да и знал бы, туда ехать палиться, родственники соседи. Встречи с бывшими сослуживцами, я особенно не боялся, контузия ранение, временная амнезия. Деньги, аттестаты на продовольствие я получил. Остается одно, где то снять квартиру, не дорого но сердито.

Скоро эвакуация начнется, пустого жилья будет полно. Вдруг окрик.

– Виталий, ты ли это?

Пред домной стоял, бравый старший лейтенант, танкист с орденом красной звезды на груди. Он полез обниматься. Я с трудом отстранил его.

– Ну ты медведь задавишь, не видишь нашивку за ранение ребра еще толком не срослись.

–Ну вот к нему всей душой, а он зазнался, кличкой своего бывшего командира называет.

– Сколько раз можно повторять, я Степан Берлогов, а то все Медведь, да Медведь.

– Да косолаплю я маленько, так порода у меня такая, все в роду так ходят.

Ты лучше скажи, чего понурый такой стоишь возле штаба?

–Комиссовали что ли, под чистую?

– Не совсем. Признался я.

– Сказали не нужен, танков нет, иди погуляй немного, пока их наклепают, вот и не знаю в какую сторону гулять.

– Фи проблема. Степан оглядел меня. Капитан орденоносец, герой, куда же тебя такого денешь? – Так, так те места все заняты. – Вот что, Виталий пойдешь ко мне взводным,

а там глядишь опять меня обскочишь. – Ты как Т-34 знаешь, или на легких катаешься?

Я показал на свой орден красной звезды.

– Этот, получил как раз за то, что катался на Т-34.

– Читал, уважаю. Кивнул Степан и сообщил.

– Наш мех полк, сейчас в бригаду преобразуется, до этого были в резерве ставки.

– Командир приехал назначение получать, скоро наверно выступать будем.

– Ну как, к нам согласен?

– Согласен.

– Ну тогда пошли.

Мы стояли в десяти шагах от штаба, наверное я совершал ошибку, ринувшись вслед за энергичным старшим лейтенантом. Мы шли по коридору, когда из одной двери, вышел моложавый подполковник. Берлогов тут же вытянулся, и отдал честь.

– Григорий Савович? – обратился он к подполковнику.

– Я тут нашел себе взводного, вместо Лавушкина, убывшего по болезни, бывший мой подчиненный в финскую, а теперь глядите. Степан сделал шаг в сторону, открывая меня.

Командир мех – бригады оглядел меня, и спокойно сказал.

– Свободных командных должностей, кроме командира взвода, в роте старшего лейтенанта Берлогова у меня нет, согласны?

Я кивнул. Да и что я мог сказать, в звании я вырос, а вот должность, до сих пор

значилось, командир взвода. Мы вошли опять в кабинет.

Уже на улице возле эмки, пришлось ждать. Степан хотел сесть за руль, подполковник остановил. – Сейчас подойдет назначенный к нам водитель, мне сказали геройский

парень, участвовал в боях от самой границы.

Я раскрыл рот, к нам подходил Федорчук, с двумя вещмешками, перепоясанный командирским ремнем с кобурой ТТ, врученным когда то мною.

Тот ошарашено поглядел на меня, и вместо обращения к старшему по званию, произнес.

– Товарищ капитан, и вы туточки.

Еще с месяц, нас держали в тылу, как не тяжело было на фронте.

Под Смоленском и недалеко от Киева, шли тяжелые бои.

Я знал, чем это все закончится, но молчал кто послушает, пускай даже героя Советского Союза, да меня примут за контуженого психа.

Первым делом в оборот, меня взял комиссар, формирующейся танковой бригады. Он отличался от тех политработников, которые вмешивались в решения командира полка, да он вел свою пропагандистскую работу, но как то так, без лозунгов, которые мне кажется всем осточертели. Собрав личный состав бригады, он представил меня, единственного героя Советского Союза, в их соединении и попросил рассказать о боях, в которых я участвовал. Первым делом я сказал, что дело, которое совершил, получив звание героя, под грифом секретно и больше, чем напечатано в газете я добавить не могу, единственное что нам пришлось выдержать бой, с группой диверсантов.

