Трудно поверить, что еще год назад мы жили более-менее нормально. Да, много трудились, помогали приемным родителям управляться с гостиницей и рестораном. Но всё равно смотрели в будущее с уверенностью. Вырастем, начнется самостоятельная жизнь, а за кров и вкусный хлеб можно и потрудиться. Теперь же от былой уверенности не осталось и следа, как и надежд прожить наши жизни так, как мы того желаем.

Глупые… мы считали, что нам повезло, когда нас удочерили… Думали так ровно до того момента, пока папа Авзураг не продал первую из приемных дочерей замуж за престарелого бизнесмена. Когда та начала противиться, убедить ее взялся дядя Улдан. Какими методами он это делал, нам всем стало известно после того, как одна из нас посмела сбежать. Приемный отец и дядя не стали разбираться, помогали ли ей остальные. Просто отлупили всех так, что неделю сидеть не могли, и несколько дней морили голодом. Пригрозили повторить процедуру или сделать кое-что похуже. При этом дядя очень красноречиво оглядел каждую из моих сестер.

Мы все знали, что он не прочь лечь с каждой из нас. Годами ловили его жадные взгляды, терпели его слюнявые поцелуи в щеки по праздникам, уворачивались от щипков.

Наши приемные родители, Авзураг и Марисоль Габарашвили, запустили в своей гостинице целый конвейер. Они удочеряют девочек тринадцати-четырнадцати лет, до восемнадцати используют как рабсилу, учат слушаться. Конечно, учат и много чему еще, но главный преподаваемый здесь предмет – раболепное подчинение.

Наивные, раньше мы думали, что отец нас даже немножко любит. Теперь ни у кого иллюзий не осталось. Мы – рабочий скот, который по достижении подходящего возраста продают тому, кто больше даст. И мы ничего не можем с этим поделать.

Я самая старшая из сестер, две недели назад мне исполнилось восемнадцать. Но я трясусь меньше всех, потому что знаю – меня не выберут. Я неликвид, товар с изъяном. По крайней мере так меня на днях назвал дядя Улдан. Полгода назад я начала поправляться и, несмотря на жесткую диету, набрала пять килограммов. Что со мной только ни делали: заставляли бегать по утрам, есть одни углеводы, потом, наоборот, их изъяли из моего рациона, проверяли мое здоровье, наказывали. Но я продолжаю прибавлять по полкило каждую пару-тройку недель.

– Так она скоро в дверь не влезет! – шипел на маму Марисоль мой приемный отец. – Придумай что-нибудь!

Либо она плохо придумывала, либо со мной и правда было что-то не так, но я оставалась при своих килограммах и сантиметрах.

Мои сестры гораздо красивее и стройнее. Новый жених почти наверняка обойдет меня стороной. Поэтому я дышу ровно, почти не волнуюсь, по крайней мере до того момента, пока в коридоре не раздаются шаги. Девчонки начинают трепетать, выстраиваются в линейку. Я стою предпоследней.

С шумом открывается дверь, на пороге появляются папа Авзураг, дядя Улдан, а вместе с ними какой-то незнакомец совершенно невероятных размеров. Он сканирует помещение взглядом, останавливает его на нас, выжидательно смотрит.

– Мои дочери… – начинает представлять нас отец.

Незнакомец подходит и подолгу стоит возле каждой, разглядывая.

У меня возникает ощущение, что мужчина сейчас станет проверять наши зубы – как у лошадей на рынке.

Проходит время, и мои внутренности будто стягивает жгутом, на лбу выступают капельки пота, начинают подрагивать колени. Пытку ожиданием выдержать не так-то просто.

Когда он подходит совсем близко, чуть не падаю в обморок. Держусь только на силе воли. От незнакомца пахнет мятой и лаймом, видимо, какой-то одеколон. Приятный, свежий аромат. Однако впечатление портит взгляд мужчины – слишком тяжелый, чересчур внимательный. Великан будто подмечает каждую веснушку на моем лице и груди, каждый выбившийся из прически волосок.

Мне не нравится его внимание, я хочу, чтобы он прошел мимо. Прекращаю втягивать живот, как меня учила приемная мать, выпячиваю его, даю разглядеть меня в неприглядном виде как следует.

