Наутро, когда Настя проснулась, у нее был жар, и все тело болело так, как будто вчера ее особо жестоко избил хозяин. Она попыталась подняться, но тело не слушалось, а от движения резкая боль кольнула внизу живота так, что отдало в поясницу, и девушка застонала. Тотчас из-за занавески появилась тетя Марфа, как будто стояла за ней, ожидая, когда ее позовут. Она потрогала сухой рукой горящий лоб, дала напиться воды и велела лежать, пока не отойдет. Потом она принесла Насте поесть, но та чувствовала себя настолько слабой, что от еды отказалась и вновь погрузилась в бесчувственно-сонное состояние, из которого лишь иногда ее выводили приступы резкой боли. К вечеру ей стало легче. Она собралась с силами, села, потом медленно поднялась и оделась. Первый шаг дался ей с трудом, но откуда-то с боку появилась тетка Марфа, поддержала ее за локоть и бережно отвела на лавку за столом, налила молока, протянула кусок хлеба. Настя медленно поела, прислушиваясь к собственному телу. Здесь, за столом, она вдруг вспомнила о ребенке. Как он там? Живой ли? Что сделала с ним тетка Марфа? Сейчас Настю охватило беспокойство не за себя, а за него – за маленькое, нерожденное существо, которое вчера она возненавидела. Ей хотелось спросить у тети Марфы о вчерашнем, но она не решалась. Ей страшно было даже вспоминать о том, что произошло вчера, хоть это и вспоминалось частями, словно сквозь туман. Тяжело поднявшись, она побрела в свой закут, придерживаясь за стены, и снова легла. Сквозь дрему она слышала, как вернулся хозяин, как ходил, стуча сапогами, как они тихо говорили о чем-то. Разбудил окончательно ее громкий рык хозяина над самым ухом:

– Вставай! Чего разлеглась?

Настя едва разлепила глаза, как он схватил ее за плечи и резко швырнул на пол.

– Вставай! – вновь захрипел он, – бляденыша, значит, носишь? Вставай, сказал!

Поднимаясь с пола, Настя увидела, что хозяин сильно пьян, и она знала, что в таком случае бывает, но сопротивляться сейчас сил у нее просто не было. Она медленно выпрямилась и взглянула в ненавистное лицо. Как ни странно, хозяин ухмылялся. Внезапно он сделал шаг вперед, чуть присев, резко снизу ударил ее кулачищем в живот. От этого удара Насте показалось, что все внутри у нее оборвалось, а сама она опрокинулась назад, больно ударившись спиной о лавку. Хозяин вновь шагнул вперед и резко ударил ее в живот сапогом. Настю скрутило, но хозяин продолжал пинать ее без остановки. Настя пыталась закрывать голову и живот руками, но от этих ударов было невозможно укрыться. Когда ей удалось скрутиться в тугой комок, он ухватил ее за волосы, протащил по полу до самой двери, приподнял, распрямляя, и вновь ударил ногой прямо в живот. Где-то у хозяина за спиной Настя заметила причитающую тетю Марфу, а потом ее разорвала боль. Ей показалось, что от этого удара все внутренности выплеснулись из нее через низ. Тетя Марфа что-то кричала и цеплялась сзади за плечи хозяина. Он отшвырнул ее в сторону одним взмахом руки так, что она отлетела и ударилась о стену. Хозяин развернулся и вновь занес ногу для удара, но остановился, увидев кровавые сгустки, вылившиеся из-под задранной Настиной рубахи. Он внимательно посмотрел на Настино лицо, чуть отступил и еще раз ударил в живот тяжелым сапогом.

– Все теперь. Нет никакого выблядка, – совершенно спокойно произнес он, повернувшись к жене, молча постоял и ушел в горницу.

