Та часть его натуры, которая всегда оставалась хладнокровной, твердила, что отсутствие близких отношений с родственниками, за исключением Ахнусет, которая, хвала богам, жила в Саггаре, невероятная удача. Иначе он мог лишиться рассудка от потрясения и скорби.

И все же он горевал о племянниках, их тихой и покорной матери Тайи, о каждом каи во дворце и столице, которые даже не могли себе вообразить, какую беду на них навлечет их собственная королева.

Он вырос на историях о галлу. Даже люди знали об их существовании. Дикие, голодные твари, жаждущие крови и магии. Некоторые считали, что их, как и старшие расы, создали боги. Большинство, однако, полагало, что они порождение гальпери, которые стремились очиститься и преодолеть мирские ограничения, вырвав тьму из собственных душ.

Этот древний раскол породил галлу, существ с такой неимоверной жестокостью и ненасытным аппетитом, что самые могущественные лидеры древних рас объединились и изгнали их из мира. Не в силах уничтожить демоническую орду, они запечатали галлу в царстве вне времени и пространства, в тюрьме без замков и ключей. Наказание тем, кто привел галлу в мир, было молниеносным и безжалостным: урок всем, что подобный проступок сулит самое страшное искупление.

Однако время течет неуклонно, а воспоминания меркнут. Какой бы урок ни пытались преподать древние, о нем либо позабыли, либо сознательно проигнорировали. Столетия записей и память огня жизни знали о случаях, когда один или парочка галлу вырывались на свободу из царства, где томились как в тюрьме, обычно из-за колдуна, обладавшего больше силой и амбициями, чем здравым смыслом. Бришен не сомневался. Сейчас виновницей всего стала Секмис.

Он зарычал. В итоге его кровожадная сука-мамаша недооценила жестокость галлу и обрушила апокалипсис на королевство. Возможно, она ввергла в хаос весь мир, если орду вовремя не остановят.

Бришен закрыл лицо дрожащей рукой. В некотором смысле он понимал мотивы запутавшихся древних, которые стремились очиститься от собственной злобы. Он – дитя женщины, запятнавшей мир самим своим существованием. Ее кровь текла в его жилах. Если бы он мог избавиться от материнского наследия, то не колеблясь сделал бы это. По его коже бежали мурашки от отвращения к себе.

Дверь, соединяющая их с Ильдико спальни, со слабым скрипом открылась и вновь закрылась. Бришен не поднял глаз. Он узнал аромат цветов и легкие шаги.

Если не считать шороха юбок, Ильдико не издала ни звука. Бришен убрал руку от лица, почувствовав, как ее голова прижалась к его колену. Жена села на пол, прильнув щекой к его ноге, и смотрела на огонь. Она приникла грудью к его икре, а ладонями гладила и массировала его мышцы.

Бришен нежно провел пальцами по огненным волосам, его когти легко скользнули по шелковистым прядям. Узел в груди не исчез, но ослабел. Присутствие возлюбленной успокаивало.

– Твои наместники и вожди покинули Саггару, как и многие наши гости из близлежащих деревень. Весть об орде галлу распространяется быстрей лесного пожара.

Он вымученно улыбнулся, восхищаясь, как отблески огня играют в рыжих волосах. Ильдико оказала ему всю необходимую помощь, сохранив практичность и не отвернувшись от суровой реальности. А ведь реальность вселяла ужас в сердце.

– Необоснованные слухи раздуют пламя, – ответил он. – Ожидай толпу испуганных посетителей. Через несколько дней они вернутся в Саггару с множеством вопросов, жена.

– Что ты им скажешь? – Она еще крепче прижалась к нему.

Бришен пожал плечами.

– Почти ничего. По крайней мере, до тех пор, пока разведчики не принесут вести. Я предупредил вождей и наместников установить комендантский час и скоординировать систему сигнальных огней, чтобы предупредить друг друга в случае, если объявятся галлу. Кроме рассказа гонца, на данный момент нам ничего не известно. – Он накрутил локон ее волос на коготь. – Честно говоря, надеюсь, он наплел нам небылицы в бреду. Я бы предпочел выставить себя дураком, чем… – Он замолчал.

«…королем».

Он скрыл дрожь.

