В Ныробе мы прожили тоже дня три и всё из-за сундуков. Были бы просто чемоданы, мы бы уехали на следующий день. Но вот громоздкие сундуки создавали сложность, из-за чего отец с матерью каждый день ссорились. Ну, а мы с Мишей целыми днями, благо погода стояла отличная, пропадали на луже за гостиницей.

Но вопрос с сундуками тоже был благополучно решён. С неведомого Бубыла, с очередной точки нашего путешествия, и куда мы должны прибыть, пообещали за нашим большим багажом прислать большую лодку и мир между отцом и матерью сразу восстановился. Утром следующего дня к гостинице подъехал грузовик, в кузов которого мы снова загрузили свои вещи и двинулись на берег полноводной Колвы. Как объяснил отец, сейчас река обильно пополняется тающими снегами со склонов недалёких Уральских гор. На высоком, обрывистом берегу, куда должна была подойти лодка скопилось человек десять, тоже попутчики до Бубыла, ожидающие попутного транспорта. В этом месте Колва, с песчаными берегами, была шириной метров 80-100 и по ней густо плыли брёвна. Где-то далеко в верхах реки, заключённые заготавливали древесину, доставляли её к реке, сбрасывали в воду и она плыла до определённого места, где уже брёвна вылавливали, сбивали в плоты и гнали на буксире на бумажный комбинат Соликамска, или ещё куда.

А глядя на обильно плывущий лес теперь запаниковала мать, да и я глядел на реку со страхом – Как мы поплывём? Мы же перевернёмся буквально сразу или нас торпедируют плывущие брёвна. Занервничал и отец, с опаской глядя на наши сундуки. И наверно опять мать с отцом поругались бы, но в это время ожидавший вместе с нами народ оживился и на глади реки показалась большая, самоходная баржа, идущая вверх по течению. Когда она приблизилась, все замахали руками, закричали. Послышался ответный успокаивающий гудок и баржа величественно свернула к берегу. Присутствующие взрослые мужики помогли отцу спустить сундуки и чемоданы вниз, они же помогли всё наше добро и погрузить на баржу, которая как раз и шла куда нам и нужно было – на Бубыл.

Идти надо было около часа, расстояние было в двенадцать километров, а на середине пути нам попалась, стремительно летящая вниз узенькая моторная лодка. Увидев нас, она обогнула по кругу баржу и два мужика, разглядев кучу багажа на низко сидящем судне, приблизились и прокричали: – Старший лейтенант Цеханович с семьёй не у вас случайно?

Отец приблизился к борту: – Да мы здесь. А что?

– Так нас за вами послали. Всё нормально у вас? Загрузились?

– Нормально, можете возвращаться…, – лодка развернулась и, оставляя за собой белый бурун воды и расходящиеся в разные стороны длинные волны, умчалась обратно, а отец возмущённо выругался, обращаясь к матери.

– Они там что..!? Я же им объяснил какого размера у нас сундуки, а они хрен знает чего послали на нами. Да тут даже один сундук не поместился бы….

А пока мы продолжали плыть вдоль живописных и подтопленных обильной водой берегов, с гулким стуком подминая под себя многочисленные брёвна, плывущие вниз по течению. Вскоре показался высокий берег, на котором громоздились большие и длинные штабеля заготовленной древесины и оттуда периодически скатывались в воду брёвна, подымая высокие фонтаны сверкающих на солнце брызг. Ещё несколько сот метров и показался небольшой деревянный причал, куда и причалили. Выгрузили вещи, отец ушёл по длинной, высокой лестнице на берег, узнавать есть ли транспорт уже конкретно до Вижаихи, до которой осталось 32 километра по железной дороге. На причале мы сидели недолго, пришёл довольный отец, сопровождая нескольких мужчин в одинаковой чёрно-серой одежде с бирками на груди. Бесконвойники – услышал объяснение отца. Заключённые, которым за хорошее поведение и оставшийся малый срок до освобождения, разрешалось работать днём за пределами Зоны. Они дружно взяли весь наш багаж в руки и трудолюбиво потащили его на верх берега и тут нас с Мишей ждало потрясение. Детское потрясение. Отец рассказывал, что там какая-то узкоколейка и бегают по ним маленькие паровозы и вагоны. Мы то видели в Орше настоящие, громадные паровозы, где колёса были зачастую в рост взрослого человека, но увидев маленькие, почти игрушечные паровозики, вагончики, просто открыли рты в изумлении – ни фига себе!!!

