Всё пространство вокруг сразу наполнилось тухлым запахом гнили и кислой бражки. Мужчина был невысокого роста, чуть выше Аньки и худощавого сложения. У него были черные как смола волосы, торчавшие в разные стороны. Даже сквозь ночные сумерки было видно, что вся одежда на нем была грязная и рваная. В руках у мужчины был топор. Зайдя внутрь, он остановился в центре комнаты и стал прислушиваться к звукам в доме. Застыв неподвижно на лестнице почти под потолком Анька, старалась не дышать. Мужчина продолжал озираться и вслушиваться, недовольно щурясь от темноты. Было ясно, что надо действовать быстро пока он окончательно не привык к темноте. Но Аньке нужно было точно знать, сколько их всего и где они находятся. Мужчина как будто замер и почти не дышал, только зловонный запах источал кругом. Справа от Аньки в окне показался второй:

– Иди, внутрь! Чё ты встал баран?! – Прошипел он своему напарнику.

– Я жду, заткнись… лучше осмотрись на улице, чем меня подгонять, – прохрипел стоящий в доме мужчина в ответ.

Оба снова на мгновенье замерли. Второй мужчина так и не показывался в поле Анькиного зрения, но теперь она точно поняла, что их только двое. От этого стало легче, теперь она знала, что одного сможет убить, а пока со вторым будет воевать, Прасковья Романовна сможет убежать с Алёшкой в лес.

Стоявший в доме мужчина отмер и сделал шаг вперед. Видимо глаза привыкли к темноте дома, и он стал внимательней озираться вокруг. До двери, ведущей в дом, ему оставалось ещё шага три, не больше. Посмотрев в Анькину сторону, мужчина отвернулся, а потом медленно вернул свой взгляд назад и уставился на неё как баран на новые ворота, и поняв, что перед ним женщина, хоть и с ружьем он ухмыльнулся диким, звериным оскалом. Анька подняла ружье выше, показывая, что выстрелит в любой момент. Мужчина, продолжая ухмыляться, поднял вверх левую руку, показывая, что безоружен. Анька кивнула на его правую руку. Не выпуская топор из руки, он также вытянул её в сторону. Второй мужчина как будто провалился. Его не было ни видно, ни слышно.

– Брось…, – еле слышно сказала Анька сквозь сжатые зубы, вздрогнув от собственного голоса.

Мужчина еле заметно оскалился и вскинул топором в сторону Анькиной головы… раздался выстрел и рядом с Анькиным ухом, что-то взорвалось, а потом что-то горячее полилось на плечо. Мужик, прижимая руки к животу, свалился на пол и взвыл. В этот момент из-за угла дома выскочил второй мужчина, с пепельно-седыми короткими волосами. Телосложением он был не больше первого, но было сразу видно, что он тут старший. Седой стал стрелять из проема двери в сторону, где как он думал, находилась Анька. Четыре выстрела и все в стену.

Анька, прижав к себе ружье, вжалась в лестницу и сидела ни живая, ни мертвая. У неё был ещё один патрон, но нужно дождаться подходящего момента.

С улицы слышалась тихая брань Седого. Раненый катался по полу и орал как недорезанный хряк и пол под ним постепенно покрывался багровой лужей. На какое-то время Седой затих под окном. Анька не шевелилась и сидела под потолком как приведение в белой ночной рубахе с кожей почти такого же цвета, только левое плечо и рукав плотно покрывались алой кровью, продолжавшей литься из рассеченного уха. Видел бы её сейчас Игнат, восхищению не было бы предела.

Седой заглянул в сенцы вытянув вперед руку и целясь в нижний левый угол, где как он думал должен быть стрелок. Раненный, увидев своего друга завыл ещё громче призывая не бросать его тут. Седой что-то прошипел ему и раненный стал медленно ползти к выходу, оставляя за собой широкий кровавый след. Добравшись до двери, раненный остановился, начав громко кашлять и сипеть, видимо не в сила продолжать двигаться. Седой схватил его за руки вытащил во двор и стал негромко что-то говорить.

Потом всё снова затихло и с минуту стояла тишина. Анька, не чувствуя боли, а только бешено колотившееся сердце пыталась расслышать, что происходило на улице, надеясь, что незваные гости ушли. Но напрасно. В дом запрыгнул Седой и не теряя и секунды сразу ломанулся в сторону Аньки. Еще один выстрел и он застыл прямо перед лестницей. Анька вздохнула с облегчением. Тепло радости растеклось по её животу. Убила обоих. Слава Богу, Алёшку и мамку никто не тронет. Но присмотревшись она увидела, что лицо Седого стало расплываться в кривой улыбке, полной гнева и злости.