«Боги».

Ильдико посмотрела на него. Усталость сковала побледневшее лицо.

– А если это не бред безумца?

Он наклонился, поднимая жену с холодного пола и усаживая себе на колени. Ильдико обвила руками его шею, ее пальцы скользнули под волосы, гладя затылок. Бришен медленно поцеловал ее, прежде чем заговорить:

– Вероятней всего. Интуиция подсказывает, что это правда. Какие бы новости ни принесли нам разведчики, боюсь, они подтвердят сказанное гонцом.

Ее глаза снова наполнились слезами.

– Твоя семья… Наверняка кто-то выжил.

Оцепенение проникало все глубже в его сердце, просачиваясь в душу.

– Ты слышала его, Ильдико. Галлу пришли из дворца. Никто бы не выжил после такого нападения.

– Мне очень жаль, Бришен. Мне очень жаль.

Она усыпала нежными поцелуями его лицо, лоб, веко, повязку на глазу, нос, щеки и губы.

Он погладил ее по бедру.

– Между нами не было добрых отношений, но я бы не пожелал такой жестокой и нечистой смерти никому.

Кроме матери, и даже смерть от лап галлу слишком милосердна для такой гадюки. Ярость пробежала рябью по застывшей глади озера внутри него. Бришен немного жалел, что не стал свидетелем ее кончины. Вполне вероятно, вид предсмертных мук королевы стоил бы того, чтобы умереть самому.

– Возможно, я единственный выживший отпрыск дома Хаскем.

Ильдико сильно нахмурилась

– Есть еще Анхусет.

«Да, спасибо богам за Анхусет».

Он дорожил своей свирепой кузиной.

– Верно, однако официально она не признана членом семьи. – Ильдико потрясенно уставилась на него. – Она гамеза, незаконнорожденная дочь моей тетки по отцовой линии и конюха. Хаскем по крови, но не по закону.

После его слов лицо жены стало пепельно-белым.

– Ильдико?

Она моргнула, затем покачала головой и мучительно улыбнулась.

– Прости. Это была бесконечно долгая ночь.

С этим не поспоришь, а день обещал быть еще длиннее.

– Давай ложиться спать?

Ильдико покачала головой.

– Пока нет. Как думаешь, Се…

Бришен прижал палец к ее губам, не давая договорить. Он знал, о чем она собиралась спросить. Анхусет уже высказала подобное подозрение. Кузина прошептала их ему на ухо, чтобы никто не слышал, но в данной ситуации подобные предположения лучше оставлять невысказанными. Пострадавшие и охваченные страхом найдут, кого обвинить. Королева, скорее всего, умерла от собственных извращенных козней, но ее младший сын и его ближайшие родственники – нет. Бришен не желал взвалить на себя вину за зло, сотворенное Секмис.

Взгляд Ильдико блеснул, сначала из-за замешательства, а потом – понимания. Стоило Бришену убрать палец, как она продолжила разговор, словно и не пыталась произнести имя его матери.

– Сейчас разве не стоит обеспечивать безопасность границ? Что, если народ запаникует?

Он ухмыльнулся, восхищаясь, как легко жена перешла от опасной догадки к безобидному вопросу.

– То, что галлу неожиданно появятся на нашем пороге, вызовет больше, чем панику. Невежество и забывчивость – всего лишь иллюзии безопасности.

– Если весть об освобожденной орде достигнет Гаура или Беладина, может начаться война.

Такой сценарий приходил в голову ему и всем каи, собравшимся ранее вокруг карт в большом зале.

– У нас нет возможности скрыть присутствие орды. Остается надеяться, что у лидеров гаури и беладинов хватит здравого смысла признать, что сейчас не время для конфронтации. Не стоит надеяться на союз между тремя королевствами, но если удастся удержать мечи в ножнах, а армии по домам хотя бы до тех пор, пока мы не разрешим проблему с галлу, я буду считать это величайшим триумфом.

– Мудрые слова. Знак хорошего человека. Знак замечательного правителя. – Она стала еще серьезней. – Из тебя выйдет великолепный король, Бришен.

Ее последние слова пустили ледяную стрелу по его позвоночнику. Бришен ближе притянул жену.

