Наталья поджимает губы.

– Вашей мамочке нужно хорошо питаться, чтобы выносить здорового ребенка. Я, конечно, не диетолог, но рекомендую пятиразовое питание!

– Хорошо, – кивает Эльвира.

Наталья отходит к своей колонке.

– Я думала, ты от природы такая худенькая, – Эля задумчиво оглядывает меня. – У тебя точно нет проблем со здоровьем? Врач хорошо смотрела?

Я понимаю, что она беспокоится не за меня.

– Со мной все в порядке. Просто… у меня муж умер недавно, вот и…

Она поднимает брови:

– Ой, прости, я не знала. Это Витя мамочку выбирал, я не вмешивалась. Хотя удивилась, что ты такая молоденькая: все-таки ожидала женщину постарше и… покрупнее.

– Вам было не интересно, кого он выбрал? – теперь уже я удивленно смотрю на нее.

– Да какая разница. Лишь бы крепкая и здоровая. Ребенок все равно будет похож на нас с мужем.

В ее голосе слышатся нотки пренебрежения.

После зала я иду к себе в комнату. Принимаю душ, переодеваюсь и топаю в столовую на завтрак. Похоже, на кухне уже знают, что меня надо усиленно кормить. На столе ждет тарелка макарон с мясными тефтелями, кофе со сливками и несколько тостов с апельсиновым джемом.

Надежда ловит мой удивленный взгляд:

– Кофе без кофеина, специально для вас привезли.

Эльвира не обращает на меня внимания. Что-то пишет в своем телефоне. Судя по улыбке – с кем-то общается. Перед ней на тарелке лежат нарезанные дольками фрукты. В чашке размером с наперсток налит черных кофе.

– Эля, а можно вопрос? – осторожно привлекаю внимание.

– М-м-м… да, конечно, – она продолжает что-то писать.

– У меня телефон не работает, нет связи.

Эля с минуту удивленно смотрит на меня, потом спохватывается:

– Ах да, совсем забыла. Мой муж параноик.

– Можно это как-то справить?

– Витю?

– Нет, – вежливо улыбаюсь, оценив ее юмор, – проблемы со связью. Вы же как-то пользуетесь мобильным.

Киваю на телефон в ее руках.

– Дома вай-фай, – поясняет она. – Но это защищенная линия, только для членов семьи.

Ясно. Я не член семьи.

– Значит, совсем никак?

– Извини, – она улыбается, но глаза остаются безразличными. – В гостиной есть городской. Можешь им пользоваться, если надо.

– Да, Надежда уже сказала, – опускаю голову.

Эля поднимается из-за стола.

– Мне нужно сегодня в город поехать, – спешу сказать, пока она не ушла.

Она смотрит на меня сверху вниз:

– И?

– Ну, насколько помню, моя свобода по контракту не ограничена…

* * *

Эля поднимает брови. Напоминает с легкой улыбкой, только прищуривается слегка:

– У тебя сегодня по расписанию встреча с нашим семейным доктором и психологом.

– Я уже была у психолога в клинике. Думаю, семейный врач тоже ничего нового не найдет. Результаты анализов у меня на почте. Могу вам переслать, – поясняю, начиная волноваться. – Просто мне очень нужно в город. Пожалуйста.

– Ладно. Я с тобой съезжу, – задумчиво тянет Эля. – Куда ты собралась?

А вот это в мои планы не особо вписывается. Не надо мне свидетелей.

Не зная, что придумать, вру, что хочу зайти в Торговый центр, купить дочке игрушек. Но это не совсем ложь, потому что в Центр я тоже зайду.

– Будь готова на десять, – кивает Эля. – Я как раз собиралась к подруге.

У меня еще час.

Довольная бегу в гостиную, к телефону. Звоню маме, слышу радостный голосок Настены – и внутри все замирает от щемящей радости.

– Как там Илья? – спрашивает мама.

– Пока не знаю. Собираюсь к нему.

– Понятно, потом расскажешь.

– Да, позвоню попозже.

Я помню: этот телефон прослушивается. Виктор и правда параноик. Кстати, странно, что ни его, ни Владимира не было за завтраком. Интересно, чем они заняты?

Отмахиваюсь от этих мыслей: какая мне разница? Но они, как заведенные, снова и снова возвращаются к Володе. Что-то внутри меня предвкушает новую встречу с этим мужчиной, и в то же время боится.