Только вот похоже, что этого мужчину пятью лишними килограммами на филейной части не испугаешь. У него руки толще, чем мои ноги. И животик мой его не смущает, даже наоборот, кажется, нравится.

Вдруг великан кивает моему отцу.

– Она!

Услышав это, отец Авзураг и дядя Улдан улыбаются от уха до уха, хлопают друг друга по плечу, предлагают вернуться в кабинет и обговорить детали. Незнакомец кивает, и они уходят, оставив нас стоять на месте.

Сестры окружают меня, обнимают, пытаются подбодрить.

– Повезло тебе! – говорит мне одна из сестер.

– Он красивый и молодой! – хлопает в ладоши другая.

Но я уверена, каждая рада, что не на моем месте. И всё же понимаю, что мне действительно повезло, ведь всё могло оказаться гораздо хуже, а сердце продолжает прятаться в пятках и грозит там поселиться на всю оставшуюся жизнь.

«Как же я с ним буду… Он же такой здоровый!» – стонет мое сознание, и успокоить мне себя нечем.

Глава 8. Договор

Тогда же:

Михаил

– Вот и хорошо, вот и славно! – жмет мне руку Авзураг. – Ты делаешь отличный выбор, Михаил. Это хорошая девочка, послушная, милая…

Осетин разливается соловьем, а сам подсовывает мне ноутбук.

– Переведи вот такую сумму вот на этот счет, и она твоя… – завершает он свою пламенную речь.

Его брат аж дышать забывает, когда я поворачиваю к себе ноутбук и всматриваюсь в цифры.

– Недурно! – присвистываю я.

– Ты не понимаешь, кого мы тебе сватаем! – заверяет меня Авзураг. – Алю обучили всему, что нужно знать хорошей жене! Она брала уроки массажа, умеет готовить блюда разных кухонь мира, занималась легкой атлетикой для гибкости тела, разбирается в интерьерах…

– Ее таланты меня не интересуют! Я хочу ее попробовать! – перебиваю я его.

Оба осетина хлопают глазами, не найдясь, что ответить.

– Женись и пробуй на здоровье… – отмирает через время Улдан.

Я складываю руки на груди, говорю с усмешкой:

– Пока не попробую, ни копейки не заплачу!

– Сомневаешься в ее невинности? Тебе недостаточно справок от гинеколога? – хмурится Авзураг.

Я резко серьезнею. Отвечаю строго:

– Возьми все эти справки и обклей свой кабинет, мне на бумажки плевать! Пока я опытным путем не удостоверюсь в том, что она нетронута, тебе от меня ничего не светит!

Снова пауза, на этот раз короче.

– Вопрос только в невинности? – спрашивает отец девчонки, прищурившись.

– Для меня это архиважно! – объясняю.

– Ну что ж, в таком случае сегодня ночью она придет к тебе в номер. Завтра ты переведешь деньги и можешь ее забирать!

Глава 9. Уговоры

Тем же вечером:

19:00

Аля

– Надо, девочка! Не трусь! – уговаривает меня приемная мать, Марисоль.

«Кому надо? Мне не надо!» – хочу я закричать, но не осмеливаюсь.

Я сижу в спальне приемных родителей и пытаюсь не стучать зубами слишком громко. Мне так страшно, что не могу унять дрожи, а Марисоль гладит меня по голове.

– Подумаешь, лечь с мужчиной… В этом нет ничего ужасного, это даже приятно! Не в первый раз, конечно, но потом… – пытается она меня успокоить. Для этого и пригласила к себе, а остальных сестер отправила по своим делам.

Представить что-то приятное с великаном, который меня посватал, я не в силах. Он слишком большой, слишком взрослый, слишком… В нем просто слишком много этих «слишком». Он не для меня, я это чувствую сердцем.

– Ты, главное, при нем так не трясись, – дает мне бесценные советы приемная мать. – Улыбайся ему, покажи, какая ты хорошая. Только много не говори, а то подумает, что болтушка. С мужчинами вообще лучше помалкивать…

«Уж с этим проблем не будет, – думаю я, нервно сглатывая. – Вряд ли я вообще осмелюсь открыть при нем рот…»

– Так, о чем это я… – продолжила Марисоль. – Ты, главное, не противься. Слушайся его, постарайся понравиться. Если начнет обнимать – обнимай в ответ, станет целовать – целуй! Мужчины… они как дети, приласкай – и он твой.

