– Потому, что я сказала, что буду выходить каждый раз голой, если меня будут за это наказывать, и что мне понравилось. На следующий день я, как и обещала, вышла опять. После этого у мамы была истерика, так как моя спина и задница были располосованы ремнём. И окружающие увидели меня не только голой, но и избитой.

– Ты делала это намеренно! Дрессировала их.

– Конечно. Родители меня бесили своими слабостями и невозможностью относиться к происходящему открыто. И я бесновалась. Страх и боль были уже разделены. Поэтому я могла пережить свои наказания отстранённо.

– Что было дальше?

– Мама замолчала про стыд, и я прекратила делать так.

– Но тебе реально понравилось обнажаться?

– Да, мне реально понравилось. Я наелась эмоций.

– Откуда ты взяла этот инструмент работы над собой?

– Когда мне было два, я чётко ощущала под своей кроватью некое существо. Существо нехорошее, с низкими вибрациями. Дух, домовой… Не знаю. Когда я засыпала, он визуализировался в нечто похожее на клоуна из «Оно». Это я уже сейчас могу сказать. Тогда он был для меня просто паукообразным клоуном. Короче, он доводил меня до ужаса. И в какой-то момент я устала его бояться. Взяла подушку и пошла ночью спать к нему под кровать. На несколько минут ужас усилился до панической атаки, но я не позволила себе сбежать и расслабилась, пытаясь отдаться тому, что чувствую. В какой-то момент интенсивность эмоций зашкалила, и они сошли на «нет». Я была очень близко к нему. Но ничего нового не происходило. За этим ужасом, что я испытывала, не стояло ничего. Это могло означать только одно – он не может причинить мне никакого вреда, кроме как вызывать этот ужас. Мне показалось это глупым, и я уснула под кроватью. После этого он исчез.

– Без комментариев, – хмурится Олег. – Абстрагироваться от переживаний и сделать вывод? В два? Это невозможно.

– Может, два с половиной…

– Дальше. Игромания?

– Я стараюсь это контролировать. Но не могу остановиться, когда расклад кажется мне очень азартным. Мне сносит башню от красивой игры, я её продолжаю в ущерб себе. Это в масштабной форме. В мелкой… Я могу на несколько суток пропасть за новой игрой. Когда западаю, я не ем и не сплю практически. Не осознаю, что происходит вокруг, испытываю выраженную агрессию и раздражение, если кто-то пытается меня прервать. Как только я полностью выкупаю алгоритмы игры, торможу сама.

– Да, это игромания.

– Я и говорю.

– Нарколепсия?

– Тут неоднозначно. Я пока не могу определиться, к чему отнести: к автоматизмам или нарколепсии. У меня часто повторяющийся сонный паралич в сочетании с паническими атаками.

– Ого…

– Да. Я зависаю между сном и явью, моё тело полностью отключено, а сознание включено. Наваливается состояние дикого ужаса и беспомощности. Я умираю от ужаса, не в силах пошевелиться.

– Длительно?

– Самый длительный минут сорок.

– Хм… Такая длительность не описана в медицине. Обычно минута-две.

– Я знаю.

– Как часто?

– Дело в том, что если я не вымотана и засыпаю спокойно, а не отрубаюсь, это происходит без потери сознания. Я вхожу в сон без отключения сознания. Осознанно. И я всегда знаю, что сплю. Мои сны управляемы. Но на этапе погружения всегда возникает эта штука. Всегда. Обычно она длится секунды три. Но иногда я длительно застреваю. И ко мне присоединяются какие-то ДРУГИЕ. Не знаю… Нижние сущности, мёртвые сущности… Короче, мои вибрации резко понижаются, и я начинаю выплёскивать энергию, испытывая паническую атаку. Они жрут! И иногда могут держать меня очень долго. «Синдром ведьмы».

– Женя, то, о чём ты говоришь сейчас, это не истероидность случайно?

– Чтобы придать себе значимости?

– Да. Я очень прошу тебя быть со мной максимально реалистичной.

– Нет. Это реально со мной происходит. И пару раз ты был свидетелем этого, когда я не справилась, и меня утащили в те нижние частоты. В астральном теле. Ты веришь в астральные путешествия?

– Не знаю. Не определился.

– Я могу тебя научить…

– Стоп. Не уходим в иррациональное. Я бы отнёс это к параноидальному психозу. Как симптом.