В машине Эля сама за рулем. Нет ни водителя, ни охраны, что удивляет меня.

Мы выезжаем из закрытой зоны поселка, и мой мобильник начинает разрываться от системных сообщений о пропущенных звонках. Там есть и от Ильюшиного врача.

– Выключи звук, – морщится Эля. – Где тебя высадить?

Называю гипермаркет рядом с больницей. Она кивает.

– У тебя есть три часа, – разглядывает свое лицо в зеркале заднего вида. – Можешь не торопится, но как только закончишь с покупками, то наберешь меня – и я подъеду. Вместе вернемся. Поняла?

– Так, может, я сама? На такси?

– Какое «сама»? Наберешь обязательно. Никаких этих. Как их там. Маршруток, – дает она указание.

Послушно киваю. Меня подвозят к торговому центру, как я и просила.

Несколько минут брожу по первому этажу, дожидаясь, пока Эля уедет. Покупаю фрукты в одном из отделов, в другом – плюшевого зайца. Но едва машина скрывается за поворотом – вылетаю на улицу. Направляюсь в клинику «Эдельвейс» через дорогу.

В детское отделение.

Меня приветственно встречают на рецепции. Я надеваю бахилы и маску, топаю за медсестрой.

– Как там Илюша? – спрашиваю ее.

– Нормально. Мы уже покормили его.

– Как он себя чувствует?

– Слабо, но уже бодрячком. Вас главврач хотел видеть, по поводу операции. Мы не могли дозвониться.

– Да, конечно. Я к нему зайду.

Вскоре мы оказываемся у палаты. Здесь четыре кровати, но занята только одна. Русоволосый мальчик приподнимается, увидев меня в дверях:

– Мама! – он смотрит на меня радостными глазами. – Ты пришла!

Бледный, с мешками под глазами. Трубки от его тела идут к аппарату гемодиализа.

Илье было всего два годика, когда мы с его отцом поженились. Он не знал другой матери, кроме меня, и не знает, что я ему неродная.

– Привет, Илюш, – говорю, подходя ближе. – Смотри, что я тебе привезла.

Показываю на зайца и пакет с фруктами в руках. Мальчик пытается встать, но медсестра напоминает: идет процесс гемодиализа. Так что он оставляет попытки, только нетерпеливо поглядывает на меня.

В палате много его вещей: игрушки, одежда.

Сначала мы приезжали в клинику всего три раза в неделю – этого было достаточно. Но потом Илье резко стало хуже. Почки начали отказывать, его положили в стационар. Врач сказал искать донора и деньги на операцию.

Вот я и пошла на это суррогатное материнство, лишь бы ему помочь. Деньги нашла. А где искать донора, даже не представляю.

– Ты как тут? – сажусь к нему на кровать.

– Хорошо, но вставать нельзя, – жалуется он.

– Потерпи, – подбадриваю его, вручая зайца. – Еще немного осталось. Скоро тебя вылечат.

– Спасибо, – он улыбается и сжимает новую игрушку. – Я домой хочу, мне тут скучно.

– Да, мой хороший, – глажу его по голове, а сама поднимаю лицо к потолку, чтобы слезы не выкатились из глаз. – Все будет хорошо.

– А как Настя? Ее в садике не обижают мальчишки?

– С ней все хорошо, она погостит у бабушки. Вот, смотри, я для тебя фото сделала.

Показываю ему Настюху с ящиком моих игрушек.

Мне нравится в Илюше то, что несмотря на свою болезнь, он всегда говорит, что будет защищать Настю. Очень позитивный мальчик. С ним поговоришь – и настроение поднимается. Просто наше маленькое семейное солнышко.

– Мам, а ты ко мне придешь завтра?

– Постараюсь… А знаешь, – меня осеняет внезапная мысль, – я тебе телефон куплю!

– Правда? – у него глаза загораются.

– Да! Ты уже большой мальчик, скоро семь лет будет. Куплю такой, чтобы ты мог на нем мультики смотреть. Тут же есть интернет?

Поверяю свой смартфон. Он показывает, что есть бесплатный вай-фай. Вот и отлично! Мама сказала, что Настина пенсия ей не нужна, а я тоже в доме Барковских на всем готовом. Вот и куплю за Настины деньги пасынку телефон.