Едва представив, что великан прижимает меня к себе, я начинаю нервно икать.

– Да что ж с тобой такое, – всплескивает руками приемная мать. – А давай-ка я тебя напою успокоительным! У меня есть хорошее!

Она вливает мне в рот несколько капель какой-то горькой настойки. Я морщусь, но усиленно глотаю, запиваю водой. После этого мне делается чуточку легче.

– Ты подготовилась, как я тебе велела? – спрашивает Марисоль, указывая взглядом на мои ноги и то, что скрывается между ними.

Это она про депиляцию. Я киваю, чувствуя, как начинают гореть щеки.

– Алечка, деточка, ты хоть при нем-то так не красней! – снова всплескивает руками приемная мать. – Давай-ка я тебе подберу нарядную сорочку. Я вот несколько купила…

И она начинает выкладывать на кровать всё то, что мы с девчонками так мечтали примерить, но ни разу и в руках не подержали, ведь одевали нас здесь всегда одинаково – черные или коричневые юбки в пол да розовые мешковатые блузки.

Я невольно любуюсь шелковыми халатиками разных цветов, нежными невесомыми кружевными сорочками, снова краснею, заметив, что к каждой вещице прилагаются почти прозрачные трусики. Пока разглядываю всё это великолепие, ненадолго забываю повод, по которому мне разрешается к этому великолепию прикоснуться. Руки тянутся к бордовому комплекту, но мама Марисоль цокает языком, едва я к нему прикасаюсь.

– Думаю, тебе подойдет что-то более невинное… – протягивает она задумчиво и достает голубой халатик без всяких рюш и к нему такую же лишенную всяких кружев ночную рубашку. – И трусики отсюда будут по размеру.

Она оглядывает меня, довольно кивает. Достает из шкафчика флакон духов и клубничный блеск для губ.

– На, это тебе!

Я беру и чуть не плачу. Еще вчера непременно бы обрадовалась подарку, теперь же горько представить, для чего мне его вручают.

Мама Марисоль моей реакции не замечает, выглядит очень довольной собой. Прижимает меня к себе, целует в макушку, приговаривая:

– Хороший мужчина, как сыр в масле с ним будешь жить! Очень состоятельный и нежадный!

Потом складывает одежду в пакет, вручает мне и выпроваживает в коридор.

– Не подкачай! – слышу я, прежде чем она захлопывает дверь.

Я опираюсь спиной о стену, делаю несколько глубоких вдохов, считаю до десяти, а потом чувствую приятное онемение. Кажется, успокоительное начинает действовать в полную силу.

Бегу в нашу с сестрами общую спальню, распускаю волосы, накладываю на лицо немного косметики, как нас учили на курсах визажа. Немного подумав, переодеваюсь в платье. Не могу же я бегать по гостинице в шелковом пеньюаре. Переоденусь в номере великана, пока тот будет ужинать. Всё там подготовлю. Сестры подстрахуют, предупредят, когда он будет возвращаться в номер.

Почти смело, почти решительно поднимаюсь наверх. Зажмуриваю глаза, снова глубоко дышу, считаю про себя, готовлюсь открыть дверь, за которой мне предстоит познать взрослую жизнь. Вдруг чувствую на плече чью-то руку и горячее дыхание у самого уха. Оборачиваюсь и утыкаюсь в грудь дяди Улдана. Он впивается в меня диким взглядом и шепчет:

– Если ты ему не понравишься, тебя возьму я!

Ему около пятидесяти лет – так же, как моим приемным родителям. Он подтянут, мускулист, для своих лет неплохо сохранился. И вместе с тем это самый противный человек, которого я когда-либо знала. Сальные взгляды, пошлые шутки, постоянные угрозы – лишь малая часть того неприятного, что я и мои сестры вытерпели от него.

В этот момент я чувствую, что успокоительное прекращает действовать, а зубы снова начинают непроизвольно стучать.

Глава 10. Я тебе нравлюсь?

Тем же вечером:

21:00

Михаил

Меня поселили в двухкомнатные апартаменты. Медленно отворяю дверь. Не знаю, чего ожидать от девственницы. Настоящей или фальшивой – это еще предстоит выяснить.