После такого я просто заткнулась, вжалась в диван и испуганно, широко распахнутыми от ужаса глазами, глядела на разъяренного четвертьдемона, и даже слов не было.

И у него внезапно тоже кончились…

Какой-то миг мы смотрели друг на друга – я, вконец перепуганная, и он, почему-то стремительно теряющий гнев и не отрывающий взгляда от моих глаз… И в его собственных что-то стало меняться, они будто подернулись дымкой, и, пробормотав какое-то проклятье, лорд Тиаранг стремительно прижался к моим губам…

Точнее, попытался!

Хлопок, словно лопнул мыльный пузырь, и я подскочила в спальне на горе, то есть в доме Филимона. И мне сразу стало ясно – это был не вызов сущности, ректор боевой академии применил вызов по ауре, что потребовало от него мно-о-ого сил… Так что пил он точно не вино, а что-то покрепче, иначе бы его шатало, и это плюс! Потому что иначе кое-кто мог бы каждую ночь меня к себе таскать, а меня общество неперевоспитываемых мужиков нервирует!

На самом деле, действительно испугалась. И, сев на постели, обняла колени руками, чуть-чуть раскачиваясь, потому что… потому что только бы не заплакать, иначе Филимон…

Дверь открылась, впуская свет в прямом и переносном смысле. Световой дракон на миг остановился, вглядываясь в меня, – и полумрак ему не помеха, он в темноте преотлично видит, – затем подошел, сел на постель, молча приподнял, усадил к себе на колени и начал успокаивающе поглаживать по волосам. Разревелась, как девчонка!

И пока ревела, даже не заметила, как пришли Светлана и Горыч, пьяные совершенно, то есть меня спать уложили, а сами… Лучше бы я тоже напилась! А потом Горыч мне воды принес, Света – пучок валерианы, и, держа его как букет, чтобы нюхать было удобно, всхлипывая и сбиваясь, рассказала обо всем, что случилось.

Меня слушали молча и сурово, а потом, едва я замолчала, Филя сказал:

– Вызов по ауре.

– Много магии жрет, – вставил Горыч.

– Тиаранг боевик, ему раз плюнуть подобное каждую ночь устраивать, – задумчиво произнес Филимон.

– Да-а-а, заклинило мужика, – вздохнула Света, – похлеще, чем с приворотом. Но почему именно Стаська? Что в ней особенного?!

Горыч и Филимон переглянулись, улыбнулись как-то загадочно, световой дракон протянул руку, с нежностью коснулся щеки жены и сказал:

– Ты не понимаешь, Светусик, тут не так важно, чтобы особенная, главное – своя. Та, на которую смотришь – и обнять хочется, такая, с которой уютно на душе, единственная, при одном взгляде на которую мужчина чувствует себя счастливым. Так бывает – смотришь и понимаешь, что вот это глазастое – оно твое личное чудо.

– Бред! – фыркнула ведьма.

– Правда? – Филя улыбнулся и проникновенно спросил: – А кто на прошлой ярмарке в лавке орал: «Это оно, то самое платье, мое, единственное, для меня сшитое! Я его с первого взгляда узнала! Купи, гад светоносный!»

Мы с Горычем рассмеялись, Света смутилась, но тоже хихикнула, потом села к нам ближе, прислонилась головой к плечу дракона и смущенно произнесла:

– Ну потрясающее же платье, Фил.

– Угу, – кивнул тот. – Таких потрясающих платьев у тебя – трещащий по швам шкаф.

– Это ты сейчас к чему? – вскинулась Света, мгновенно превращаясь в разъяренную ведьму.

– Это я к тому, любимая, – улыбнулся ей световой дракон, – что сейчас оно всего лишь платье, так себе платьишко даже, а тогда это была ценность, жизненная необходимость, смысл существования! И, получив ее, ты раз одела и в шкаф запихала, а если бы не купил… Улавливаешь, о чем я?

Не знаю, что там уловила Светлана, лично я сочла необходимым заявить:

– Я не платье.

– Никто и не спорит, – заверил меня Филимон.

А Горыч вдруг сказал:

– У меня такое тоже было… Бывает, учуешь бабу…

Грозный взгляд Фила – и лексикон Горыча мгновенно сменился.