– Хорошо, – он тяжело выдыхает. – А то Митька из пятой палаты хвастается, что у него есть телефон. Они там «Наруто» смотрят.

Мне стыдно, что я об этом раньше не подумала. Точнее, хотела как можно дольше уберечь детей от всех этих гаджетов, онлайн-игр, интернета и соцсетей. Видела, что у Вики сын не отлипает от своего смартфона. Она не считает это проблемой, но…

Не хочу, чтобы мои дети сидели вот также, как зомби, уставившись в экран. Дети должны двигаться: прыгать, бегать, дурачиться и смеяться. Докучать взрослым и делать глупости.

Так говорит моя мама, и я с ней согласна. А Сережа назвал меня старомодной, когда я запретила дарить Илье планшет на четвертый день рождения. Мы тогда поругались…

– Катерина Павловна, – зовет медсестра. – Федор Евгеньевич уже в отделении.

Отгоняю воспоминания, прощаюсь с Ильей и с некоторым страхом выхожу в коридор.

Почему главврач сам сюда пришел? Надеюсь услышать от него добрые вести.

– А тут у нас палаты для сложнобольных детей, – у соседней палаты слышу голоса.

Там стоит группа мужчин в белых халатах. Все кивают и что-то записывают в свои телефоны.

– Катерина? – раздается удивленный хриплый голос. – Это вы?

Я замираю. Почти не дыша поднимаю взгляд.

Так и есть.

Владимир Барковский собственной персоной стоит посреди коридора вместе с владельцем больницы и главврачом.

Глава 9

– Это вы? – нервно сглатываю.

Не нравится мне эта встреча. И Барковский смотрит недружелюбно. Вряд ли рад видеть меня.

– Какими судьбами вы тут? – он хмурится.

– Владимир Данилович, это ваша знакомая? – спрашивает главврач, глядя на меня.

– Да, – тянет он. – Что ты тут делаешь?

Вот как. Сразу перешел на «ты», хотя мы почти не знакомы? Что ж, значит и я могу не церемониться. Задираю нос и говорю как можно безразличнее:

– Навещала больного.

– Кто лежит в этой палате? – Владимир небрежно кивает на дверь.

Но спрашивает не меня, а главврача.

– Одну минутку, – тот подходит к двери. Читает список пациентов, прикрепленный скотчем на рифленом стекле. – Сухомлинский Илья Сергеевич. Шесть лет.

Барковский переводит взгляд на меня.

– Если не ошибаюсь, ты тоже Сухомлинская. Кем этот мальчик тебе приходится?

И тут как назло ко мне подходит довольная медсестра с Ильюшиной картой. Вот не нашла другого времени!

– Катерина Павловна, пришло подтверждение. Донор найден, операция вашего сына назначена на пятнадцатое ноября.

– Сына? – цедит Барковский, препарируя меня взглядом. – Операция?

– Владимир Дани… – начинаю, желая прояснить ситуацию.

Он не дает мне и рта раскрыть. Делает шаг вперед, стремительно сокращая расстояние между нами, и, словно в тисках, сжимает мою руку. Я морщусь от боли. Но он не замечает этого. Обращается к главврачу:

– Чем он болен? Федор Евгеньевич, можете мне сказать?

– Ну, врачебная тайна… – начинает тот неуверенно.

– Я недостаточно финансирую эту богадельню? – голос Барковского падает др угрожающего рыка.

Мне хочется провалиться сквозь землю. Он еще и спонсор клиники? Вот я попала! Надо все объяснить ему, но не здесь, не у дверей палаты, где Илья может меня услышать. И не при чужих ушах, которые потом начнут обсасывать эту новость. Вот выйдем отсюда, тогда и поговорим спокойно.

Главврач берет карту у медсестры, перелистывает страницы.

Я смотрю куда угодно, только не на Владимира. Хочется вырвать руку из его хватки и размять пальцы. Но стоит только пошевелиться, как он еще сильнее сжимает мою ладонь.

– Тихо, – цедит сквозь зубы.

Представляю, как это выглядит со стороны. Взяли суррогатную мать, которая бегает в детскую палату интенсивной терапии. Боюсь представить, что он уже себе напридумывал.

Главврач зачитывает диагноз.

– Это заразная болезнь? – спрашивает Барковский.

– Нет, но очень коварная. Передается по наследству и может долго не проявляться.

– По наследству, значит…