Когда Лидия Стерн пару лет назад заняла место Сьюзен, первые полосы «Волхва» приобрели новый характер. Лидия расследовала разные необычные события, а потом старалась выяснить, почему соответствующие ведомства оставляют их без внимания. Она обладала острым аналитическим умом и недюжинными пробивными способностями, и доставалось в ее статьях всем – от провинциальных ветеринарных инспекторов до ФБР.

Жаль, что она гробила свой талант в дыре вроде «Волхва», а не в каком-нибудь уважаемом издании в Вашингтоне или Нью-Йорке. Она давно уже могла бы войти в списки номинантов на Пулицеровскую премию. Городские чины, имеющие отношение к делам, в расследовании которых принимал участие и я, развили в себе почти сверхъестественную способность исчезать при ее приближении. Никто из них не хотел оказаться следующим, кого она будет бичевать своим беспощадным пером. В общем, у нее сложилась репутация ходячего ужаса, грозы бюрократов.

– Мисс Стерн, – произнес я тихим, замогильным голосом, сделав особое ударение на свистящих. – Не найдется ли у вас пары минут?

Гроза «Волхва» резко повернулась ко мне, и на лице ее расцвела ангельская улыбка. Роста в ней было чуть больше пяти футов, она отличалась аппетитной полнотой, и в роду у нее явно имелся кто-то азиатского происхождения. Ее отличали искрометная улыбка, очки с толстыми линзами, вьющиеся черные полосы и джинсовый комбинезон поверх поношенной футболки. Да, и еще ярко-розовые шнурки на кроссовках.

– Гарри Дрезден, – произнесла она. Голос у нее тоже интересный, с придыханием, из-за чего за каждым ее словом чудится с трудом сдерживаемый смех. – Ха! Так я и знала, что тут пахнет керосином.

– Вполне возможно, – согласился я.

Собственно, до тех пор я практически не имел дела с Лидией. В прошлом мои отношения с репортерами заканчивались нелучшим образом. В общем, пока я говорил с ней, совесть покалывала меня мелкими иголками, напоминая о том, что любое неосторожное слово может грозить ей серьезной опасностью. Несмотря на это, мы ладили, и я ни разу не лгал ей, даже не пытался.

– Вы заняты?

Она похлопала рукой по рюкзаку, висевшему у нее на плече:

– Я тут записала кое-что, и мне хотелось бы поскорее обработать это. – Она склонила голову набок. – А почему это вас интересует?

– Мне нужно, чтобы мне помогли кое-кого напугать, – ответил я.

Ямочки на ее щеках обозначились рельефнее.

– Ого!

– Ага, – в тон ей подтвердил я. – Помогите мне, а я уделю вам минут десять по поводу всего этого. – Я сделал рукой неопределенный жест вокруг себя. – Как только освобожусь.

Взгляд ее просветлел.

– Заметано, – сказала она. – Что я должна делать?

– Пошататься взад-вперед у одной двери и… – Я ухмыльнулся. – Просто быть самой собой.

– Отлично. С этим я справлюсь. – Она кивнула, тряхнув кудряшками, и следом за мной направилась к двери, за которой поджаривали на медленном огне дочь моего друга.

Я открыл дверь так, словно сам проживал здесь, и вошел.

Зал был небольшой – размером со среднего калибра классную комнату. Пол в дальнем от входа конце приподнимался, и на этом подобии эстрады стоял длинный стол с окружающими его стульями. Остальные стулья выстроились рядами лицом к эстраде. На полу валялся сорванный с двери лист бумаги, на котором значилось, что с двенадцати до пяти здесь запланировано нечто под названием «филькание». Слова этого я не знал, но оно показалось мне подозрительным, словно могло означать что-то, имеющее отношение к нересту лососевых рыб, а может, к дискуссии о методах вскармливания грудничков. Я решил, что это, возможно, из тех вещей, которые мне гораздо спокойнее не знать.

На эстраде стоял, скрестив руки на груди, Грин, и на лице его застыла кислая улыбка. Молли сидела на стуле в первом ряду в той же шутовской одежде, что и накануне. Вид у нее был усталый. Она плакала.

Рядом с ней высился мужчина среднего роста и среднего сложения с каштановой шевелюрой, достаточно всклокоченной, чтобы сойти за модную. Строгость серого костюма немного обесценивалась черным галстуком с изображениями марсианина Мартина. Я узнал его. Бывший муж Мёрфи. Он стоял над Молли, протягивая ей чашку с водой, – классический образец доброго копа при перекрестном допросе. Значит, он здесь в своем официальном качестве. Агент Рич.

