Ковер на лестнице заглушил шаги. Вниз, быстрее. Второй этаж, проскочить мимо дежурного. По стертым гранитным ступеням в гулкий холл и сразу в сторону, за колонны.

В дальнем туалете никого – малыши сюда не допускались, а старшие почти все были в городе.

Ник дернул оконный шпингалет и зашипел, прищемив кожу. Створка открылась с треском. Оторвались и повисли тряпичные ленты с клочками потемневшей ваты. Ник перегнулся через подоконник в мокрый парк. Надсадный кашель скреб горло, рвался сухими хрипами, точно хотел взрезать изнутри. Казалось, еще немного, и Ник выхаркнет легкие с кровью.

Кашель прошел. Ник повис на подоконнике, обессиленный. На лицо оседала морось. Облизнул губы, и вкус дождя приглушил кофейный запах.

Значит, Микаэль Родислав Яров.

За влажной пеленой двигались темные силуэты деревьев. Прогудел теплоход – ветер принес звуки с Лады. Ник протянул руку, точно проверяя мир на прочность. Серая морось подалась, пропуская. Пальцы коснулись тополиной коры. Она крошилась, деревья в парке были старыми. Ник с силой провел ладонью вниз, но не почувствовал боли, только дышать стало почему-то легче.

Отряхнул руки. Нужно идти.

Возле спальни его перехватил дядя Лещ. Посмотрел с тревогой.

– Ты как?

– Нормально.

Воспитатель протянул новенький рюкзак с блестящими пряжками.

– Собери личные вещи, а из учебки мы потом перешлем, что у нас по учету не проходит.

Ник кивнул.

В спальне попахивало куревом. Умиротворенный Гвоздь стащил из-под подушки книгу и читал с середины.

– Хренотень какая-то, – сказал он, увидев Ника. Прищурился на рюкзак. – Началась раздача новогодних подарков? Рановато!

Ник открыл тумбочку. Что ему собирать? Казенные трусы? Вот стопка книжек – его, личные. Кружка с рисунком: кораблик на фоне Морского собора. Ремень поприличнее тех, что выдавали в приюте. Коробка кускового сахара. И все.

«Рафинад» Ник перекинул на соседнюю кровать.

– Денис, я уезжаю.

– Опа. И куда же?

– Родственники нашлись.

Гвоздь окинул его взглядом и сказал уверенно:

– Гонишь! Колись, эти суки «квоту» сняли?

Ник мотнул головой, потом спохватился:

– Не знаю. Я ж теперь вроде… ну…

– Коня е… – зло оборвал Гвоздь. Кажется, он поверил. Сел на кровати, пнул рюкзак. – А ниче, видать, обеспеченные родственнички. Ну и как же тебя зовут, Немой?

Лицо у Гвоздя перекосилось, ясно виднелся под нижней губой шрам.

– Микаэль Яров.

Ник поднял рюкзак и пошел к двери.

Гвоздь обматерил его в спину.

На подъездной дорожке стоял «Янгер». Рядом застыл директор под зонтиком.

– Рюкзак можешь положить на заднее сиденье, – сказал новоявленный дед, он уже сидел на водительском месте.

Ник открыл дверцу, чувствуя, как следят за ним любопытные малыши – они облепили окна на первом этаже, и дядя Лещ с Капой даже не пытались их отогнать.

– Я надеюсь, что пребывание у нас ты будешь вспоминать с теплотой и благодарностью. – Директор схватил Ника за руку и потряс, а сам при этом смотрел на полковника.

– Непременно.

– Тебя и твоего деда мы рады видеть у нас в гостях…

– Не забудь пристегнуться, – скомандовал Леборовски, поворачивая ключ в замке зажигания.

– До свидания, господин директор.

Ник опустился на сиденье. Ремень сразу же попал под руку, щелкнул замком.

Машина резко стартовала, сторож в брезентовом плаще едва успел развести створки ворот. В плотном потоке, казалось, не было места даже велосипедисту, но «Янгер» легко втерся на крайнюю правую полосу и тут же перестроился влево, наращивая скорость.

– Ты извини, но у меня мало опыта в общении с детьми, – сказал Леборовски. – Воспитанием занималась Кристи. Я все больше мотался по гарнизонам.

«Янгер» перемахнул через Ладу и двинулся в исторический центр.

