Я повернулась к нему и забыла обо всем, кроме того, что мы с ним созданы друг для друга. Я любила его, любила по-настоящему.

Его рабыня, я лежала у него в объятиях, желая отсрочить рассвет, безвольная и мягкая, как кукла моей младшей дочери.

– Поедем со мной в Трою, – внезапно произнес он.

Я приподнялась, чтобы увидеть его лицо, увидеть, как его прекрасные карие глаза возвращают мне мою любовь.

– Это безумие.

– Нет, это здравый смысл. – Одна его рука лежала на моем животе, другая перебирала мои волосы. – Ты принадлежишь не этому бесчувственному чурбану Менелаю. Ты принадлежишь мне.

– Я – кровь от крови этой земли, кровь от крови этой самой комнаты. Я – царица. Здесь мои дети.

Я смахнула набежавшие слезы.

– Елена, ты принадлежишь Афродите, так же как и я сам! Я дал ей клятву пожертвовать всем – ради нее пренебрег Герой и Афиной Палладой^[12], – если она даст мне то, что я пожелаю. И я попросил тебя.

– Я не могу уехать!

– Ты не можешь остаться здесь. Без меня.

– О, я люблю тебя! Как мне жить без тебя?

– Елена, и речи не может быть, чтобы ты жила без меня.

– Ты просишь невозможного.

По моим щекам градом катились слезы.

– Чушь! Почему это невозможно? Из-за детей?

Я задумалась. И честно ответила:

– Нет. Не из-за них. Дело в том, что они такие невзрачные! Они пошли в Менелая, до кончиков волос. И у них у всех – веснушки!

– Ну, если дело не в детях, тогда в Менелае.

В нем? Нет. Безвольный бедняга Менелай, направляемый железной рукой Микен. Была ли я обязана ему чем-нибудь? Я никогда не хотела выходить за него. Я была обязана ему не больше, чем его угрюмому брату, тому страшному человеку, который использовал нас в своей грандиозной игре. Агамемнону не было дела до меня, моих желаний, нужд, чувств.

– Я поеду с тобой в Трою. Ничто не держит меня здесь. Ничто.

Глава седьмая
(рассказанная Гектором)

Начальник Сигейской гавани дал мне знать, что флот Париса наконец-то вернулся с Саламина. Придя во дворец, я послал мальчика-слугу сказать об этом моему отцу. Царь принимал своих подданных, разбирая жалобы, склоки из-за имущества, рабов, земель и так далее. Жалобу наших знатных дарданских родственников из Вавилона о праве на выпас скота дядюшка Антенор поставил на первое место.

Жалоба была рассмотрена, жалобщик отпущен, и царь уже собирался рассудить какой-то пустяковый спор, как затрубили горны и в тронный зал гордо вошел Парис. Глядя на него, я не мог сдержать улыбки, настолько по-критски он выглядел. Щеголь с головы до ног – подол пурпурной юбки вышит золотом, много драгоценностей, волосы завиты в кудри. Казалось, он очень доволен собой. Что за шалость была у него на уме, которая заставляла его казаться шакалом, который норовит ухватить добычу раньше льва? Конечно же, отец смотрел на него с нежной заботой. Как мог муж, достаточно мудрый, чтобы сидеть на троне, быть настолько ослеплен человеком, в котором не было ничего, кроме шарма и красоты?

Парис важно прошествовал по залу к трону и уже усаживался на нижнюю ступеньку пьедестала, когда я подошел к отцу. Антенор, любитель совать нос в чужие дела, подобрался поближе, чтобы ему было все слышно. Я открыто встал рядом с троном.

– Ты привез хорошие новости, сын?

– Про тетку Гесиону – ничего, отец. – Парис тряхнул упругими локонами. – Царь Теламон обошелся со мной очень любезно, но дал ясно понять, что Гесиону не отдаст.

Царь угрожающе напрягся. Насколько глубока была его застарелая ненависть? Почему спустя столько лет отец по-прежнему считал Элладу заклятым врагом? Свист его дыхания заставил умолкнуть весь зал.

– Как он смеет! Как смеет Теламон оскорблять меня? Ты видел свою тетку, говорил с ней?

– Нет, отец.