– Прошу прощения, – бросил Грин, не поднимая на меня взгляда. – Этот зал закрыт сейчас для посетителей.

– Правда? – искренне удивился я. – Надо же! А я так надеялся провести остаток дня за фильканием!

Молли оглянулась, и взгляд ее осветился внезапной надеждой.

– Гарри!

– Привет, детка, – сказал я, и мы с Мышем двинулись к ней.

Пес обогнал меня и, виляя хвостом, ткнулся своим носищем ей в руки. Молли улыбнулась, обняла его за шею и принялась шептать что-то на ухо, как накануне вечером – своим младшим братьям и сестрам.

Грин повернулся и испепелил меня взглядом. Секунду спустя то же самое сделал и агент Рич.

– Дрезден, – властным тоном произнес Грин. – Вы вмешиваетесь в расследование. Убирайтесь.

Не обращая на него внимания, я обратился к Молли:

– Как Рози?

Она прижалась щекой к широченной башке Мыша:

– Спит. Она очень расстроилась из-за новостей, и врачи дали ей успокоительного. Они боялись, что с ней случится истерика и что это может повредить ребенку.

– Дрезден! – раздраженно повысил голос Грин.

– Это сейчас для нее лучше всего, – заверил я Молли. – Ей будет легче, когда она отдохнет.

– Надеюсь, – кивнула Молли.

Грин выругался и полез в карман за рацией – предположительно вызвать подмогу.

Ну и придурок этот Грин.

Может, я немного пристрастился к этому в тот вечер… в общем, я пробормотал чуть слышно пару слов и применил маленькое, совсем маленькое усилие. Из рации посыпались искры, и она окуталась дымом. Грин встряхнул ее, потом еще и снова выругался.

– Черт подери, Дрезден! – рявкнул он. – Выметайтесь отсюда, пока я не свез вас в центр.

Я продолжал игнорировать его.

– Привет, Рич. Как прошла свадьба?

– Я не шучу, – настаивал Грин.

Рич поджал губы и поднял руку, останавливая Грина.

– Вроде все остались живы, – ответил агент Рич, хмуро переводя взгляд с меня на Молли и обратно. – Гарри, мы здесь работаем. Вам лучше уйти.

– Да? – удивился я, плюхнулся на стул рядом с Молли и улыбнулся ему. – Мне кажется, не стоит. В том смысле, что я тоже здесь работаю. Я консультант.

– Вы создаете помехи следствию, Дрезден, – взорвался Грин. – Вы потеряете работу в городе. Лицензию следователя. Черт, да я вас даже в тюрьму закатать могу месяца на два.

– А вот и не можете.

– Ну как хотите, болван, – бросил Грин и шагнул к двери.

Молли, приняв это за намек, поднялась с места.

– Сидеть! – рявкнул на нее Грин. – Мы еще не закончили.

Она поколебалась и снова села.

– Грин, Грин, Грин, – сказал я с укоризной. – Вы кое о чем забыли.

Он остановился. Агент Рич с интересом посмотрел на меня.

– Видите ли, мисс Карпентер вольна уйти в любой момент, когда захочет.

– Нет, пока не ответит мне на несколько вопросов, – буркнул он.

Я изобразил зуммер из телевизионной викторины.

– Неправильный ответ. Это свободная страна. Молли имеет право выйти, и вы ничегошеньки не сможете с этим поделать. Если только, конечно, вы не намерены арестовать ее. – Я одарил его самой лучезарной из моих улыбок. – Вы ведь не арестовали ее, нет?

Молли следила за нашим разговором краешком глаза, сидя очень тихо и низко опустив голову.

– Мы допрашиваем ее в связи с расследованием, – объяснил Рич.

– Да? И у кого-то из вас, ребята, имеется на руках ордер, правда?

Ордера у них, конечно, не было. Оба молчали.

– Вот видите, это вы в неловком положении здесь, Грин. У вас против юной леди нет ничего. Судебного ордера нет. Вы ее не арестовали. Поэтому она вольна решать, отвечать на ваши вопросы или нет.

Молли изумленно подняла на меня глаза:

– Правда?

Я приложил руку к груди и изобразил глубокое потрясение:

– Грин! Ушам своим не верю. Вы что, солгали юной даме, чтобы запугать ее? Чтобы она считала, будто находится под арестом?

