– Виталию Викторовичу Кропоткину, – продолжил хозяин, присвоить звание Герой Советского Союза. – Наградить, золотой медалью и орденом Ленина.

Посмертно, подумал про себя очкастый.

– Да объявите по радио, пропишите в газетах, страна должна знать своих героев.

Очкастый кивнул.

– И постарайтесь найти его, – добавил вождь, настроение его немного улучшилось.

Нарком госбезопасности, выйдя из кабинета, облегчено вздохнул, прислушался.

Услышал приказ, обращенный к генерал майору, позовите этих дармоедов, послушаю, что они там придумали, штабисты хреновы – вечно думать за них приходиться, даже как ликвидировать склад, с пользой для дела, раз и целого авиаполка противника нет.

– Запомним, – сказал сам себе нарком, и пошагал в свой кабине.

На следующие утро в центральных газетах была статья « Подвиг лейтенанта.»

Как лейтенант Кропоткин, внук того самого революционера, чье имя носит одна из станций метро. С небольшой группой бойцов, взорвал немецкий склад (ведь он был когда то немецкий). Взрывом, накрыло немецкий авиаполк, было – было.

Итог уничтожены ценные боеприпасы врага, вместе с самолетами – погибло множество пилотов люфтваффе. Германия чуть ли не в трауре.

За подвиг, лейтенанту, присвоено внеочередное звание капитан.

Указом Верховного Совета СССР, присвоено – звания Героя Советского Союза.

*****

 Об этом я узнал чуть позже, находясь в не очень для себя хорошем положении.

А пока, мы банально находились в тупике. В прямом смысле, лесная дорога привела нас в некуда. Казалось, ведет она в правильном направлении. И вот тупик, заброшенный хутор. Бензина нет, назад не повернешь. Как в том мультфильме, улыбаемся и машем.

И чтоб никто не догадался, делаю вид, что сюда мы и шли, точнее ехали.

Объявляю привал. Настроение не какое. Хорошо колодец, хоть и старый, но действующий. Пробую сверяться по карте, дорога не обозначена, в двадцати километрах деревня Колодезно.

Вроде из Белостокского котла выпрыгнули, но прямиком в другой, Минский. Его пока нет, но сколько осталось, меньше недели, точно не помню.

Да и прав комсорг, пора немцев пощипать. Канонаду почти не слышно, но это не значит, что её нет. Нечего, в крайнем случае мужикам скажу, что имею задание на какое то время, находясь в тылу врага, совершить диверсию, а потом уже идти на соединение с нашими. Подзываю к себе Ивана Толбухина, того самого охотника, толи хакаса – толи якута. Протягиваю ему один из финских ножей. Тот берет пробует, чуть ли не на язык.

– Метал хорош, -почти чисто на русском говорит он. – Но для охоты, не годится.

Шкурку видели те, плохо снимать, попортить можно.

– А для двуногого, годиться? – спрашиваю я. Тот кивает головой.

– А сможешь тихо, без шума? Мне интересно самому, что он скажет.

– А почему бы и нет, – отвечает он. Чем двуногий зверь, хуже шатуна, тот хитер и опасен.

– Однако Иван, брал его.

– Хорошо, – говорю я. Возьми с собой, кого порасторопней и сходи оглядись.

– Да осторожней, скоро стемнеет.

– Посмотри, что это за болото, на карте обозначено, буквально двух шагах от сюда.

Люди готовят кушать, командует этим Федорчук, исполняя обязанности старшины.

Ему это нравиться. Подходит Петр, он мрачный.

– Командир, – говорит он. – Что то надо делать, буза может подняться. – Я тут пробовал прикорнуть немножко, слышу шепчутся двоя.

– Один говорит, слышишь канонады не слышно почти, наши уже немцев добивают, а мы с нашим командиром по лесам шарахаемся, от немцев прячемся.

– Вся заслуга, взорвали склад, а нужно было его взрывать или нет.

– Как бы потом, за него на орехи не получили.

Комсорг опять воду мутит, надо будет, что то делать. Но мысли мои прерывает солдатик, поправляя пилотку докладывает. – Меня Иван Толбухин послал, говорит у болота, кто то есть, дымом пахнет.

Я поднимаюсь, с трудом с пенька и вдруг накатывает, боже как же хочется спать.

