Квест «Найти Джозефа Фита» оказался не из простых. Мало того, что Алекса погоняли по этажам. Его пять раз попросили предъявить жетон, три раза просканировали, два – продезинфицировали, а одна въедливая дама даже заставила его переодеться в белый балахон и вымыть руки. После всех этих злоключений выяснилось, что профессор только вернулся из университета, где читал лекции, и работает в своем кабинете. Напротив приемной директора. Нет, не зря Алекс недолюбливал врачей, не зря.

Джозеф Фит неожиданно оказался довольно приятным мужчиной. Несмотря на почтенный возраст, он был бодр. Седина, залысина, окладистая борода – всё, как положено профессору. Его кожа была усыпана лентиго, защитные очки скрывали глаза от агрессивного солнца. Таковы приметы старости на Атоване. Джозеф Фит поднялся с кресла, чтобы пожать руку детективу. Рука была сухая, рукопожатие твердое.

– Приятно познакомиться, – с улыбкой произнес профессор. – Правда, обстоятельства не радостные. – На последних словах улыбка угасла. – Насколько я понял, вы занимаетесь делом китиарцев?

– На самом деле, я веду дело одного китиарца – убитого Оуэна Бродски, – осторожно уточнил Алекс.

– Жаль его. Талантливый был паренек. – Глядя в стол, Фит покачал головой. – Сколько ему было? Лет тридцать?

– Тридцать два, – автоматически поправил Коллингейм.

– Совсем молодой. Жить бы ему, да жить… – Профессор помолчал, а потом поднял взгляд на детектива. – Вы же здесь, чтобы задать вопросы? Задавайте.

– С кем больше всего общался убитый?

– С Эбби и Эмилем.

– А из атованцев?

– Они не очень стремились к общению с нашими, хотя языковых проблем не было. Скорее, этические.

– Этические? – переспросил Алекс.

– Сами представьте: они же сверхлюди. Их не слишком любили в коллективе, – Фит поджал нижнюю губу. – Иногда подшучивали. Они очень болезненно на всё реагировали. Наверное, чувство юмора не входит в программу генетического совершенствования.

– Насколько я понимаю, вы тоже не из лагеря поклонников Китиары? – уточнил детектив.

– Гордыня и жадность однажды погубят человечество, молодой человек, – наставительно произнес профессор. – Гордыня и жадность.

– Вы про китиарцев?

– Увы, эти пороки свойственный всем людям, и тысячи лет человечество стоит на шаткой табуретке, засунув голову в петлю. Поверьте, молодой человек, – ученый кивал головой, как болванчик, – однажды табуретка упадет, и случится это из-за жадности и гордыни. Китиара – вызов, брошенный Богу. Человек возжаждал стать равным Творцу.

– Не получилось?

– Закон сохранения вещества и энергии еще никто не отменял, – по-отечески улыбнулся профессор. – Если где-то прибыло, где-то должно убыть.

– И где же убыло у китирацев? – полюбопытствовал Алекс. Ему не нравились граждане Китиары. Неплохо было теперь узнать, почему.

Фит подался вперед. Его глаза горели.

– В человечности. Представьте, что вы с детства общаетесь с совершенными людьми: талантливыми, умными, красивыми, – перечислял ученый, и чувствовалось, насколько он одержим своей идеей. – Как вы будете воспринимать обычных людей?

Алексу припомнился слова Тайни Роул о том, каково жить среди поголовно умных и красивых. Правда, как после этого она относилась к «обычным» людям, он для себя не уяснил. Неактуально было.

– И как я буду воспринимать обычных людей? – спросил детектив.

– Вам приходилось встречать в жизни умственно-отсталых людей? Даунов? Уродов? Как вы к ним относитесь? – профессор сделал паузу. – Вот и мы для китиарцев умственно-неполноценные уроды-дауны, – подвел итог Джозеф Фит и поправил очки, ткнув перетяжку оправы указательным пальцем.

Коллингейм не считал себя ни дауном, ни уродом. Да, за такое китиарцев можно не любить.

– А как они по работе? Что-нибудь толкового сделали?

