Как-то раз он в университетской библиотеке искал некий том и не мог найти. Я уже сказал, терпение не значилось в числе добродетелей этого юноши, да и вдобавок на людей, не привыкших долго и кропотливо собирать сведения, изобилие книг всегда действует удручающе… Но тому, о ком я рассказываю, вдруг пришла в голову весьма странная мысль: книг слишком много, показалось ему, а вот если бы существовала всего лишь одна Книга, в которой содержался бы ответ на все вопросы?..

Сказано – сделано. Он изобрел для себя цель, которая могла бы произвести впечатление на госпожу Лаорэ: объединить все тома, хранившиеся в университетской библиотеке, в один-единственный – пусть и огромный, но всеобъемлющий. Это было нелегкое дело, но он, как истинный одержимый, ничего не боялся и поэтому трудился денно и нощно, не жалея сил, в течение долгих восьми лет. Великая Книга о медицине росла в глубокой тайне, потому что ее автор опасался, что кто-то присвоит себе его детище. Ах, если бы госпожа Лаорэ хоть раз поинтересовалась, чем так занят ее бывший ученик…

…Шуршат страницы. Цветок дурмана падает на стол и тотчас же превращается в горстку трухи. Чернила на желтой бумаге из черных делаются темно-красными, а потом изящная вязь строк распускается буква за буквой, и нити складываются в новый, кровавый узор, чьи символы напоминают знаки некоего загадочного алфавита. Знаки эти рассаживаются по странице стайкой паучков, растопыривших лапы, и чей-то голос начинает их читать…

Говорят, когда один из смотрителей спохватился, Книга уже очень разрослась и с нею справиться было невозможно. Людям оставалось лишь покинуть хранилище и позволить Книге пожирать том за томом, делаясь все сложнее и сильнее. Маги, едва им сообщили о случившемся, лишь руками развели: вызванный мной дьюс – итог бессонных ночей, упорного труда и безграничного честолюбия – оказался таким мощным, что удержать его не сумела бы ни одна печать. Поэтому Книгу сожгли, не дожидаясь, пока она выберется наружу и отправится на поиски новых знаний… И вместе с ней сгорела вся библиотека до последней странички.

Вот это я хорошо помню: зарево в полнеба, разлетающиеся во все стороны хлопья сажи. Знания, собранные за пять веков, таяли вместе с дымом пожара, а я стоял в толпе зевак и не понимал, каким образом оказался снаружи. Потом меня увели в тюрьму и после суда, который состоялся дня через три, отправили на Дальние рубежи – в рудники, где добывают кристаллы-ловушки для фаэ. Там я провел восемь лет, но…

– Это уже неинтересно, – сказал Карел и застыл словно изваяние.

Первым заговорил Симон, странным образом утративший спесь и высокомерие. Его голос звучал очень спокойно, как будто лекаря вовсе не впечатлила история об уничтожении огромного собрания медицинских книг:

– Все это ложь, Карел… или как там тебя звать. Миранда Лаорэ не читает и никогда не читала лекций, она обходит студентов десятой дорогой, потому что те только лебезят перед ней, тщетно пытаясь выведать хоть какой-нибудь секрет. Я это точно знаю!

Карел вздрогнул и отвел взгляд, но ничего не сказал.

– Кто ты такой? – требовательно спросил лекарь. – Зачем попытался нас обмануть?

– Постойте, Симон! – вмешался мэтр Арно. – Давайте не будем делать поспешных выводов. Я уже выслушал сегодня две невероятные истории, эта будет третьей. Дьюс размером с целую библиотеку? Впечатляет, нечего сказать.

– Но это возможно, – заметил Теймар Парцелл. – Книга, написанная столь одаренным студентом, да к тому же одержимым желанием доказать своему учителю, что…

– Вы что, не слышали меня?! – Симон резко встал из-за стола. – Лаорэ. Никогда. Не преподавала. В университетах. Всё, господа, меня ждет пациент, так что прошу прощения!

Теперь он говорил с прежней язвительностью и каждым словом, каждым жестом выражал безграничное презрение к собравшимся, поэтому, когда лекарь скрылся из вида, все они вздохнули свободно.