Беру с собой Грищенко с пулеметом, пяток солдат, Михаил остается за меня, и на всякий случай готовится к обороне. Солдатик уверено ведет нас через пролесок , несмотря на сгущающиеся темноту. Как из под земли выныривает Иван, и шепчет, – туточки рядышком.

Я действительно вижу, небольшой костерок, возле него одинокую фигуру.

Подкрадываемся ближе. Но вдруг человек у костра вскакивает, в руках у него оказывается винтовка. Видно, как напряжено всматривается в темноту. И вдруг крик.

–Кто здесь? Стой, стрелять буду.

Понятно, что нас он не видит, но видно что то услышал.

Я поднимаюсь, и кричу. – Свои.

–Какие свои? – Говори, пароль?

– Какой пароль, – говорю я, смотря на нацеленный ствол винтовки. – Ты боец не дури, перед тобой командир красной армии, и я здесь не один.

Но тот все таки, не приклонен. – И я здесь не один, со мной танк, так что назовитесь.

Мне почему то становится смешно, и я называюсь. – Младший лейтенант Кропоткин.

Я вижу, как за спиной бойца, появляется Иван и продолжаю разговор.

–И у меня тоже, есть танк.

Все происходит мгновенно, боец на земле, в руках у Толбухина его винтовка.

Я сижу у костра, и соображаю. Боец назвавшийся, Иваном Бровкиным, обижено потирая ушибленное плечо рассказывает.

– И не какое здесь не болото, оно чуть в сторонке к реке.

– А тут просека. Замолкает, говорить или нет.

Я подбадриваю, протягивая найденный у кого то, кусок сахара. Боец жаловался, что почти сутки, нечего не ел.

– Выездной полигон, третей мех бригады, для стрельб, наконец сдается он.

– Ну, а где твой танк , – спрашиваю я.

–Туточки, рядышком, – сообщает, боец Бровкин.

–У капонире стоит, только он не исправен, механик говорит, заглох чего то.

Осмотр откладываю на потом, спать охота, нет мочи, даже есть не хочу.

Еду приволокли, и Бровкин наяривая кашу, продолжает свой рассказ.

Уходят в дозор, Грищенко с охотником.

Я же под навесом, прикрывшись своей кожанкой, засыпаю на каких то ящиках.

Мать-мать, проснулся я сам, уже рассвело.

Спал я на снарядных ящиках, рядышком посапывал Бровкин. Неподалеку, еще три бойца возрождали потухший костерок.

– Кто не будь, пошел сменить дозор, – спрашиваю я.

– Милицейский с Сорокиным, – отвечают мне.

Молодец Петр, сообразил. Я оглядываю пространство, вокруг под навесом штабель ящиков, штук двадцать, тут же четыре бочки. Бочки, я поднимаюсь и иду к ним босиком. Ах да, вспоминаю, как уже сонный, сбросил сапоги, давая ногам отдохнуть. Возвращаюсь назад, наматываю портянки, обуваюсь и вновь устремляюсь к бочкам.

Первая солярка, а что в других, бензин, снова бензин, две полных и одна початая.

А вот масла нет. Бужу Бровкина, спрашиваю. – Масло есть?

Тот удивленно глядит на меня, и отвечает.

–Было бы у меня масло, товарищ командир, так я бы его съел.

–П -фу ты, машинное, – объясняю я.

– Так возле танка, -отвечает он. – Мы бочку туда откатили, думали мотор запустить, масло подлить .

– Веди, – говорю я. По пути заставляю его вновь рассказать, как он докатился до такой жизни. Тут я вижу, две полевых палатки, каждая человек на десять.

– Бровкин, почему спал не в палатке?

Тот вновь, удивлено смотрит на меня. -Так я на посту, – отвечает он, вполне серьезно.

Я останавливаюсь и гляжу на него. – Тогда почему спал?

–Так я поста не покидал, а уже сутки, как старшина поставил и укатил, прошло, должен был привезти продукты, смену, мотористов, однако не приехал. Потом добавил.

–Механик еще возле танка оставался, но он вчера в обед сказал, что пойдет пройдется до села, что не будь поесть раздобудет, но так и не пришел, а тут еще самолеты

разлетались, стрельба была, грохот такой стоял, наверное учения идут большие.

– А вот и танк, – произнес мой проводник.

