Торжественно сосредоточась,
Без лишних, бессмысленных слов,
Отдали последнюю почесть
Из вскинутых в небо стволов.

Скинхедский роман

Из-за тучки месяц
Выглянул в просвет.
Что же ты не весел,
Молодой скинхед?

Съежившись за лифтом,
Точно неживой,
Отчего поник ты
Бритой головой?

Парень ты не робкий,
И на всех местах
Ты в татуировках,
В рунах да в крестах.

Хороши картинки,
Как видеоклип,
Хороши ботинки
Фирмы Gettа grip.

Фирма без обмана.
В этих башмаках
Вставки из титана
Спрятаны в мысках.

Чтоб не позабыл он,
С гор кавказских гость,
Как с размаху пыром
Биют в бэрцовый кость.

Почему ты в угол
Вжался, как птенец,
Или чем напуган,
Удалой боец?

На ступеньку сплюнул
Молодой скинхед,
Тяжело вздохнул он
И сказал в ответ:

– Не боюсь я смерти,
Если надо, что ж,
Пусть воткнется в сердце
Цунарефский нож.

И на стадионе
Пусть в любой момент
Мне башку проломит
Своей палкой мент.

Страх зрачки не сузит.
Нас бросала кровь
На шатры арбузников,
На щиты ментов.

Но полковник-сучила
Отдавал приказ,
И ОМОН всей кучею
Налетал на нас.

Возникай, содружество
Пламени и льда,
Закаляйся, мужество
Кельтского креста.

Чтоб душа горела бы,
Чтобы жгла дотла,
Чтобы сила белая
Землю обняла.

Но бывает хуже
Черных и ментов,
Есть сильнее ужас —
Первая любовь.

Та любовь, короче,
Это полный крах,
Это как заточкой
Арматурной в пах.

Это как ослеп я,
И меня из мглы
Протянули цепью
От бензопилы.

Русская рулетка,
Шанс как будто есть.
Ну а где брюнетка
Из квартиры шесть?

С книжками под мышкой
В институт с утра
Шмыгала, как мышка,
Поперек двора.

С ней, как в пруд подкова,
Я упал на дно,
Не видал такого
И в порнокино.

Тел тягучих глина,
Топкая постель.
Что там Чиччолина,
Что Эммануэль.

Липкие ладони,
Рта бездонный ров.
Вот те и тихоня,
Дочь профессоров.

Называла золотком,
Обещала – съест,
На груди наколотый
Целовала крест.

А потом еврейкой
Оказалась вдруг,
Жизнь, словно копейка,
Выпала из рук.

Любишь ли, не любишь,
Царь ты или вошь,
Если девка юдиш,
Ты с ней пропадешь.

Мне теперь не деться
Больше никуда,
Обжигает сердце
Желтая звезда.

Как один сказали
Мне все пацаны,
Из огня и стали
Грозные скины:

– Ты забыл обиды,
Боль родной земли.
Эти еврепиды^[1]
Тебя завлекли.

Никогда отныне
Пред тобой братва
Кулаки не вскинет
С возгласом «Вайт па!».

И тебе, зараза,
Лучше умереть.
Пусть вернут алмазы,
Золото и нефть.

Чтоб твоей у нас тут
Не было ноги,
Шляйся к педерастам
В их «Проект О.Г.И.».

И убит презреньем,
Хоть в петлю иди,
Я искал забвенья
На ее груди.

Вдруг вломились разом
К ней отец и мать
И, сорвав оргазм нам,
Начали орать:

«Прадеды в могиле!
Горе старикам!
Мы ж тебя учили
Разным языкам!

Жертвы Катастрофы!
Похоронный звон!
А тут без штанов ты
Со штурмовиком!

Чтоб не видел больше
Я здесь этих лиц.
Ты ж бывала в Польше,
Вспомни Аушвиц.

Где не гаснут свечи,
Где который год
Газовые печи
Ждут, разинув рот.