– Как профессионалы они, конечно, молодцы. Знаете, – профессор вновь поправил сползшие по переносице очки, – я ведь сначала не верил, что у них что-нибудь вообще получится. Мы же столько времени боролись с этой болезнью. А тут какие-то, простите, сопляки, прибыли нас учить. И ведь был не прав.

– Так они нашли способ излечения? – не поверил Алекс.

– Нет. К сожалению, лечения не существует. Но! – Тут Фит ткнул указательным пальцем вверх. – Они смогли объяснить механизм возникновения заболевания. Очень необычное решение. А мы слишком долго варились в своем соку. Знаете, молодой человек, в науке преклонение перед корифеями – порочная практика. Приятная, успокаивающая эго, что всё великое открыли до нас, но совершенно тупиковая. В этом отношении у китиарцев была фора – наши светила для них не ярче уличного фонаря.

Профессор усмехнулся, и с видом победителя поерзал, устраиваясь в кресле поудобнее. Видимо, тот факт, что лечение так и не было найдено, утешало его. Всё-таки неприятно чувствовать себя совсем уж дауном.

– Может, всё же с кем-то из сотрудников китиарцы общались более тесно? – попытался Алекс сдвинуть с мертвой точки буксовавшее дело.

– Возможно, вам стоит поговорить со Смитом. Это стажер. Он помогал нашим гостям. Выполнял техническую работу. Был на подхвате.

– А где его можно найти?

Коллингейму не улыбалось по второму разу пройти тем же маршрутом. Мало ли, как над ним могут «подшутить» на этот раз? Куда захотят заглянуть? У детектива зрело подозрение, что он тоже не очень дружит с чувством юмора в толковании его медиками.

– Наверное, в их лаборатории. Кабинеты десять-тридцать пять и десять-тридцать шесть. Это на десятом этаже, – пояснил профессор для умственно-отсталых.

– Спасибо. Вы не замечали ничего странного в поведении китиарцев в последнее время?

– Я не очень часто пересекался с ними лично, но мне кажется, они были чем-то подавлены. Встревожены. Возможно, поняли, что не могут справиться с поставленной задачей, – предположил мистер Фит. – Вообще, они собирались улетать. Совершенно не понимаю, кому и зачем потребовалось их похищать…

– Вы считаете, их похитили?

– А вы думаете, они уже мертвы? – ужаснулся профессор.

– Пока ничего утверждать нельзя, – туманно ответил Алекс. Своими бредовыми версиями он делиться не собирался.

Глава 2

Покинув кабинет Фита, детектив зашагал в сторону лифтов. Девушка с заплаканными глазами выросла перед ним как из-под земли.

– Это вы – детектив? – шмыгнув носом, спросила она.

– Я – детектив, – согласился Коллингейм.

Эффект внезапности прошел, и Алекс смог нормально ее рассмотреть. Это была стройная блондинка лет двадцати шести – двадцати семи. Она была симпатичной даже несмотря на припухший от слез нос. На фоне покрасневших белков светло-серые радужки, казалось, светились. Она шумно всхлипнула, приоткрыв розовые губки. Алекс выдохнул.

– Я хотела бы с вами поговорить. Только не здесь, не в коридоре.

Девушка потянула Коллингейма за рукав, и он, как осёл за морковкой, послушно поплелся следом. Блондинка огляделась по сторонам, споро прошла мимо нескольких дверей, приложила руку к кодовой панели и затащила детектива в кабинет. Алекс был бы не против, если бы сейчас она прижала его к стене и впилась своими розовыми губками ему… да хоть бы и в рот. Но, увы, девушка, прижав руку Коллингейма к своей груди, посмотрела на него умоляющими глазами и прошептала:

– Как вы думаете, он жив?

Алекс резко дернул головой, приходя в себя.

– Кто? – уточнил он.

– Милле, – тоном «какие могут быть варианты?» пояснила девушка. – Мой Милле жив?

– Так. – Шестеренки в голове медленно, но начали вращаться. – «Милле» – это Эмиль Роул? – Получилось хрипловато.

Блондинка закивала головой. Неприязнь к незнакомому китиарцу набирала обороты.