Карел по-прежнему сидел неподвижно, словно погрузился в мир собственных воспоминаний, пусть и лживых.

– Но как же так? – спросила Дженна. – Неужели вы перестали лечить людей?

– Он все забыл, – ответил грешник вместо Карела. – Это из-за кристаллов-ловушек: человеческая душа во многом подобна фаэ, для которых эти кристаллы и предназначены. Те, кого отправляют в рудники, рано или поздно забывают свое прошлое, а вместе с воспоминаниями теряют и самих себя.

– Возможно ли, что некто выдумал для себя воспоминания, которых лишился столь трагическим образом? – задумчиво проговорил Арно. – Я полагаю, вполне. Это все объясняет, не так ли?

– Не люблю простых объяснений, – сказал Парцелл. – Но пока что вынужден согласиться. Временно, мэтр, только временно.

– Превосходно! – заулыбался печатник. – Дженна, милочка, бросайте кость!

Девушка повиновалась, и выпала единица, которую выбрал для себя лекарь. Но он ушел надолго, и никому не хотелось идти следом, поэтому Дженна с молчаливого согласия остальных бросила еще и еще раз – с тем же результатом.

– Судьба? – хмыкнул Арно. – Но наш достопочтенный лекарь ясно дал понять, что не желает продолжения беседы. Как мы поступим? – И он оглядел своих «товарищей по ненастью», ожидая ответа.

Никто из них, однако, не успел и слова промолвить, потому что в тот же миг откуда-то сверху…

4. Лезвие

…Раздался чей-то истошный вопль.

Первым вскочил Гром и ринулся вверх по лестнице; за ним последовали Марк, Карел и остальные. Им навстречу вылетела дрожащая Белла и упала в объятия брата, рыдая и что-то бессвязно бормоча. Почти сразу из их с Марком комнаты послышался громкий треск. Люди, подбежавшие к распахнутой настежь двери, стали свидетелями того, как в открытое окно рвутся побеги ледяной лозы, покрытой длинными шипами, и быстро оплетают все подряд.

– Прочь! – крикнул Парцелл. – Держитесь от нее подальше, не вздумайте приближаться!

Он рывком захлопнул дверь – точь-в-точь как совсем недавно прямо перед носом у снежного волка – и правой рукой, затянутой в перчатку, провел несколько замысловатых линий, будто рисовал печать без кисти и чернил. По ту сторону преграды громыхнуло: лоза ударилась в дверь, будто бы желая выломать ее вместе со стеной, но не тут-то было. Невидимая печать грешника держала так же крепко, как настоящая.

– Так, – проговорил Теймар, отступая на шаг, – надолго это ее не задержит. Поздравляю, господа! Наши жизни теперь в опасности, и я уже не уверен, что мы с вами доживем до ясной погоды…

– Ч-что происходит? – От страха Дженна начала заикаться. – Ради Создателя, что случилось?!

– Ничего особенного, – ответил Арно безмятежным тоном. – Просто у вас, милая, теперь на одного постояльца больше.

Ледяная лоза, будто откликаясь на его слова, принялась хозяйничать за дверью: судя по доносившимся звукам, вряд ли что-то из мебели могло уцелеть. Девушка побледнела и чуть было не лишилась чувств.

– Марк, вам придется заплатить хозяйке за ущерб, – продолжил маг. – Ведь это ваша сестра открыла окно и впустила фаэ в дом.

– Она впустила? – переспросил Гром. – Да ну, не может такого быть. Зачем?

– Вот и я хотел бы знать, – ответил Арно.

Марк, не говоря ни слова, заслонил Беллу собой, и рука его потянулась к поясу – вероятно, в поисках оружия, которого там не было. Гром, заметив это движение, недоуменно нахмурился, а мэтр Арно лишь хмыкнул, будто говоря: «Так я и думал…»

– Лекарь! – вдруг воскликнул Парцелл, словно происходящее вовсе его не касалось. – Где его комната? Чем он занят, что до сих пор не услышал этот шум?