Где столб дыма черный
До безмолвных звезд.
Помни, помни, помни,
Помни Холокост!

И не вздумай делать
Возмущенный вид,
Если твое тело
Мял антисемит.

Плакать бесполезно,
Верь словам отца.
Это в тебя бездна
Вгля-ды-ва-ет-ся.

Не гуляй с фашистом,
Не люби шпанье…»
В США учиться
Увезли ее.

И с тех пор один я
Три недели пью.
Страшные картины
Предо мной встают.

Сердце каменеет,
Вижу, например,
Там ее имеет
Двухметровый негр.

Весь он как Майкл Джордан,
Черен его лик.
Детородный орган
У него велик.

А я не согласен,
Слышите, друзья!
Будь он хоть Майк Тайсон,
Не согласен я!

Бесконечная песня

Жми на тормоза
Сразу за кольцевою.
Ах, эти глаза
Накануне запоя.

Здесь ржавый бетон
Да замки на воротах.
Рабочий район,
Где нету работы.

Здесь вспученный пол,
И облезлые стены,
И сын не пришел
Из чеченского плена.

Ребят призывают
Здесь только в пехоту
В рабочем квартале,
Где нету работы.

Сыграй на гармони
В честь вечной субботы
В рабочем районе,
Где нету работы.

Про тундру и нары
Спой, друг мой нетрезвый,
Под звон стеклотары
В кустах у подъезда.

Воткнул брату Каин
Здесь нож под ребро,
Здесь ворон хозяин,
Здесь зона зеро.

Я сам в этой зоне
Рожден по залету,
В рабочем районе,
Где нету работы.

Лишь в кителе Сталин
Желтеет на фото —
Хранитель окраин,
Где нету работы.

Грустит на балконе
Юнец желторотый,
Простерши ладони
К бездушным высотам.

От этих подростков,
Печальных и тощих,
Еще содрогнется
Манежная площадь.

От ихнего скотства
В эфире непозднем
Слюной захлебнется
Корректнейший Познер.

Мол, кто проворонил?
Да где пулеметы?
Загнать их в районы,
Где нету работы!

Нас всех здесь схоронят
И выпьют до рвоты
В рабочем районе,
Где нету работы.

Мы только мечтаем,
Морлоки и орки,
Как встретим цветами
Здесь тридцатьчетверки.

Вслед бегству Антанты
«Здорово, ребята!» —
Нам субкоманданте
Кивнет бородатый.

Теперь здесь все ваше,
А ну, веселей-ка!
Не бойся, папаша,
Бери трехлинейку.

Ревком приказал,
И занять срочно надо
Мосты, и вокзалы,
И винные склады.

У власти, у красной
Надежная крыша,
Она пидарасам
Не сдаст Кибальчиша.

Лили Марлен
(с немецкого)

Где под вечер страшно
Выйти без дружков,
Где пятиэтажки
Не сломал Лужков,

Среди слез и мата,
Сразу за пивной,
У военкомата
Ты стоишь со мной.

Глаза цвета стали,
Юбка до колен.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен.

У военкомата
Крашеных ворот
Знают все ребята,
Как берешь ты в рот,

Как, глотая сперму,
Крутишь головой.
Я твой не сто первый
И не сто второй.

Всем у нас в квартале
Ты сосала член.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен.

Но пришла сюда ты
На рассвете дня
Провожать в солдаты
Все-таки меня.

Строятся рядами,
Слушают приказ
Парни с рюкзаками
В брюках Adidas.

Выдадут и каску,
И противогаз,
На фронтир кавказский
Отправляют нас.

Эх, мотопехота —
Пташки на броне,
Ждите груз двухсотый
В милой стороне.

Снайпершей-эстонкой
Буду ль я убит,
Глотку ль, как сгущенку,
Вскроет ваххабит.

Слышав взрыв фугаса,
Заглянув в кювет,
Парни мое мясо
Соберут в пакет.