– Ну, пусть тогда так, – вздыхаю я. – Врачи такие врачи!

– Насчёт парафрении… Твоих автоматизмов, одержимости.

– Это уже пройденный этап, и мы вроде как определились, что это было на фоне гормонального всплеска.

– Теперь я в этом не уверен. Окей. Я бы хотел предложить тебе сегодня ассоциативное путешествие, – он берёт в пальцы ручку и задумчиво покручивает.

– Давай.

– Между строк у тебя везде идёт тема саморазрушения.

– «Самосовершенствование – онанизм. Саморазрушение – вот, что действительно важно!» – улыбаюсь ему.

Короткая улыбка в ответ, и на секунду он сбивается со своей волны. Хмурится:

– Женя… Веди себя адекватно происходящему.

– Как скажете, доктор.

– Закрывай глаза… расслабься… отпусти своё сознание… посмотри картинки вместе со мной… Мы отправляемся в путешествие… Пять… четыре… три… два… один… ноль… Смотри образы: собака… дом… берёза… велосипед… портрет… Чей?

– Женщины.

– Кто она тебе?

– Я не знаю… Мы похожи. Она мёртвая. А глаза живые.

– Дальше… Дорога… Куда она ведёт?

– В лес.

– Зачем тебе туда?

– Отдохнуть.

– Ты устала?

– Девочка устала.

– Кто эта девочка?

– Я.

– Иди туда. Какой этот лес?

– Живой. Наблюдает.

– Иди глубже. Что видишь?

– Озеро.

– Какое оно?

– Тёмная неподвижная гладь.

– Дальше…

– Вхожу…

– Зачем?

– Тонуть не страшно…

– Ты хочешь утонуть?

– Я уже тонула.

– Что там?

– Там? Дом… покой… безмятежность… дар забвения…

– Это смерть?

– Да.

– Выходи из воды. Женя… Женя, ты меня слышишь?

– Да.

– Выходи. Что чувствуешь?

– Ветер.

– Это хорошо?

– Хорошо… Можно летать.

– Куда ты летишь?

– Повыше.

– Зачем?

– Дольше падать.

– Ты любишь падать?

– Да. И разбиваться.

– Ты делаешь это во снах?

– Всегда.

– Тропинка… Вернись на тропинку… Впереди дом. Какой он?

– Ветхий… уютный… Ведьмин дом.

– Заходи. Что видишь?

– Зеркало.

– Подойди к нему. Посмотрись в него.

Вздрагиваю.

– Что видишь?

– Всё.

– Кого видишь?

– Впереди девочка.

– Сколько ей лет?

– Ей? Одиннадцать…

– Ты видишь кого-то ещё?

– Вижу…

Открываю глаза, делая вдох поглубже.

– Жень? – наклоняется, всматриваясь в мои глаза.

– Ты веришь в реинкарнацию, доктор?

– У тебя просто очень живая фантазия, и ты не можешь адекватно отделять её от реальности.

– Как скажешь.

Его рука ложится мне на лоб. Закрываю глаза.

– Ты можешь вспомнить, кого ты видела в зеркале?

– Я видела себя.

– Девочкой?

– И девочкой тоже.

– Почему ей было одиннадцать?

– Ты хочешь мою интерпретацию?

– Да.

– Потому что в одиннадцать с ней случился Кандинского-Клерамбо, и она перестала быть только девочкой. Произошло расщепление, появились другие личности… А девочка осталась девочкой. И она во мне в том возрасте застряла. Это если говорить на твоём языке.

– А если на твоём?

– А если на моём, то я вспомнила свои инкарнации. Обрывочно. Не через события, а именно как состояния сознания. И я смещаюсь по своим личностям. Потому что ТОТ, кто переделал меня, научил меня смещать свои состояния. Кастанеда называет это движением точки сборки. Как и у твоего пациента, она не зафиксирована жёстко, и почти всегда я могу этим управлять. Но в моменты стресса или усталости я часто скатываюсь в свою «девочку».

– Женечка, а в какой больнице я могу найти твою детскую карту? Где все эти обследования?

– В краевой, в архиве. Но я вырвала там несколько порочащих мою адекватность страниц.

– Мхм… – отмечает он себе что-то. – Так… Медикаментозное лечение было?

– Оно было прописано. Я имитировала, что лечусь.