– Тогда пусть мое проклятие падет на их головы! – Он поднял лицо к потолку и закрыл глаза. – О, могущественный Аполлон, бог света, повелитель солнца, луны и звезд, дай мне возможность низвергнуть ахейскую гордыню!

Я склонился над троном:

– Мой господин, успокойся! Неужели ты ожидал иного ответа?

Повернув голову, чтобы взглянуть на меня, он открыл глаза.

– Нет, полагаю, нет. Спасибо, Гектор. Ты всегда возвращаешь меня к реальности. Но почему ахейцам дозволено все, скажи мне? Почему им дозволено похищать троянских принцесс?

Парис положил руку отцу на колено и мягко похлопал. Царь посмотрел на него с высоты трона, и лицо его смягчилось.

– Отец, я наказал ахейскую гордыню как подобает, – с блеском в глазах заявил Парис.

Я уже почти готов был отойти в сторону, но что-то в его голосе остановило меня.

– Как, сын мой?

– Око за око, мой господин! Око за око! Ахейцы похитили твою сестру, но я привез из Эллады трофей намного более ценный, чем пятнадцатилетняя девчонка!

Не в силах провести у ног царя Приама ни мгновения больше – настолько его переполняла гордость, – он вскочил на ноги.

– Мой господин, – воскликнул он, и его голос зазвенел, – я привез Елену! Царицу Лакедемона, жену Менелая – брата Агамемнона и сестру супруги Агамемнона, царицы Клитемнестры!

Я пошатнулся от потрясения, потеряв дар речи. И тут произошла трагедия, ибо дядя Антенор воспользовался моим замешательством и получил возможность заговорить первым. Он тут же выпрыгнул вперед, распухшие суставы кистей рук делали их похожими на огромные бесформенные клешни.

– Невежда, жалкий никчемный глупец! – проревел он. – Женоподобный распутник! Почему же ты не провел время с еще большей пользой и не украл саму Клитемнестру? Раз ахейцы безропотно подчиняются нашим торговым запретам и терпят нехватку олова и меди, ты решил, будто они и теперь не станут роптать? Глупец! Теперь у Агамемнона есть предлог, которого он ждал долгие годы! Ты вверг нас в пожар, который погубит Трою! Безмозглый, самодовольный идиот! Почему твой отец покрывал тебя? Почему он не пресек твое распутство до того, как оно пустило корни? К тому времени как мы пожнем все последствия твоего деяния, не останется ни одного троянца, который упомянул бы твое имя, не плюнув!

Одна моя половина тихо аплодировала старику: с такой точностью тот выразил мои собственные чувства, – но другая кляла Антенора на чем свет стоит. Каким могло бы быть решение отца, если бы он придержал язык? Если Антенор кого-то ругал, то в противовес ему царь всегда заступался за обиженного. Не важно, что думал отец в глубине души, – Антенор толкнул его на сторону Париса.

Парис стоял словно громом пораженный.

– Отец, я сделал это ради тебя! – воззвал он к Приаму.

Антенор усмехнулся:

– О да, конечно же! И ты забыл про наше самое известное предсказание оракула? «Опасайтесь жены, привезенной из Эллады в Трою в качестве добычи!» Разве это не говорит само за себя?

– Нет, я не забыл его! – воскликнул мой брат. – Елена не добыча! Она пошла со мной по своей воле! Она не жертва похищения, она последовала за мной добровольно, ибо хочет выйти за меня замуж! И в подтверждение этого она привезла с собой великие сокровища – золото и драгоценности, на них можно купить целое царство! Приданое, отец, приданое! – Он глупо рассмеялся. – Я нанес ахейцам намного большее оскорбление, чем если бы просто украл их царицу, – я наставил им рога!

Антенору больше нечего было сказать. Медленно потряхивая копной белых волос, он отступил в толпу придворных. Парис умоляюще посмотрел на меня:

– Гектор, поддержи меня!

– Как я могу это сделать? – процедил я сквозь зубы.

Он повернулся, упал на колени и обеими руками обхватил ноги царя.

– Разве может это грозить бедой, отец? – В его тоне сквозила лесть. – Разве добровольный уход жены когда-нибудь бывал поводом для войны? Елена пошла со мной по собственной доброй воле! И она не юная дева! Ей двадцать лет! Она была замужем шесть лет, у нее есть дети! И ты можешь представить, как ужасна была ее жизнь, если она покинула не только свое царство, но и своих детей! Отец, я люблю ее! И она меня любит! – Его голос трогательно надломился, по щекам потекли слезы.