– Промазала милая, – прохрипел довольным басом Седой. – Ты я гляжу бабенка резвая. Не зря Степка с ног сбился, разыскивая тебя. Видишь в какую глушь нас снарядил. Все ради любви. – Поднял вверх палец сказал Седой и громко рассмеялся своей шутке. – Это же ты у деревенской медички была? Я тебя узнал.

И без того бледная Анька, казалось, потеряла всякую способность дышать, а только с выпученными от ужаса глазами продолжала пялится на ухмылявшегося Седого.

– Что тебе надо? – С огромным трудом прохрипела Анька, собравшись с силами.

– Да, ты резвая, но не сильно сообразительная я смотрю. – Щелкнул языком Седой и покачав от разочарования головой медленно продолжал подбираться к лестнице.

– Стой, где стоишь! – Прошипела Анька, увидев его маневр.

– А то что?

– А то глотку перегрызу. Вот что. – уже окончательно придя в себе железным голосом процедила Анька сквозь сжатые зубы.

– Ну вот приехала! – Всплеснул руками Седой. – Я к ней свататься пришел за Степана, лучшую жизнь, так сказать, предложить, а она глотку грызть собралася. Ты тут мать совсем одичала я смотрю.

– Какой ещё Степан? Я знать никакого Степана не знаю. Иди откуда пришел и не возвращайся. Скоро мой муж придет и тогда не жилец ты больше. Ясно?

– Ты мне дуру то из себя не строй! Я тебе сразу сказал, что узнал я тебя, так что твои фокусы не выйдут, не морочь мне голову каким-то мужем. Давай слазь лучше по-хорошему, и я отведу тебя в деревню. Думаю, если хорошо попросишь Степна, он тебя за своего подстреленного человека простит. Тем более не такой уж и важный этот человек, раз с бабой справиться не смог. – Снова заржал Седой ещё больше радуясь своей шутке.

– Я никуда с тобой не пойду, лучше время не трать. Сказала же, что ты меня спутал с кем-то. – Снова сказала Анька.

– Ну зря ты так. Жалко тебя, конечно, но выбора ты мне не оставила, так, что считай хана тебе зараза.

Седой резко вскинул руку и ухватив за край Анькиной рубахи, со всей силой рванул её вниз, от чего она кубарем слетела с лестницы отбив при падении себе всё, что можно. От удара головой в глазах потемнело, в ушах загудело и тело наполнилось тяжестью. И тут Аньку пронзила острая боль в животе, потом в спине, на бедрах, в голове. Седой бил её ногами, обутыми в тяжелые сапоги. Анькино дыханье почти остановилось, а от боли и удушья она стала проваливаться в забытьё. Ещё удар, ещё один и уже почти не больно, только время остановилось, а тело как будто окаменело.

В какой-то момент ей показалось, что что-то мягкое прошелестело по её лицу. Очень мягкое и нежное, и очень похожее на Сашку. Он также пахнет. Но этого не может быть, ей, наверное, кажется, ведь Сашка был на чердаке с мамкой, в безопасности. Анька думала только об одном лишь бы они не подавали звуков. Вдруг удары прекратились, наверное, Седой устал.

Анька ничего не слышала в ушах гудело. Горячая и соленая кровь наполнила ей рот. У неё теперь были только одни мысли, если они ушли, то нужно успеть убрать кровь, чтобы не напугать Алёшку. Анька попыталась открыть глаза. Один глаз не открывался вообще, а сквозь второй можно было увидеть только белую пелену, словно туман застилал всё вокруг. Через несколько секунд Анька сделала ещё одну попытку и вокруг стало немного прояснятся. Сквозь гул в ушах стали доносится звуки, как будто из подвала кто-то приглушенно кричал и матерился.

Анька сделала ещё усилие над собой и попыталась подняться. Через пелену тумана, всё ещё застилавшего её глаза, она увидела какое-то движение на полу, словно туго смотанный клубок из тряпок, шерсти, человеческих рук и ног катался из стороны в сторону.