– Кристина, твоя бабушка, умерла семь лет назад, – уточнил Леборовски.

Туристический автобус перекрыл улицу, пытаясь припарковаться у Старого музея. «Янгер» свернул, уходя на Большую Корабельную.

– Как мне вас называть?

Леборовски покосился на него.

– Как тебе удобно. Можешь дедом, можешь Георгом.

Ник думал, они остановятся возле одного из Корабельных особняков, но «Янгер» снова повернул.

Машина вырвалась из города на Дачное шоссе. Тонкие высокие сосны по обе стороны дороги слились в сплошную полосу. Мелькнул полицейский пост, и сразу за ним показался съезд, перекрытый шлагбаумом. «Янгер» нырнул под него прежде, чем тот успел до конца подняться.

Узкая улочка была пустынна. За глухими заборами виднелись деревья, кое-где просвечивали мокрые от дождя крыши. Ник заметил пару камер наблюдения.

«Янгер» вкатился в распахнутые ворота – железные створки тут же начали смыкаться – и медленно поехал к двухэтажному особняку. Слышно было, как шуршит под колесами гравий. Сквозь тонированные стекла Ник видел черные массивы кустов, за ними проступали силуэты деревьев. Проплыла белоснежная крыша беседки – колонны, что поддерживали ее, растворились в дожде.

– Это загородный, малый дворец Леборовски. Построен сто восемьдесят лет назад. Правое крыло заброшено, наш род вырождается. Кроме твоей матери у нас с Кристиной было еще двое сыновей. Но один родился слабым, вы́ходить не смогли – послевоенные годы! Другой уже студентом погиб в экспедиции, которую организовал УРК. Искали тайные поселения про́клятых.

Георг говорил достаточно равнодушно, чтобы Ник спросил:

– Оборотни задрали?

– Почему непременно оборотни? Во-первых, есть и другие проклятия. А во-вторых, просто грузовик сорвался на горной дороге. Бывает и так.

«Янгер» остановился.

– Выходи. Я загоню машину в гараж.

Ник вытащил рюкзак и, запрокинув голову, стал рассматривать дом. По фронтону шла лепнина: шпаги и старинные пистолеты, перевитые лентами. В центре выделялся герб, детали отсюда было не разобрать. Поблескивал на крыше флюгер в виде косматого льва, сбоку от него торчала антенна. Крыло, что уходило вправо, казалось слепым из-за деревянных щитов на окнах. Мраморное крыльцо в четыре ступени огораживали кованые перила, по углам приткнулись вазоны с влажной черной землей.

– Ну, заходи, – появился из-за спины Георг. – Это и твой дом.

Сразу за порогом оказался полукруглый холл с белоснежными лестницами. В простенке между ними висел портрет мужчины в камзоле, с двумя настороженными борзыми у ног.

– Улс Боровски, основатель рода. Его заслуги были признаны короной, и Улс получил право на приставку «Ле». С него Леборовски и вписаны в Королевскую книгу. Это копия, оригинал кисти Петрольчи висит в Старом музее.

Георг толкнул дверь, ведущую налево. Открылась анфилада – сумрачная, с паркетным полом и панелями из темного дерева на стенах.

– Малая гостиная, потом музыкальная, библиотека, столовая. Дальше крыло перестроено под хозяйственные нужды.

Ник на мгновение опустил веки. В затылке накапливалась тяжелая боль, казалось, там переливается свинец.

Послышались шаги – гулкий стук каблуков, – и появилась молодая женщина в строгом темно-синем платье.

– Добрый день, господа! Микаэль, рада приветствовать вас.

– Познакомься, это Александрина, она занимается домом.

Ник наклонил голову.

– Со всеми бытовыми вопросами можешь обращаться к ней.

Женщина улыбнулась с точно вымеренной долей искренности.

– Господин Георг, когда подавать обед?

– К трем, пожалуйста. Пойдем, Микаэль, я покажу второй этаж. Он реконструирован и более приспособлен для жизни.

Пока они поднимались, Георг рассказывал:

– Из прислуги еще Леон, он автомеханик, электрик, плотник, садовник. Живет здесь же, во флигеле. Потом познакомишься, у него сегодня выходной. Ну, и по случаю генеральной уборки, конечно, приходят люди.