– А ты станешь великолепной королевой, Ильдико, – прошептал он ей в волосы.

Она крепко обняла его, прежде чем отстраниться. Ее взгляд был странно мрачен.

– Теперь я готова лечь спать. Если рассказ гонца правда, то отдых в ближайшее время нам будет только сниться.

Разомкнув объятия и поднявшись, она протянула ему руку.

Он сжал холодные пальчики и присоединился к ней. Интуиция предупреждала его о какой-то незримой угрозе. Той, что не касалась галлу или последствий вторжения демонической орды.

До этого момента поведение Ильдико никогда по-настоящему его не пугало.

Бришен замер, когда она потянула его к кровати.

– Ты любишь меня, Ильдико? – Он еле произнес слова из-за стоящего в горле кома.

Жена замерла и крепко сжала его руку, впиваясь ногтями в ладонь.

– Всем своим существом, Бришен, – страстным шепотом ответила она. – До последнего вздоха. Тебе никогда не нужно в этом сомневаться.

Бришен верил ей, но почему-то от ее слов у него скрутило живот, а в душе поднялась тревога.

Ее слова прозвучали не как признание в чувствах, а как прощание.

Глава 3

Галлу никогда не останавливались и не отдыхали. Они учились у тех, кого пожирали, и у тех, на кого охотились. Извивающаяся черная стена вопящих, бормочущих теней двинулась следом за выжившими после нападения на столицу, когда беженцы пошли вдоль Абсу к Саггаре.

Киргипа изо всех сил старалась не смотреть на ужас, царящий на противоположном берегу реки. Галлу имитировали предсмертные крики своих жертв: людей, животных, любых существ из магии, плоти и крови. Первые часы побега из Харадиса, потрясенные и скорбящие, каи молчали. Киргипа понимала, что никто не хотел слышать предсмертные крики родственников или друзей, эхом отдающиеся внутри тварей, что постоянно вопили от разочарования из-за непроницаемого барьера воды между ними и их добычей.

Она однажды рискнула украдкой посмотреть на галлу и горько пожалела об этом. Стена теней изогнулась, превратившись в лица каи: искаженные, испуганные, застывшие в крике. Киргипа споткнулась, прижимая к груди юную королеву.

– Смотри под ноги, маленькая служанка. – Дендера схватила ее за локоть. – Нет толку на них смотреть, особенно зная, что они наблюдают за тобой. – Она встала перед Киргипой. – Отдай мне ребенка. Ты с самого утра несла ее без отдыха.

Ее золотистый взгляд скользнул по процессии, которая неустанно текла к гарнизону принца Бришена.

– В данный момент здесь безопасно, а мои руки могут сгодиться не только для сражений.

Киргипа радостно сбросила с плеча перевязь и передала спящую королеву Дендере. Удача хоть в чем-то им сопутствовала. Обычно беспокойная малютка вела себя тихо, словно чувствовала угрозу на другом берегу реки и старалась не привлекать внимания. Стражница надела перевязь и осторожно прижала к плечу ценную ношу. Затем протянула Киргипе три фляжки с козьим молоком и один узелок тилкетиля.

– Учитывая королевскую цену за еду, в твоих руках по-прежнему драгоценный груз. Не урони и не пролей.

Дендера не преувеличивала. Они с Некосом отдали мечи, два кинжала и все украшения ткачихе в обмен на молоко и четыре толстых лепешки из взбитого животного жира, ягод и сушеной рыбы. Тилкетиль дарил чувство сытости, и хоть Киргипа его не любила, зато юная королева просто обожала.

– Не волнуйтесь, – заверила Киргипа Дендеру. – Мне известна цена твоему оружию и драгоценностям. Я лишь жалею, что не внесла свой вклад.

Она не владела никакими ценностями, и ткачиха презрительно покачала головой, когда Киргипа предложила ей свою простую шаль.

– Ты нянька будущей королевы. Твоя преданность ей – величайшее сокровище. Сталь и побрякушку можно заменить. А вот верностью и честью не торгуют. Они бесценны. – Суровое лицо Дендеры немного смягчилось. – Знаю, ты беспокоишься за сестру и испытываешь искушение покинуть это дитя, чтобы броситься на поиски Аталаны.