Постепенно к Аньке стал возвращаться слух, и она ещё чётче услышала крики, рычание и чей-то визг. Собаки? Это был Сашка, который каким-то чудом оказался внизу и сейчас вцепившись в лицо Седому, просто рвал его с животным остервенением. Седой пытался скинуть Сашку и оторвать его от себя даже ценой потери частей тела, но Сашка не поддавался. Таким его Анька никогда не видела. Он был похож на дикого волка, защищавшего свое потомство. Лицо Седого было всё в крови. На руках болтались оторванные куски кожи, вся одежда превратилась в клочья. Аньке с трудом удалось перевернуться на бок и сесть, прислонившись к стене. Она посмотрела наверх, но мамки не было видно. Анька решила найти что-то тяжелое, чтобы огреть этим Седого и встав на колени она поползла к стене, где Иван Кузьмич хранил свои инструменты.

И тут раздался визг. Жуткий, душераздирающий визг раненого животного, пробирающийся под жилы. Анькино сердце остановилось. Она медленно села и повернулась в сторону, где происходила драка. С ужасом она думала какую картину перед собой увидит. Сашка валялся в углу как половая тряпка и не дышал. Седой лежал посредине комнаты, тяжело хрипел и всхлипывал.

Анька боялась пошевелиться. Спустя несколько секунд Седой зашевелился, и куча тряпок громко кашляя и харкая кровью, стала медленно подниматься. Уже стоя на ногах Седой медленно обведя взглядом комнату уткнулся глазами в Аньку и сделал в её сторону неровный шаг. Встав на четвереньки, Анька стала пятиться к стене. В глазах у неё до сих пор всё плыло и двоилось. Ещё одну драку она не переживет. В голове лихорадочно бегали мысли о спасении. Анька была готова вцепиться и убить Седого голыми руками. А если надо она как Сашка готова была вцепиться зубами ему прямо в глотку.

Вся Анькина рубаха была в крови и в грязи от сапог Седого. Рассеченное топором ухо ещё сильнее стало кровоточить, и ночная Анькина рубаха уже почти наполовину пропиталась кровью. Волосы растрепались по плечам и склеились от крови. Она чувствовала себя сейчас загнанным на охоте зверем, и готова была драться до последнего вдоха.

Во дворе что-то загремело, раздался приглушенный голос раненного, который звал на помощь. Седой с горечью сплюнул в сторону Аньки и с перекошенным от гнева лицом, а вернее тем, что от него осталось, выскочил во двор. На улице послышались приглушенные голоса и какое-то движение. Анька приподнялась на колени и выглянула в ближайшее к ней окно. Две темные фигуры, сцепившись друг с другом, удалялись в лес. Анька с облегчением села на пол и тупо уставилась на темную кучу, которая должна была быть Сашкой и слезы стали литься ручьем из её заплывших от побоев глаз. В доме было тихо. Наверху тоже не раздавалось не звука.

III

Анька не знала, сколько прошло времени. Она лежала на полу, прижав колени к животу и не могла оторвать взгляд от Сашки. Его самоотверженность и храбрость поразила Аньку до глубины души. Анька знала многих людей, которые не вступились бы за неё в этой ситуации.

Сашка, такая веселая и послушная собака. Преданный товарищ и друг. Он научил плавать Алёшку в лесном озере, когда тот боялся даже ступить в него. Мог согреть в холодную зиму и избавить от всех печалей и невзгод. Сашка ещё один ребёнок в их семье, который любил их всех своей безусловной собачьей любовью.

Наверху что-то зашевелилось. Анька с трудом подняла глаза и увидела спускающуюся по лестнице Прасковью Романовну. Она осторожно встала на пол и подойдя тихонько к Аньке, приподняла её и крепко прижала к себе.

– Аня, доченька не плачь. Слава Богу ты жива, со всем остальным мы справимся, мы переживем.

Так они посидели несколько минут. Прасковья Романовна посадила Аньку и прислонила её к стене, а потом подошла к Сашке и присев возле него на корточки прижала его к себе. Посидев так несколько минут, Прасковья Романовна повернула его на другой бок, сквозь шерсть на спине открылась кровоточащая рваная рана. Тело было мягким. Вся шерсть, которая раньше была гладкой и шелковистой от бесконечных расчёсывании и поглаживаний, теперь стала похожа на сваленную грязную шкуру, всклокоченную и пропитанную липкой кровью.

Сашка захрипел.

– Ань он живой! – Воскликнула Прасковья Романовна. – Слава Богу он живой.

Анька в голос зарыдала. Прасковья Романовна, тоже не сдержав эмоций стала всхлипывать. Оторвала резким движением кусок ткани от своей рубахи и прижала к Сашкиному боку. Потом оторвала ещё один и обмотала Сашку поперек тела. Сашка открыл один глаз.