Потом рассказал, о ночной схватке, и уничтожении колонны противника.

Бое у Березины, подвиге сержанта Колыванова, который ценой жизни, взорвал мост не дав врагу подтянуть резервы. Упомянул младшего сержанта Федорчука, на своей полуторке, он врезался в пехоту противника, а с установленного на ней трофейного пулемета, готовившаяся к атаке немецкая рота, была рассеяна. Федорчук сидел от смущения, красный как рак.

Естественно, я не рассказал о том, как меня после боя, раненого и контуженного, избивали особисты. Такая пропаганда, была не нужна. Мне хлопали, задавали вопросы.

Последние предложение выступавшего после меня, младшего политрука, выдвинуть меня в качестве комсорга батальона привело в шок. Я вспомнил Иванишина, но тут меня спас комиссар сказавший, что я подал заявление о вступлении в партию и ЦККПСС утвердило это. Оказывается без меня – меня женили. Я вспомнил, что до войны Кропоткин подавал заявление и вот сейчас ЦИК, а непросто партийная ячейка, утвердила его . Комиссар торжественно пожимал мне руку. Я смущено, что то лепетал.

Однажды, нас подняли по тревоге. Фронт рухнул сразу в нескольких местах, немцы прорвав оборону, окружили наши армии под Киевом. Наша недоукомплектованная бригада, была недалеко от Воронежа. Основной костяк её составлял первый батальон, состоящий из трех рот. Первая- тяжелая, десять кв-1, вторая в которой оказался и я, была из одиннадцати Т-34, и третья смешанная солянка, одна Т-34, а остальные БТ и Т-26. Второй батальон, был вообще не полностью сформирован, и имел всего восемнадцать машин, один взвод 34, другие легкие танки.

Мотострелковый батальон, вообще едва, насчитывал роту набранной из вчерашних школьников и рабочих с заводов, не имеющий брони. Две остальные роты, и саперный взвод должны были прибыть позже, откуда то из под Урала. Все это мне, рассказал начальник штаба бригады, майор Ракитин, когда мы совершали погрузку техники на платформы. Весь путь и мытарства поездки, вспоминать не хочу, особенно когда на перегоне, после внезапного торможения с платформы, чуть не слетел Т-26, что задержало эшелон, почти на час. Второй эшелон, со вторым батальоном и тыловыми частями, безнадежно отстал. Нас загнали на какую то станцию, и без того заполненную составами. Стоял невообразимый шум, паровозные гудки, лязг отцепляемых и сцепляемых вагонов, толпы беженцев. Люди сновали туда сюда, и не смотря на выставленных часовых, упрямо пролазили под нашими платформами. Рай для шпионов. Я с тревогой посматривал в верх. Толька налета вражеской авиации, нам и не хватало.

Две пары сдвоенных пулеметов максим, спереди, и сзади нашего состава, вот и все прикрытие. Конечно, станция наверняка тоже имела зенитные установки, но это мало утешало. Увидев идущих вдоль вагонов людей, я спрыгнул на землю.

Это были командир бригады Романцев, комиссар Ярполин и скорей всего, начальник станции.

– Вы поглядите, – кричал Романцев железнодорожнику.

– Это же танки, знаете как их ждут, нам нужно выгружаться, а вы куда нас загнали?

В тупик, справа эшелон со скотом, слева пассажирский состав с беженцами.

Нам платформа, для спуска техники нужна!

– Не чего не могу поделать, – проговорил начальник станции.

– Второй путь, где имеется пригодная, для вас платформа, сейчас занят.

– Кем? – Тут же спросил, влезший в перепалку комиссар.

– Там вагоны, предназначенные для погрузки станков, завод у нас эвакуируют, вот, вот прибудут машины.

– Когда вот, вот? – не вытерпел подполковник Романцев.

– Товарищ Ретушев звонил, что демонтаж уже начался, а вы знаете кто такой товарищ Ретушев, первый секретарь горкома.

Тут вмешался я. – Разрешите?

И не дожидаясь оного, схватив станционное начальство за грудки, оттащил его в сторону.