Но я смотрел на бойца, а ведь он еще не знает, что война, вчера ему так и не сказали о том.

– Война Иван началась, немец наступает.

– Идиш ты, а я думаю чего летуны разлетались, и кресты у них черные.

– Я как командир красной армии, снимаю тебя с поста.

Дальше я осмотрел танк, обыкновенная кургузая тридцать четверка .

Я забрался во внутрь, пощелкал тумблерами, лампочки едва засветились.

Аккумуляторы посажены. Перебираюсь на место механика , запускаю баллон, воздух стравлен, я ругаясь выключаю освещение и вылезаю из танка.

Вижу шагающих в мою сторону, Грищенко с Толбухиным . Машу им рукой, Егор принимай аппарат, и тут же объясняю выявленные мной болячки.

Посмотрим, Грищенко передает пулемет Ивану, и прыжком вскакивает на танк.

Я подхватываю свой автомат, и натыкаюсь на бочку, с естественно маслеными потеками.

Половина бочки масла, уже кое что, я чувствую как повышается настроение. Иду в сторону хутора, осматриваюсь, а тут оказывается есть тропка, точнее заросшая дорога, танк пройдет свободно. Прислушался нет, не ошибся, канонада нарастала, где то шел яростный бой.

В памяти возникла, когда то виденная карта, третья и десятая наши армии, вместо того, чтоб занять жесткую оборону, предприняли убийственную контр атаку, не подтянув резервы, не дождавшись тылового обеспечения. По ним ударили с флангов и два механизированных корпуса, сотни танков, оставшись без боеприпасов и горючего , сгорели за сутки. Пехотные дивизии, оставшись без поддержки брони, нечего не могли противопоставить танковым клиньям противника, охватывающих их.

От этого я и бежал. Что то случилось, это я понял сразу. В кругу десятерых бойцов, было двое, один пошатываясь, приподнимался с травы, другой Михаил стоял потирая свой немаленький кулак. Почему то, я не удивился, что пораженный этим кулачищем оказался Иванишин.

– Что здесь происходит?

Михаил молчит. Слышится злой, хриплый голос Иванишина – Завели в дебри, трусы!

Захотелось ударить, резко, с ноги, но я сдержался.

– Юра, – крикнул я мех – воду. Нужно проехать метров триста, вон тропка, там один кустарник.

–Постарайся так, чтоб следом прошла полуторка. И добавил. – Там обратишься к Ивану Бровкину, заправка полная, масло у Т-34.

–Этого, я кивнул на Иванишина, арестовать за паникерство. – Сержант, постройте личный состав.

На полигоне кипела работа. Через два часа , ругаясь на чем свет стоит, Грищенко

доложил, что танк исправен, надо только завести с толкача.

– Что там было?

Егор, опять выругался. – Этот горе механик, видно в капонире резко сдал назад, и забил выхлопные трубы землей. Начались проблемы с двигателем, в конце концов он окончательно заглох.

– Понятно, доделывай, Юрий тебе в помощь, а я буду подбирать экипаж.

Бровкин, оказался наводчиком и чего молчал в танк его, он оказывается на БТ-  ездил,

заряжающим, а как полк начал переходить на Т-34 перевели в наводчики.

Епифанцева ко мне на Т-34 заряжающим, надо только под натаскать, что такое кулак,

а что растопыренные пальцы, в общем бронебойный и осколочные снаряды.

Бровкин возгордился, почти командир танка. Грищенко наконец с помощью БТ, который дернул и протащил, почти с полсотни метров, запустил двигатель Т-34.

Мы отогнал танки, под деревья, туда же полуторку, и вовремя. Над нами, выискивая цели, пролетела пятерка лапотников – немецких пикировщиков. Личный состав, тоже попрятался.

После этого, я навел кое какой порядок. Мишку, назначил на взвод, участкового ему в помощь. Заправили полуторку, танки из леска не выгоняли, бочки с бензином и

соляркой, подкатили прямо к ним. В Т-34 оказалось всего два заряда к пушке, но под навесом в ящиках было как раз то, что нужно. Как объяснил Бровкин, бригада готовилась к замене легких танков БТ и Т-26 на Т-34, которые в скорости, должны были прибыть по железной дороге. В части, было два танка Т-34, поэтому один из них, сделали