Вот настанет лето,
Птицы прилетят,
Я вернусь, одетый
В цинковый наряд.

Ты мне на вокзале
Не устроишь сцен.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен.

С мятыми цветами
Жмешься у перил,
Их твой новый парень
Тебе подарил.

Эх, тычинки, пестик,
Прижимай к груди,
И он грузом двести
Станет, подожди.

Будет тот же финиш —
Цинковый сугроб.
Ты букетик кинешь
На тяжелый гроб.

И прощу тогда я
Тысячу измен.
Нет, не зря прозвали
Тебя Лили Марлен!

20 апреля 2003 года

Мальчики да девочки,

Свечечки да вербочки…

А. Блок

В церкви пенье мерное,
С вздохами, с молитвами,
Воскресенье Вербное,
День рожденья Гитлера.

И менты все нервные,
Как пред Курской битвою,
В воскресенье Вербное,
В день рожденья Гитлера.

Обстановка скверная,
Ждут фашисты бритые
Воскресенья Вербного,
Дня рожденья Гитлера.

Запаслись, наверное,
Бейсбольными битами
К воскресенью Вербному,
К дню рожденья Гитлера.

Я иду за первою
Утренней поллитрою
В воскресенье Вербное,
В день рожденья Гитлера.

Морда характерная,
Во рту привкус клитора,
Воскресенье Вербное,
День рожденья Гитлера…

Другая песня

Повторяла, как ворона,
Мне бабушка Дуся:
«Ой, нельзя тебе на зону,
Там тебя опустют.

Сидит там пол-России
На гнилой капусте,
За глаза за синие
Там тебя опустют.

Конвоир с винтовкою,
Палец ждет на спуске.
За кость твою легкую
Там тебя опустют.

Будь хоть самым шустрым,
Соблюдай понятия,
Все равно опустют,
Опустют обязательно.

Будешь помнить лагерей
Милые затейки,
До конца проходишь дней
В сальной телогрейке».

Бабушки рассказы
Мне запали в душу.
Стать вдруг пидарасом
Я ужасно трушу.

Всюду со мной близко
С водянистой кашей
Коцая миска,
Шконка у параши.

И с тех пор который год,
А прошло их множество,
У меня в душе живет
Ужас мужеложества.

Научился я сжимать
Крепко ягодицы,
Чтобы никому не дать
Мною насладиться.

Чтобы ни один нахал,
Как девице целку,
Мою жопу не порвал,
Словно Тузик грелку.

И хожу теперь я так
По родной столице,
Раскорячась, как дурак,
Стиснув ягодицы.

Чтоб не сделаться как гей,
Кланяюсь я первым
Представителям властей
И милиционерам.

Чтоб не совершить минет,
Рот закрыть старался я.
В общем, стал я интроверт
Под страхом дефлорации.

А что такое интроверт,
К тому же постаревший?
Это входишь в туалет,
А он там повешенный.

Это сетка на лице
Лопнувших сосудов,
Это капля на конце
Жалобного уда.

В доме на всех плоскостях
Початые лекарства,
Злость на Буша в новостях
И на государство…

В церкви мне старушка
Сунет в руку просфору,
Просто потому что
Жизнь моя вся просрана.

Здесь мораль такая вот —
Пусть народ узнает:
Тот, кто жопу сбережет —
Душу потеряет.

Зонг
(с немецкого)

У пилы у циркулярной
Победитовые зубья,
Сразу палец безымянный
И мизинец к черту срубит.

Уважай, столяр-станочник,
Циркулярную пилу,
Если ты искать не хочешь
Свои пальцы на полу.

На руке остатки кожи
Заливает кровь густая,
А у Мекки только ножик
Из подшипниковой стали.

[1] «Евреев-пидарасов в ФСБ сокращенно называют еврепидами». См. Вяч. Курицын «Акварель для Матадора» (прим. автора).