Багаж сосредоточили около таких же маленьких рельс. Мать с отцом отправились в посёлок, решать свои взрослые дела, а мы с братом остались охранять вещи. Но какая охрана, чёрт побери, для ребёнка, когда около тебя ездят игрушечные паровозы, вагоны, платформы загруженные лесом. Охрана была похерена и мы с братом увлечённо и одновременно опасливо бегали по всем железнодорожным путям небольшой станции.

Родители появились часа через два, мама повела нас в столовую, а отец остался у вещей. Оказывается, мы поедем на Вижаиху в девять часов вечера на странном и неизвестном нам мотовозе.

Тьююю…, вон он какой мотовоз. Точно такой же мы видели в Орше, но он, конечно, был гораздо больше. За мотовозом была прицеплена пустая платформа, туда закинули вещи и хоть он, мотовоз, и был маленьким, но помимо машиниста вполне комфортно в кабине расположилась наша семья и ещё один офицер, ехавший ещё дальше до посёлка Перевальная. Ехать надо было два часа по однопутной колее, по следующему принципу. Каждые пять километров были расположены двухпутные разъезды с дежурными и с телефонной связью. Как только заезжали на разъезд, мотовоз останавливался на втором пути у будки дежурного и машинист звонил оттуда на следующий разъезд узнать, прошёл ли ему на встречу транспорт и можно ли двигаться? Ну и соответственно, мы или сразу двигались или стояли и ждали, когда пройдёт встречка.

На Вижаиху прибыли поздно, но из-за белых ночей было ещё светло. Нас уже ждали, группа бесконвойников подхватила наши вещи и мы поспешили за ними, а через несколько минут заходили в свой первый в жизни большой дом. Правда, торжественного входа не получилось. Мы с Мишей уже были никакие. Я ещё в мотовозе сонно кивал головой, временами впадая в липкую дремоту, Миша мирно спал всю дорогу на коленях у матери, поэтому осмотр дома был отложен до утра. Мы сразу увалились спать там, где нам быстро устроили постель, а к нам в дом пришли сослуживцы отца и покатилось застолье.

Но зато утром, я проснулся первым. Встал, протёр кулаками глаза и пошёл осматривать новую территорию. Да…, новенький финский трёхкомнатный дом меня впечатлил. Это не однокомнатная квартирка в 28 квадратных метров. Одна только большая, светлая комната, где мы спали с братом, была целых квадратных метров 25, две поменьше – одна 16м2, а вторая, где спали мать и отец 14м2. Коридор буквой Г, кухня тоже просторная с плитой, за кухней маленькая кладовка 4 метра на 2. В коридоре аккуратный квадрат люка в подвал. Но…, туда не полез. А вот на противоположной стене большой комнаты загадочно виднелась ещё одна дверь. Я её осторожно открыл и обалдел в восхищении – там была просторная летняя веранда метров в двадцать, вся заполненная утренним, летним, солнечным светом. Афигеть. Мне всё больше и больше нравился наш дом. Вышел на улицу – аккуратный длинный дворик, заросший высокой травой. Напротив крыльца – большой дровяник, заполненный сухими дровами, справа деревянная дорожка ведёт к калитке, а слева высокий сарай, а за ним туалет. И здоровенный, приусадебный участок. И всё это обнесено аккуратным штакетным забором. Короче, есть где разгуляться. За забором неширокий и чистый от деревьев прогал, за которым начинается небольшой подлесок, переходящий в тёмный лес, подымающийся на небольшую сопку.

Поглядев немного в ту сторону, не спеша прошёлся по периметру забора, оглядывая окрестности, и прошёл к калитке. Постоял около неё, открыл и вышел на улицу, настороженно поглядывая на пацана, сразу направившегося ко мне от соседнего дома через улицу, наискосок от нашего. Был он повыше меня, крепенький, а я новичок, местных правил не знал и приготовился к возможной драке.