– Не лгал я! – огрызнулся Грин.

– Ну да, вы просто направляли ее, – кивнул я. – Конечно, конечно. Не ваша вина в том, что она неверно вас поняла. Что ж, давайте отмотаем пленку назад и посмотрим, где таится ошибка. – Я сделал паузу. – Вы ведь вели запись допроса, верно? Все записано честь по чести?

Грин посмотрел на меня так, будто больше всего ему хотелось вырвать мои потроха и затолкать их мне в зубы.

– У вас нет ничего, кроме предположений. Убирайтесь. Или я, как ответственный за расследование, запрещу вам появляться в этой гостинице.

– Это что, угроза? – невинно спросил я.

– Уж поверьте.

Я сделал вид, что задумался.

– Ох, ребята! Вы ставите меня в затруднительное положение с моральной точки зрения. Потому что если вы сделаете это со мной, то, черт подери, пресса запросто может узнать о том, что вы отказываетесь от помощи профессиональных консультантов, обладающих некоторыми заслугами перед городом. – Я подался вперед. – Кстати, – добавил я как бы невзначай, – и еще они могут узнать, что вы нелегально допрашиваете несовершеннолетнюю.

Грин с нескрываемым потрясением уставился на меня. Даже агент Рич поднял брови:

– Чего?

– Несовершеннолетнюю, – повторил я. – Сиречь личность, которая не может по закону дать согласие отвечать на ваши вопросы самостоятельно. Я взял на себя смелость вызвать сюда ее родителей. Не сомневаюсь, им и их адвокату найдется о чем спросить у вас.

– Это шантаж, – заявил Грин.

– Всего лишь соблюдение юридических процедур, – возразил я. – Это вы пытались обойти закон.

– Говорите что хотите, – насупился Грин, – но у вас никаких доказательств нет.

У меня аж щеки заболели от улыбки.

Я усмехнулся.

По этому сигналу неплотно прикрытая дверь отворилась. За ней обнаружилась Лидия Стерн с бейджиком представителя прессы на шее и диктофоном в руке. Она подняла диктофон повыше, чтобы Грин хорошенько разглядел его.

– Итак, детектив, – вкрадчиво поинтересовалась она, – не будете ли вы так добры объяснить, почему в ходе расследования вы допрашивали несовершеннолетнюю без согласия ее родителей? Она подозревается в преступлении? Или стала свидетельницей имевших место событий? И что это за слухи об отсутствии кооперации между различными отделами полиции, которое отрицательно сказывается на ходе расследования?

Грин уставился на нее. Потом покосился на агента Рича. Рич пожал плечами:

– Он тебя сделал. Ты рискнул. Это не сработало.

Грин выплюнул слово из разряда таких, какие представителям власти не стоило бы произносить в присутствии несовершеннолетних, и ринулся к выходу. Лидия Стерн подмигнула мне и поспешила за ним, тыча диктофоном и осыпая его вопросами, ответы на которые – даже самые разумные и взвешенные – выставили бы Грина полнейшим идиотом.

Рич смотрел ему вслед, пока дверь за ними не закрылась, потом покачал головой.

– У вас-то какой интерес в этой истории? – спросил он меня.

– Девочка – дочь моего друга, – объяснил я. – Я за ней присматриваю.

Он понимающе кивнул:

– Ясно. На Грина здорово давят. Извините, что он с вами так обошелся.

– Рич, – терпеливым тоном произнес я. – Я ведь не несовершеннолетняя девица. Уж со мной-то не разыгрывайте из себя доброго копа.

На мгновение его вежливое, участливое выражение сменилось озорной, почти мальчишеской ухмылкой. Потом он пожал плечами:

– Попробовать стоило.

Я усмехнулся.

– Вы ведь понимаете, – продолжал Рич, – что Грин может достать ордер. Это просто вопрос времени и беготни по инстанциям.

Я встал:

– Это не моя проблема. Пусть с этим разбирается адвокат Карпентеров.

– Ясно, – кивнул он. – Но вы и впрямь вмешиваетесь в следствие. Он может изрядно испортить вам жизнь.

– Да ладно, агент. Я защищаю права несовершеннолетней. Представляете, как уцепятся за это правозащитники? – Я покачал головой. – И еще одно. То, что вы делаете, порочно. Запугивать девочек. Адские погремушки, приятель, это просто низко!