Дальше Настя все помнила с трудом: как тетя Марфа тащила и укладывала ее на сундук, как обтирала мокрым полотенцем ноги, что-то приговаривая, как резкая боль изнутри выбивала из Насти сознание. Ее лихорадило, временами боль была нестерпимой, сворачивала ее в дугу, временами боль отпускала, но тогда приходил жар и вместе с ним неясный, кроваво-красный туман в голове. Временами перед глазами возникало лицо тети Марфы, говорившей слова, которые Настя не понимала, но чаще всего перед глазами шли черные пятна. Казалось, нет, она точно знала, что она умирает, смерть в ту пору даже казалась ей избавлением, но в то же время какая-то неведанная сила удерживала Настю, иногда возвращая ее в сознание и ясно давая понять, что Настя еще жива и ее страдания не закончены. Во время одного из таких просветлений обессилившая Настя нащупала веревочку, на которой весел крестик, нашла узелок и поднесла его к губам. Она раскусила нить и почувствовала на языке маленькую бусинку – частицу силы бабушки Сайлык.

Настя выжила, хоть никто в доме на это не надеялся, она пролежала в своем закуте почти всю осень, и только к зиме начала садиться, а потом потихоньку ходить. Когда-то тогда Настя ясно осознала, что эта сила бабушки Сайлык вытащила ее с того света. Все пророчества ее, таким образом, сбылись, кроме одного, самого главного. Теперь она готова была терпеть и ждать, когда придет ее время. К весне Настя была уже совсем здорова, здорова настолько, что хозяин вновь стал водить ее в баню и амбар. Теперь уже Настя не сопротивлялась, она покорилась, покорилась не хозяину, покорилась судьбе, тяжелой судьбе, которую не повернуть. Она делала все, что от нее требовалось молча и безропотно, стараясь, чтобы все прошло как можно быстрее и безболезненнее. Ей вообще хотелось, чтобы время бежало быстрее. Чтобы наконец настал день, когда большое пророчество завершится, и она наконец станет свободной.

* * *

26 апреля 1800 г.

Главный управляющий Василий Сергеевич Чулков встретил Фролова приветливо.

– Заходи, заходи, Петр Козьмич, голубчик! Рад тебя видеть, – проговорил он, улыбаясь и поднимаясь навстречу. Протянул руку для пожатия, и тут голос его дрогнул: – Вот видь, какая беда приключилась, с батюшкой твоим. Соболезную, очень соболезную я тебе… Хороший был человек… Царство ему небесное…

– Спасибо, Ваше Превосходительство, – ответил Петр, с искренней благодарностью пожимая руку.

– Да какое там Превосходительство, мы ж с тобой старые сослуживцы, да и с батюшкой твоим я ни мало дружен был, зови уж меня по-простому, по имени-отчеству, – он вновь тепло улыбнулся и, широко двинув рукой, показал на лавку. – Присаживайся, вот, рассказывай.

Петр быстро и по-деловому рассказал о своей поездке на Нерчинский завод, о хлопотах по закупке свинца и организации барж для его отправки, особо отметив, что новый, разведанный его партией водный путь, более дешев и не требует столько тягловой силы и людей, как гужевой. Показал и карту новой дороги, которую самолично перерисовал набело. Картой Василий Сергеевич особенно заинтересовался. Он и сам в молодости был прекрасным рисовальщиком и даже руководил Барнаульской чертежной. О новом пути он особенно не расспрашивал, на карте все сам видел, уточнил только, сколько дней заняли волоки с Ангары в Енисей и с Енисея на Кеть, да сколько времени отняла перегрузка свинца. В рассказе Петр старался придерживаться фактов, а своих заслуг не выпячивать, хотя понимал, что скорая доставка свинца на Алтай – дело не простое, а в какой-то мере, может даже и героическое, и он с этим делом справился превосходно. Это же понимал и Василий Сергеевич, который вовсе не был добрым дяденькой, которым хотел казаться, а был человеком образованным, деловым, въедливым, охочим до правды, решительным, а где надо – жестким и, даже поговаривали – бессердечным. Потом принялся спрашивать о других нерчинских делах: сначала об общем состоянии, а затем о собственных впечатлениях и наблюдениях. Петр отвечал коротко и четко, показав наблюдательность и хорошее знание производства и проблем, с ним связанных. Генерал остался доволен.