Но тут всё было гораздо проще, чем в Орше. Пацан оказался моим ровесником, звали его Вовка Золин. Мигом сошлись и уже через десять минут, после моего рассказа – кто я такой и откуда приехал, он вводил меня в кипучую жизнь детворы посёлка.

Посёлок был небольшой, 450 жителей, Зона на триста человек, начальная школа. И более менее взрослые пацаны, которые могли тут верховодить жили и учились на Бубыле, откуда мы приехали вчера на мотовозе. Там была восьмилетняя школа. Но сейчас лето и они здесь, так что мне всё равно придётся знакомиться с ними. А так наших ровесников, которые будут учиться вместе с нами в третьем классе всего десять человек.

После подробного объяснения расстановки сил в местной детворе, Вовка повёл меня знакомить с посёлком. Сама Вижаиха делилась уже знакомой узкоколейкой на две половины. На нашей половине было две улицы – наша, десять одинаковых финских домов и за линией домов, где жил новый товарищ располагались большие огороды и вторая улица. Тоже домов на десять. Слева от нашего дома, метрах в ста пятидесяти детский садик, небольшая поселковая столовая с малюсенькой верандой и доской объявления, где висела простенькая киноафиша «Приключение мистера Питкина в больнице». Напротив неё единственный в посёлке крохотный магазин. Дальше и за магазином располагалась общага, за которой было затянутое тиной неглубокая болотина, диаметров метров 70. Напротив болотины высокий деревянный забор, белёный извёсткой и казарма усиленного конвойного взвода, где отец Володи был старшиной. Если идти прямо и дальше, то утыкаешься в большой пустырь, где двое хилых деревянных ворот имитировали поселковый стадион, плавно переходящий в солдатскую полосу препятствий. За стадионом несколько путей узкоколейки и стадион служил здесь чаще, как место посадки и высадки заключённых, убывающих и прибывающих с работ, из лесу или как местные называли плотбище. Ну.., а за узкоколейкой зелёные и мрачные ёлки, скрывающие собой широкий прогал болотины, где осенью мы потом собирали клюкву.

Правее стадиона несколько небольших пристанционных зданий, депо, откуда бодренько выехал почти игрушечный паровозик и, трудолюбиво пыхтя трубой, направился к развороту. Как это назвал мой новый товарищ. Мы тоже прошли дальше и вышли к колейному треугольнику, служащим примитивным кругом для разворачивания паровозов. Вовка чуть раньше мне рассказал, как они разворачиваются там, но я ни хрена не понял. Но увидев в этот момент паровоз и треугольник из железнодорожных колей, мигом врубился. Поглядев, как шустро паровозик проехал вперёд в тупичок, потом сдал назад за стрелку, а через минуту он уже ехал передом туда, куда ему надо. А мы пошли назад, в сторону казармы

У казармы взвода свернули налево и через двести метров уткнулись в высокий и серый забор с густо накрученной ржавой колючей проволокой по верху. Это была Зона. Вдоль Зоны шёл деревянный и широкий трап, и когда мы поворачивали ещё раз налево и пошли вдоль следующей стороны забора Зоны, то прямо увидел ещё одно здание. Пожарка – важно пояснил Володя. И опять вдоль забора по деревянной дорожке и через двести метров выходим к узкоколейке. Она то и разделяет наш посёлок. За ней слева, тоже квадрат из забора с колючкой, метров 200 на 200. Это промзона, где работают зеки, не задействованные на лесных работах. А так прямо – разбитая и грязная улица, с деревянными тротуарами по бокам. Слева в основном старые и заброшенные бараки. Штук пять. Справа тоже бараки, но первый переделанный под клуб, второй в начальную школу, а затем идут жилые бараки. И самым последним зданием на краю посёлка, на берегу небольшой речки – баня. В субботу мужской день в воскресенье женский день.

Вовка хихикнул и рассказал интересную историю. В прошлом году, в женский день баня внезапно загорелась и женщины в панике выбегали из неё в полуголом виде, а кто и в голом, схватив свою одежду в охапку.

– Так, Боря, – снова захихикал товарищ, – зеки, что работали в этот день на промзоне, чуть на забор не полезли, чтобы посмотреть на голых тёток. Солдатам даже стрелять пришлось.