– Она здесь… – Дженна обессиленно взмахнула рукой. – Рядом…

Парцелл в одно мгновение оказался возле соседней двери и открыл ее одним прикосновением – по ту сторону со стуком сдвинулась щеколда. На пороге он замер и взмахнул рукой, словно запрещая остальным входить, но на этот раз его не послушались.

Их взглядам открылось ужасающее зрелище: единственное окно было распахнуто, и лоза затянула все вокруг, превратив комнату в свои безраздельные владения; предыдущий же ее хозяин висел на одной из стен, пришпиленный несколькими ледяными иглами. Его лицо превратилось в белую маску, в широко открытых глазах стоял ужас…

Побеги лозы угрожающе зашевелились, ощутив присутствие чужаков, и грешник торопливо закрыл дверь, не забыв после изобразить на ней все тот же невидимый знак. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что буря за стенами «Горицвета» была необычной, а равно и в том, что все они могли не дожить до вечера, не говоря о рассвете.

– Создатель, какая ужасная смерть… – пробормотал Карел. – Мне жаль его…

Дженна закрыла лицо руками, ее плечи вздрагивали от рыданий. Гром взглянул на девушку с сочувствием и почти что протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, но в последний момент передумал. Вновь повисло тревожное молчание, а потом Парцелл сказал ровным голосом:

– Я бы посоветовал перенести торговца на первый этаж. Лоза может разбить еще одно окно.

Гром и Карел взялись выполнять его просьбу, словно это был приказ, а Дженна последовала за ними. Марк опасливо взглянул на золотоглазого человека, но тот будто позабыл о существовании брата и сестры, чье присутствие, похоже, и влекло снежных фаэ. Он тяжело вздохнул, потер запястье правой руки и направился в сторону лестницы, но путь ему преградил мэтр Арно.

– Выходит, ты принадлежишь к числу Охотников? – спросил маг не скрывая иронии. – Тех, кому не нужны кисти и тушь? Ты обманывал всех нас с самого начала. «Просто» путешественник, оказался здесь «случайно». А я-то, старый дурень, тебе поверил…

– Дайте пройти, – попросил грешник. – Дорога каждая минута, вам это известно не хуже, чем мне.

– Что же ты стоишь?! – взвился Марк. – Быстрее, сделай что-нибудь!

Но никто его не слушал…

Теймар Парцелл спустился на первый этаж и, не обращая внимания на царившую там суету – Дженна с помощью ключ-кольца заставила лавки и столы передвинуться, чтобы устроить больного поудобнее, – подошел к камину. Там он взял кочергу и, сунув ее в огонь, застыл в ожидании чего-то известного лишь ему одному. Мэтр Арно, спустившийся следом, уселся в свое кресло и достал трубку, но разжигать ее почему-то медлил.

– Откуда ты пришел, Охотник? – вдруг спросил он тихим голосом. – И за кем?

– Никакой я не Охотник, – ответил Парцелл, не поворачивая головы. – Охотники служат аристократам из летающих городов, словно верные псы, а я служу только своим принципам. Можете не верить, мне до этого нет дела… А куда лежит моя дорога, мэтр, вам лучше не знать.

– Вспомнить бы, где я слышал твое имя… – проговорил маг, сокрушенно вздыхая. – Не память, а дырявое решето. Старость, что поделаешь! А правду говорят, что грешники бессмертны?

– Нет, – буркнул Парцелл. – Точнее, не все и не всегда. Пока не попробуешь, не узнаешь.

– И ты пробовал? – тотчас же спросил Арно, но ответом ему была лишь тишина. Печатник усмехнулся, как будто и не ожидал ничего другого. – Ладно. Знаешь, я давно хотел встретить Охотника, чтобы выведать одну вещь: каким образом у вас получается рисовать печати без кисти и туши? Уважь старика, открой мне эту тайну…

– Да нет никакой тайны… – отозвался Парцелл. – Когда я вчера сказал, что не различаю цветов, о чем вы подумали? Готов спорить, о черно-белой картине, напрочь лишенной всех остальных цветов спектра. На самом деле я вижу мир золотым. И знаете, что делает его таким?

Арно медленно кивнул.

– Потоки силы творения, – сказал он хриплым от волнения голосом. – Можешь не продолжать, я все понял…