На втором этаже было светлее – арочные окна от пола до потолка выходили в сад. Между ними тоже висел портрет, но уже женский. Дама в бордовом платье стояла у камина, борзые у ее ног спали.

– Жена Улса, Эльга. Тоже копия, – прокомментировал Георг. – Второй этаж обычно занимали хозяйские покои, я не стал отступать от традиции. По эту сторону мой кабинет и личная библиотека, дальше небольшая гостиная, гардеробная, спальня, ванная. Тебе сюда. – Хозяин прошел до конца коридора и толкнул дверь. – Здесь когда-то жил Максим.

– Который погиб в экспедиции?

– Да. Тебя это смущает?

Ник покачал головой.

– Кабинет с выделенной зоной отдыха, из нее выход в спальню. Там отдельная туалетная комната, правда, маленькая, с душевой кабиной. Но тебе, я думаю, будет достаточно.

– Вполне.

– Тогда устраивайся. Помойся, переоденься и спускайся к обеду. Не буду мешать.

Георг вышел, притворив за собой дверь.

Ник опустился в кресло и уронил рюкзак под ноги. «Помойся»! Можно подумать, его из тюрьмы забрали.

Боль в затылке все нарастала, пришлось обхватить голову и сжать виски ладонями. У него не могло быть дедули попроще? Без фамильных особняков.

Переждав приступ, Ник поднялся и медленно оглядел комнату. Мебель добротная, темного дерева, старая, но не старинная. На застекленных полках книги, микроскоп и картонные папки. Громко тикают напольные часы, мотается блестящий маятник. На стенах гравюры, все одной серии: подвиги Гарлея. Вот он голыми руками убивает оборотня, вот зеркальным щитом отражает черный взгляд, а вот пленит ведьму.

Часы захрипели – Ник вздрогнул от неожиданности – и гулко отбили дважды. Дедуля просил спуститься к трем. Явиться минута в минуту? Нарочно опоздать? Не хотелось ни того ни другого.

Ник подошел к окну и отвел тяжелую портьеру. Отсюда виднелся сад, полускрытый моросью. Здоровенный дуб касался ветками стекол, почки на нем набухли и были готовы лопнуть.

Отвернувшись от окна, Ник прошелся по комнате. Щелкнул выключателем – вспыхнула трехрожковая люстра. Открыл створку книжного шкафа. Сверху стояли иноязычные и энциклопедические словари, дальше – справочники по алгебре, геометрии, истории, географии. Потом шел ряд новеньких учебников. Ник вытащил «Литературу». Восьмая параллель, все правильно.

Учебник Ник положил на стол и перешел в спальню. В небольшой комнате поместились узкая кровать и шкаф, занявший всю ширину стены. Дверца легко поехала в сторону, стоило коснуться ручки. Ого! Богатый гардероб, чего только нет, начиная от футболок и заканчивая костюмами. Ник прикинул на глаз: размер его. Так, а это что? Он вытащил мундир, серо-зеленый, с гимназической нашивкой. Отличного сукна, облегченный, как у «деток». Примерил. Мундир сел точно по плечам, и длина рукавов подходящая, а ведь приютская одежда, скроенная по усредненному стандарту, всегда оказывалась куцей.

Бегом, не снимая мундира, вернулся к книжному шкафу. Ну конечно! Задачник Магниценского и второй том «Геометрии» Лакаля, сборник олимпиадных вопросов по физике, пухлая хрестоматия с текстами на фралейском – все по углубленной программе гимназии.

Ник вернул книги на полки, аккуратно выровнял корешки. Интересно. Медкомиссия была в пятницу. Получается, Леборовски за три неполных дня, причем полтора из них пришлись на выходные, успел получить заключение комиссии, выступить в детдоме, договориться с директором, да еще между делом полностью экипировать внука.

«Ладно, разберемся», – подумал Ник.

Туалетная комната действительно оказалась маленькой. Ник выдавил на ладонь шампунь и понюхал. Пахло вкусно, но незнакомо.

Долго стоял под тугими струями. Вода обжигала кожу и заворачивалась воронкой у ног.

«Я – Микаэль Яров, – повторял Ник, беззвучно шевеля губами. – Меня зовут Мик».

Он поднял руку к глазам. Повернул, согнул пальцы. На указательном – шрам. Сжал кулак, напряг и расслабил мышцы. Тело слушалось, как обычно. «Микаэль Родислав Яров».