– Ты не пила таблетки?

– Нет.

– Вас не проверяли?

– Не слишком дотошно.

– Что такое Самбандха?

– М?

– Ты сказала это слово на прошлом сеансе.

– Я не знаю. Давай погуглим.

– Я уже погуглил. Мне интересно, почему ты сказал это слово и откуда его взяла.

– Я не знаю. Быть может, в прошлой жизни я знала его.

– Же-ня…

– Иногда в смещённых состояниях мне приходят слова из других языков.

– Ты наверняка где-то это прочитала, а потом забыла. В состоянии гипноза слово всплыло.

– Пусть будет так, – вздыхаю я. – А теперь, доктор, можно, моя «девочка» немного поспит, если Вы не планируете воспользоваться её благосклонностью? Мне вставать в шесть.

– Не планирую. Засыпай, я посижу с тобой.

– Хочешь поймать мою паническую атаку?

– Может быть…

– Не получится. Моя зарядка на нуле. Жрать с меня нечего.

Отрубаюсь.

Глава 10 – Перебор (часть 3)

Костя недовольно разглядывает моё лицо, удерживая за подбородок.

– Ты спала вообще? – цокает он недовольно. – Выглядишь ужасно!

– Ну, спасибо тебе, Томилин! – лениво огрызаюсь. – Вообще-то, всё как просил. В твою долбанную «красоту» я почти вхожу.

– Ты как себя чувствуешь?

– Жесть… – вздыхаю я. – Не представляю, как пойду! Меня трясёт от слабости…

Стащив с тумбочки зелёное яблоко, он всовывает мне в руки.

– Ты как из Бухенвальда, бл*ть… О скулы порезаться можно!

– Твоими молитвами! – со стоном впиваюсь в яблоко и проглатываю, почти не жуя. Вкусно!!!

– Больше никаких экспериментов с весом. Диета – не твоё.

Пока я с благоговением уплетаю яблоко, Костя разводит на палитре грим. Всю ночь тонула в лекциях, формулах и спать хочется жутко.

– Ты порисуй, а я посплю, – закидываю голову на спинку кресла.

– Ночью поспишь… – делает он мне лимфодренажный массаж лица.

– Не посплю… – сегодня приедет Олег, и мне хотелось бы провести эту ночь как-нибудь поинтереснее.

– Ладно, спи, – машет он на меня рукой. – Только не двигайся.

Через некоторое время Костя будит меня, заставляя смотреть то вниз, то вверх, дорисовывая глаза.

– Красотка! – отправляет мне воздушный поцелуй. – Только давай глаза сосудосуживающими закапаем? Белки красные…

Я вяло киваю, наверное, впервые забывая посмотреть на очередной Костин шедевр. От усталости покачивает. Моргая, пытаюсь избавиться от ощущения песка под веками. Иду в примерочную. Туплю страшно. И уже пятнадцать минут не могу отыскать стойку с вешалками, где написано моё имя. Лиля подкатывает её ко мне и всовывает в руки пакет с обувью. Благо, всего три пары.

Главное – запомнить «что под что»…

Впереди ад под названием генеральная репетиция. Руки и ноги слушаются с трудом, а мне предстоит раз тридцать переодеваться, так как одним прогоном Ожников не удовлетворится, а у меня восемь моделей. Платья вечерние, тяжёлые.

Скинув кроссовки, я надеваю первые туфли и платье. Теперь оно мне великовато, но Анж быстренько прихватывает пару мест стежками, усаживая его по фигуре.

Музыка, свет, поехали…

Походка от бедра, взгляд в зал, спину прямо… чётко в ритм. Это на автомате. За кулисами перехватывают знакомые руки Лили или Анжелы и нетерпеливо крутят, что-то стягивая и что-то снова натягивая. Это тоже всё на автомате, не включая мозги. Мозги уже спят, а у меня ещё двадцать не разобранных страниц…

В перерыве я присаживаюсь к стене, пытаясь составить знакомые слова из уже скачущих незнакомых букв.

Стук каблуков.

– Как ты, детка?

Её ласковые руки на моём лице, и, не отрывая глаз от листов с лекциями, я целую красивые пальчики Крис.

– Рейс Олега задерживают. Лёша тебя сегодня заберёт. Мне нужно будет уехать ненадолго в конце.

Я киваю…