– В смысле увидишь женщину, и так в сердце западет, что ни спать, ни есть, ни вздохнуть. И кажется – вот она, единственная, не такая, как все, особенная, уникальная. И – как заболел. И на все готов – звезды с небес, луну из озера, и добиваешься ее, добиваешься, и на подвиги разные готов… А потом все, твоя баба. День имее…

– Гор! – рявкнул Филимон.

– В общем, год-два – и надоедает, и как-то сразу врубаешься, что у нее все как у всех, и вообще, там вон следующая в озере голышом пле…

– Зуб выбью, – меланхолично пообещал Филя.

– Короче, девчонки, суть вы уловили, – закончил Горыч.

– Да, примерно, – нехорошо протянула Светлана, делая хватательное движение, будто скалку искала, и хмуро на мужа поглядывая.

Фил пересадил меня на диван, обнял свою Свету, по мужу Светлову, что-то прошептал на ушко, потом еще что-то, и так как мы с Горычем беззастенчиво ловили каждый звук, открыв рты, то и услышали:

– Мое сердце в твоих ладошках бьется пятнадцатый год, неужели для тебя это ничего не значит?

Света улыбнулась, потянулась к его губам, нежно поцеловала.

А Горыч вдруг сказал:

– К разговору о платье, этот четвертушка демонической крови, он ежели своего быстро не получит, окончательно крышей поедет…

В комнате воцарилось напряженное молчание.

– Реально свихнется, – Филимон тяжело вздохнул. – Тиаранг такой, помнится, в битве при Нессе, когда маги Алого чертополоха восстали и отказались продолжать боевые действия, он вышел и прямо сказал – или вы со мной, или против меня.

– И? – заинтересовалась я.

– А нет больше ордена Алого чертополоха, – тихо произнес Горыч. – Не привык мужик к отказам, Стася, бесят они его.

Все опять помолчали, а затем Филимон сообщил:

– Единственное, что может сбить вызов по ауре, это переключение внимания вызывающего мага… Свет, – взгляд на ведьму, – поделись со Стасей ночными рубашками, иначе кое-кто вообще спать перестанет. Горыч, собирайся, отвезешь Стаську на Печной вокзал, там найдешь Емелю Рыбака.

– А летучий экспресс? – возмущенно спросила я.

– Забудь, – посоветовал Филя. – На перекладных будешь добираться, иначе никак.

* * *

Таким образом, в шесть утра, щурясь на поднимающееся солнце, я стояла на Печном вокзале. Дыму тут было… тьма тьмущая, возницы на матерном вопят, печки пыхтят, черти снуют, лавочники товар сдают-принимают. Печки – это грузовой транспорт. Тихоходные, плавные, надежные, в пути не ломаются, дров потребляют мало, оттого и пользуются популярностью у торгового люда. Для пассажиров же летучий экспресс есть, транспорт магический, удивительный, сказочно красивый. Уж не знаю, по какому принципу работает, но в Любятове летит по небу вереницей красных сердец, в Ласточкине это вереница птиц, что клювиками за хвосты друг друга держатся, в Медведкове, соответственно, медведи. К нам в Керим экспресс прибывает в виде цветов, потому что вокзал в цветочном стиле оформлен, а вот как за границы Керима выедет, станет кубиками полупрозрачного льда – тоже красотень невероятная.

Но все это мне недоступно, ибо ехать придется на печке!

– Стало быть, ты моя попутчица, – прогудел позади меня чей-то бас.

Испуганно крутанулась на месте и застыла – мужик был ого-го! Полушубок ватный, кушак красный, плечи – косая сажень, кулаки пудовые, подбородок квадратный, нос картошкой и тоже красный, перегар убойный, глаза голубые, волосы льняными кудрями из-под шапки, улыбка щербатая, борода густая.

– Емельян Иваныч, – представился мне возница.

– Рыбак, – представил его подошедший сзади Горыч.

– А то! – поддержал Емеля. – Того дня о-о-т такую рыбу поймал!

И мужик раскинул руки, демонстрируя максимальную ширину, на которую был способен. Внимательно перевел взгляд с одной ладони на другую и, решив, что этого мало, добавил:

– Это тока хвост был!

Горыч тяжело вздохнул и сказал мне:

– Сзади сядешь, не то начнет в пути про рыбалку рассказывать и сшибет с печи ненароком.

Молча кивнула, я уже степень увлеченности некоторых поняла.