– Ты молодец, хорошую службу ты нам всем сослужил. Сейчас отдохни пару дней, на могилку отцовскую сходи. Кстати, ты в канцелярии уже был? Тебе там квартиру определили?

– Нет, в канцелярии я не был еще, сразу к вам, но беспокоиться обо мне не стоит, здесь брат мой, Гаврила, служит. Я временно с у него остановлюсь, а потом уж, когда мне новая должность определена будет – там и с квартирой решится.

– Вот и хорошо, – Василий Сергеевич тепло улыбнулся, – а в канцелярию все же зайди, там тебя письма ждут, да и отцовские бумаги туда же отнесли. Он перед смертью тебе велел передать. Ну а потом, новое поручение для тебя имеется. Я ведь правильно помню, что ты в чертежном деле большой мастер? Вот по этой-то части и будет у тебя поручение. Задумали мы, знаешь ли, голубчик, кое-какие перемены в Нижне-Сузунском заводе, и надобно изготовить свод чертежей всем строениям, на том заводе находящимся. Ты же служил в том заводе?

– Так точно, Василий Сергеевич, служил больше года у приема угля и руд. Очертания завода практически по памяти знаю.

– Нам по памяти не надо, нам нужны чертежи точные, да чтоб сделаны были в новой европейской манере, той, что ты, как я вижу, прекрасно обучен. Так что придется тебе, голубчик, в скорости отправляться в Нижне-Сузунский завод. Но для начала, ты зайди в чертежную контору, глянь на планы, которые два года назад снимали. В точности им равных нет, у них один недостаток – изготовлены они в технике вчерашнего дня. Ты их изучи, потом поедешь на место, перепроверишь все, а потом уж все по-новому выполнишь, да так, чтобы в Санкт-Петербурге не стыдно было показать, – управляющий замолчал. Повисла недолгая пауза. У Петра возникло ощущение, что Василий Сергеевич хочет добавить еще чего-то, поэтому не отвечал. Пауза затягивалась.

– Когда выезжать, Ваше Превосходительство? – задал он дежурный вопрос.

– Спешить не надо, хотя и медлить не стоит. Вот пару дней отдохнешь да пару дней чертежи изучишь, может, скопируешь что для себя, а через пять дней сменная караульная команда в этот завод идет, вот с ней и отправишься. А необходимые документы к тому времени в канцелярии получишь.

Управляющий вновь замолчал, Петр решил, что это знак уходить, и поднялся с лавки, но его остановил нерешительный голос начальника:

– Ты сядь пока… Тут, понимаешь ли, дело одно есть непростое. Я вот думаю, человек ты молодой, мозговитый, приметливый, да не болтливый… Дело секретное… Вот, думаю, могу ли тебе поручить?

– Конечно, Ваше Превосходительство, все что смогу – сделаю… Уж болтать – точно не стану.

– Вот хорошо. Тогда слушай внимательно. В последнее время в нашем горном округе появилось слишком много поддельной медной монеты. Причем подделки качества отменного. Такие, что и от настоящих отличить не каждый сможет. И думается мне, что делают их, если не прямо на Сузунском монетном дворе, то уж точно при участии тамошних мастеров. И даже хуже может быть: может статься, даже кто-то из офицеров заводских в этом замешан. Не хотелось бы думать, но всякое бывает, и среди нашего брата сволочь и казнокрад встречается. Вот ты бы, Петя, внимания не привлекая, пока землемерными работами занимаешься да планы готовишь, узнал бы, не поднимая шума, что там, да как. С людьми поговори, порасспрашивай, может, какую зацепку и найдешь. Знакомых у тебя там полно, особенно, я знаю, среди простого люда: возчиков, учеников, подмастерьев. Поговори с ними, может чего и выплывет, они же тебя уважают, таиться от тебя не будут.

– Спасибо за доверие, Василий Сергеевич. Я, конечно, в тайных сыскных делах никогда не участвовал, но логику в горном училище освоил изрядно и постараюсь сделать все, что только смогу, а там уж – как бог даст, – с воодушевлением ответил Петр. Вот именно сейчас, он понял, открылась хорошая возможность ходатайствовать за Егора, возчика.