– Прошу прощения. – Голос опять засипел, и Коллингейм откашлялся. – Кто вы, и кем вам приходится Эмиль Роул.

– Меня зовут Даниэла Вуд. Я… Мы… Мы встречались с Эмилем, – подобрала она наконец подходящее слово. – Так он жив?

– Пока ничего утешительного сказать не могу. У вас есть какие-то предположения о том, что произошло?

– Их похитили, – твердо произнесла Дэниэла.

– Почему вы так решили?

– Им угрожали, – тоном «это же все знают» ответила она. – С самого начала.

– Поподробнее можно? – Алекс подобрался.

– Вы не слышали? Антикитиарские экстремистские группировки. О них даже по галовидению говорили. И в Сети писали. – Алекс ни о каких группировках не слышал, и удивленно поднял брови. – На центральные каналы, правда, эту информацию не выпускали. Создавали видимость благополучия, – выплюнула Даниэла с ненавистью. – И вот… досоздавались. – Она снова шмыгнула носом и отерла наклюнувшуюся слезинку.

Коллингейм поставил для себя галочку поискать информацию об экстремистах. Оказывается, столько всего прошло мимо него…

– Они вели себя агрессивно, вызывающе? За что их не любили?

– Их не не любили, – с вызовом ответила девушка. – Их боялись.

Алекс склонил голову набок. Это что-то новенькое.

– Нет, вы неправильно меня поняли, – поправилась Даниэла. – Не их самих, а находиться рядом с ними. Из-за всех этих… угроз.

– А кто-нибудь еще знал об этих «угрозах»?

Случается, экзальтированные барышни придумывают такое, чего на самом деле нет.

– Конечно. Сначала китиарцы докладывали обо всех случаях в службу безопасности. Но от них только отмахивались. Потом они перестали кому-либо говорить.

– В чем заключались угрозы?

– Насколько мне известно, ни в чем конкретно. У них разбомбили оборудование в кабинете. Как-то в аэрокар Эбигейл подбросили дохлую кошку. А Оуэну на рабочем столе нацарапали: «Убирайтесь прочь, нелюди». Вот в таком духе…

Она вздохнула.

Ничего себе шуточки. Очень остроумные.

– Вы не замечали в последнее время что-нибудь странное, необычное в поведении Эмиля? – поинтересовался детектив.

Он ведь собирался сворачивать удочки, добавил про себя Алекс. Должен же был как-то сообщить девушке о своих намерениях. Или планировал исчезнуть по-английски?

– Он был раздражен, но не хотел говорить о причинах. – Блондинка сложила руки под грудью. Весьма соблазнительной грудью. – Говорил, что это его проблемы, и он не хочет меня нагружать. Но я так поняла, что у них возникли трения в команде.

– Почему вы так решили?

– Я как-то шла к нему, и услышала из-за двери громкие голоса. Милле кричал что-то вроде: «Кончай с этой дрянью!» Оуэн ему отвечал: «Не лезь не в своё дело!» В это время в коридоре послышались шаги. Я испугалась, что меня могут застать за подслушиванием, и вошла. Бродски отвернулся. Эмиль вывел меня из кабинета и потом долго молчал.

У Алекса была версия, о какой именно «дряни» шла речь, и она была не «кто». Похоже, Оуэн действительно подсел на «нирвану». Печально.

– Роул говорил что-нибудь о том, когда они собирались завершать работу?

Интересно же: сказал или не сказал?

– Нет, он ничего не говорил. У них в последнее время что-то не ладилось. После того, как Эбигейл открыла механизм запуска синдрома, они были счастливы. Но время шло, а прогресса по лечению не наблюдалось. Но Эмиль не сдавался. Он был уверен, что обязательно найдет выход!

– Когда вы общались с ним в последний раз?

– Вечером перед исчезновением. Я ему звонила. Мы совсем недолго поговорили. Он сказал, что у него срочное дело, он должен помочь кому-то из своих… Я так и не поняла, кому.

– Спасибо, Даниэла.

– Можно просто «Дэнни», – улыбнулась девушка и протянула руку. Алекс пожал тонкие пальчики. – Пожалуйста, если что-нибудь узнаете…

Колингейм кивнул:

– Дам знать.