– Не печалься, красавица! – Емельян Иваныч вдруг обхватил за плечи. – Годы-то твои молодые, чай, не Филька распутный, так много еще хлопцев на пути жизненном. А коли хочешь, моей будь, ужо не обижу!

– Емель, а Емель, – Горыч плавно, по-змеиному шагнул к нам и уставился обеими головами на мужика, – я ж тебе не только зубы выбью, я ж тебе и все выдающиеся места пообрываю.

Возница охнул, схватился за нос и отступил.

– Вещи вон, – кивнул дракон на мои сундуки, – взял да и пошел. Как трогаться будешь, так за девкой и явишься. Все понял?

Емельян понял – здоровенные железом кованые сундуки подхватил словно пушинки да и утопал, ненароком сбивая чертей по дороге.

Мой герой… Так этим хвостатым и надо!

– Да, неправильное у вас расовое воспитание, – задумчиво сказал Горыч. – Вам расовую терпимость кто преподавал?

– Феоктилла, – ответила, не задумываясь и наблюдая, как Емелюшка пятому чертеняке прямо по пятаку…

– Оно и видно, – вздохнул двухголовый дракон. – Ладно, Стаська, ты пока тут походи, осмотрись, книжек себе поищи на дорогу, чтоб, значит, не скучно было, а я снеди тебе накуплю.

– Может, я сама? – робко спросила я.

– Э нет, Стаська, – Горыч щелкнул меня по носу, – я кошатинку в пирогах-то учую, а ты?

– Жду здесь! – решительно пообещала я.

Летописный лоток обнаружился шагах в десяти от скамьи, у которой Горыч меня бросил. Широкие витрины, отгороженные от неуклюжих Емелей железной решеткой, давали много света, и потому, когда я вошла, привыкать к полумраку не пришлось, сразу стала разглядывать стеллажи с книгами, но не сразу заметила сухопарого гоблина с очками во все лицо, который встал рядом и, заложив руки за спину, осматривал свои владения вместе со мной. Почему свои? Так у него висела вдетая в ухо табличка «Гендиор, владелец».

Некоторое время мы делали вид, что увлечены созерцанием лавки, после чего я все же сказала:

– Здравствуйте.

– Света знаний тебе, убогое создание, – приветливо ответил гоблин.

И надо же, у нас обычно, окромя чертей, никто из низкорослых не приживается, а у этого вот даже лавка имеется, и оскорблять наловчился.

– Чего тебе, девица, надобно? – поинтересовался Гендиор.

– Эм… – даже не знаю, что на это сказать.

– Понятно, – гоблин вздохнул, – ни ума, ни фантазии…

И вдруг оживился, моргнул своими невообразимо огромными из-за очков глазами и воскликнул:

– А знаете, у меня лучшая в городе коллекция как!

– Ка… чего? – не поняла я.

– Какашек! – гордо сообщил Гендиор. – Следуйте за мной, уверен, вам понравится!

У меня такой уверенности не было абсолютно, фекалии вообще не мой профиль, но юркнувший меж стеллажами гоблин громко начал перечислять:

– Вот! Бесцеллер этого сезона – «Как выйти за принца»!

Тупо хлопаю ресницами.

– Или вот, еще лучше, – продолжал распинаться Гендиор. – «Как стать принцессой за семь дней»!

Даже не знаю почему, но я оглянулась на дверь в поисках спасения.

– А вы, собственно, куда направляетесь? – осведомился гоблин.

– Абитуриентка я, еду поступать в магический университет… – грустно сообщила пустому пространству лавки.

– Фу-у-у-у, – раздалось у меня за спиной.

Испуганно обернулась. И как это серое создание оказалось вмиг за моей спиной? Более того – гоблин смотрел на меня с явным осуждением.

– Что же вы, девушка, – укоризненно начал он, – кто в наше время поступает в университеты, а? Академии – вот тренд сезона, милочка! И у меня есть потрясающее предложение, только сегодня и только для вас – уникальный сборник лучших сочинений на тему «Как выжить в магической академии»! Великолепная вещь! Триста сорок томов бесценного опыта!

– Сколько? – потрясенно переспросила я.

– Нет, ну если вам неинтересно… – обиженно начал гоблин.

– Нет-нет, что вы, мне очень интересно, – заверила его я. – Но нет ли у вас… хотя бы так, чтобы был всего один том, а? Мне триста физически не унести.