Царь нежно погладил Париса по волосам.

– Я приму ее.

– Нет, погоди! – Антенор снова выступил вперед. – Мой господин, я настаиваю, чтобы ты выслушал меня до того, как примешь эту женщину! Отошли ее домой, Приам, отошли ее домой! Отошли ее обратно к Менелаю, не взглянув на нее, – с искренними извинениями и советом отделить ее голову от шеи. Она не заслуживает лучшей участи. Любовь! Что это за любовь, если мать оставляет детей? Неужели для тебя это не знак? Она берет в Трою сокровища, но не своих детей!

Отец не смотрел на него, но он прекрасно понимал, что мы чувствуем, поэтому не пытался прервать эту тираду. И Антенор продолжал:

– Приам, я боюсь верховного царя Микен, и тебе тоже следует! Ты ведь слышал, как в прошлом году Менелай болтал о том, будто Агамемнон превратил всю Элладу в послушного вассала Микен? Что, если он решит воевать? Даже если мы разобьем его, он нас уничтожит. С незапамятных времен богатство Трои росло по одной причине – мы избегали войн. Войны разоряют народы, Приам, – ты сам так говорил! В предсказании оракула сказано, что нас погубит жена из Эллады. И ты хочешь принять ее! Берегись богов! Прислушайся к мудрости их оракулов! Что же такое предсказания оракулов, как не возможность увидеть будущее в мираже времен, данная смертным богами? Ты продолжил дело своего отца, Лаомедонта, и ухудшил все, что можно, – если он всего лишь ограничил ахейским купцам доступ в Понт Эвксинский, то ты закрыл его вовсе. Эллада страдает от нехватки олова! Да, они могут достать медь на Западе – за непомерную цену! – но олова у них нет. Но это не умаляет их богатства и мощи.

Заливаясь слезами, Парис поднял лицо к царю:

– Отец, я же сказал! Елена не добыча! Она пошла со мной по своей воле! Поэтому она не может быть той женщиной из предсказания оракула – не может!

На этот раз я успел опередить Антенора и спустился с постамента, чтобы сказать свое слово.

– Это ты говоришь, будто она пошла с тобой по своей воле, Парис, – но что скажут в Элладе? Ты считаешь, Агамемнон объявит подчиненным ему царям, что его брат – рогоносец, чтобы тот стал всеобщим посмешищем? Только не Агамемнон с его-то гордыней! Нет, Агамемнон скажет всем, что Елену похитили. Антенор прав, отец. Мы на грани войны. И мы не можем считать, будто война с Элладой затронет нас одних. У нас есть союзники, отец! Мы – часть Малой Азии. У нас договоры о торговле и добрососедстве с каждым прибрежным народом между Дарданией и Киликией, а также с внутренними царствами до самой Ассирии, а на севере и до Скифии. Прибрежные земли очень богаты и не особенно густо заселены – у них не хватит воинов, чтобы отразить натиск ахейцев. Они помогают нам, поддерживая наши запреты на торговлю с Элладой, и копят жир, продавая ахейцам олово и медь. Если будет война, ты думаешь, что Агамемнон ограничится Троей? Нет! Война будет повсюду!

Отец неотрывно смотрел на меня; я бесстрашно вернул ему взгляд. Совсем недавно он сказал: «Ты всегда возвращаешь меня к реальности». Но теперь, в отчаянии думал я, он забыл про реальность. Все, чего добились мы с Антенором, так это настроили его против себя.

– Я выслушал достаточно, – ледяным тоном произнес он. – Пошлите за царицей Еленой.

Ожидая, зал застыл в безмолвии, словно гробница. Я бросал на своего брата Париса свирепые взгляды, недоумевая, как мы позволили ему превратиться в такого глупца. Он отвернулся от постамента (одной рукой продолжая поглаживать колено отца) и неотрывно смотрел на двери, изогнув губы в самодовольной усмешке. Очевидно, он считал, что нас ожидает сюрприз, и мне припомнилось, как Менелай хвастался, называя свою жену красавицей. Но я всегда был настроен скептически, когда мужи похвалялись красотой своих цариц. Слишком многие из них унаследовали этот эпитет вместе с титулом.