Эх, добыть бы где-нибудь пистолет!..

Когда они прошли мимо двадцатой двери, пришлось сделать привал.

Колин, на время подъёма погасивший свечку, с сожалением вынужден был снова её зажечь, укрепив на нескольких каплях стеарина прямо на полу, и выключить уже фонарик: луч стал совсем уж тощеньким, и крохотных батареек явно надолго не хватит! А фонарик им понадобится. Его-то точно – никто не «задует»!

– Сарочка! Мы с тобой посидим, немного отдохнём. А то пот прямо заливает глаза. И дышать через рот – непривычно и трудно. Ты, если чего-то хочешь – скажи!

Она, даже не повернувшись к нему, молча покачала головой. Колин прикусил губу. Но тоже ничего больше не спросил.

Так они и сидели с сестрой, глядя на колеблющееся пламя, и пытаясь отдышаться. Сердце Колина от непривычной нагрузки стучавшее ему в уши, постепенно успокаивалось, а что испытывала так и молчавшая Сарочка, он не знал. Да и не станешь ведь слишком уж настаивать – пусть лучше не вынимает лишний раз спасительный загубник! А то голова у Колина болит и кружится до сих пор, а во рту – словно грыз медные провода!..

Отдохнуть им Колин позволил не больше двадцати минут. Теперь он очень жалел, что не захватил с собой отцовские часы. Но надеялся, что уж за двое суток они как-нибудь долезут до поверхности… Проблема лишь в том, чтоб отсюда, из шахты – выйти.

Ведь наверняка наверху разные запоры и кодовые замки!

«Секретный» же Объект, мать его!..

Однако вот и успокоились и сердце и дыхание у его сестры – он сам пощупал биение крохотного сердечка под платьишком и пижамкой – ладонью. Сестра снова ничего не сказала: похоже, или всё ещё в ступоре, или поняла, что он делает.

– Это я проверил, отдохнула ли ты хоть чуть-чуть, малышка. Ну а теперь нам пора!

Он не стал говорить глупости, вроде того, что нельзя слишком долго сидеть на холодном стальном полу, или что наверху они смогут нормально дышать.

Потому что сидели они – Сарочка на его рюкзаке, а он сам – на отцовской сумке.

А можно ли будет «нормально» дышать на поверхности, он и сам не знал.

Да и как ещё их встретят те сволочи, что подло запустили газ в Убежище!

Ведь они-то рассчитывали убить всех! И не обрадуются парочке свидетелей!

Вот этой немудрёной мыслью он в том числе и руководствовался, выбрав именно этот путь. Тут меньше шансов оказаться обнаруженными: нигде нет ни единой камеры видеонаблюдения! А только голые унылые бетонные стены, да стальной некрашенный короб, уходящий вверх и вниз, кажется, в бесконечность…

Из-за странного интерьера он ощущал дикую нереальность происходящего: словно они с сестрой – во сне! В кошмаре. Ну, или – в каком-то фантастическом фильме.

Двое выживших.

Последние люди Земли…

Тьфу!

Прочь такие мысли!

До следующего привала они поднимались не меньше часа. И прошли за это время не больше пятнадцати уровней-этажей. После двадцать пятого начиная снизу, дверей на площадках уровней уже не было. Из чего Колин сделал вывод, что они уже довольно близко к поверхности – ну, или проходят мимо уровней лабораторий. На которые отсюда, со служебной лестницы для технического персонала, вроде техников, электриков, и рабочих, разумеется, вход категорически воспрещён: не тот «уровень допуска»!..

Посидев на сумке ещё минут двадцать, и утерев остатки пота, Колин нашёл нужным предупредить сестру:

– Сарочка! Если наверху дяди охранники попытаются нас убить, и будут стрелять – беги вниз! Спасайся и прячься! Двери открыть ты сможешь! Не жди меня! Я крикну тебе!

Сарочка наконец среагировала: повернула личико к нему. Испуга в широко распахнувшихся глазах не скрывал даже тубус прибора. Малышка зашмыгала, заныла. Зарыдала.

Колину пришлось очень долго утешать её, и постараться исправиться:

– Нет-нет! Не бойся! Никто, конечно, нас убить не хочет! Просто… Дяди военные могут испугаться нас – ведь они отсюда, из подземелья, никого не ждут!.. А тут представь – вылезаем мы: словно две подземные крысы! Ха-ха.

Это объяснение ему и самому показалось ещё более корявым. Но малышку успокоить удалось минут за пять.

После чего они, преодолевая дрожь в ногах, и их нежелание гнуться и двигаться, продолжили подъём.

После ещё пятнадцати уровней пришлось сделать совсем уж большой перерыв: и Сарочка, и он сам сильно устали, и задыхались: похоже, приборы всё-таки не рассчитаны на столь интенсивное дыхание, и каталитические решётки, про которые говорил отец, не выдерживают длительного интенсивного использования. А ещё у Колина жутко болели икры, и тряслись ноги: мало тренирован он, стало быть, на «горновосхождения»! А что испытывала Сарочка, он боялся и спрашивать: пусть лучше так и лезет молча!

Лезет же!..

Но медленней дышать никак не получится! И на зудящие дрожащие и болящие ноги придётся наплевать!

И вынуть приборы изо ртов тоже нельзя! Мерзкий запах Колин тут, на лестнице, прекрасно чуял!

За тот почти час, что они в этот раз сидели, прислонясь спинами к холодной и равнодушной стальной стене, Колин чего только не передумал: вспоминал и счастливые две недели у бабушки в деревне, три года назад, ещё до рождения Сарочки, которой как раз была беременна его мать – Колина и отослали, наверное, чтоб не путался под ногами, и не мешал рожать. Вспоминал и велосипед, оставленный там, в доме. А как он любил поездить на нём по полям и холмам! Когда ма отпускала, взяв заботы о Сарочке на себя. Особенно ему нравились просёлочные дороги – те, что без асфальта… Вспоминал и как они с отцом однажды ездили рыбу ловить – в заповедник. Год назад. Ловил, правда, отец, а Колин просто сидел на берегу, и «молчал». Чтоб не сбивать клёв.

Помнил он и ослепительно-волшебный блеск чешуи на солнце, когда отец подсекал, и очередная бьющаяся фунтовая форель оказывалась на траве – прямо возле него!..

О чем во время затянувшегося привала думала Сарочка, Колин не знал. Впрочем, приглядевшись внимательней и прислушавшись, он понял по тихому сопению, что она просто спит. Не выпуская, впрочем, загубник изо рта.

Жаль сестрёнку, но будить придётся.

Ему не унести рюкзак, сумку, и её…

Ещё через восемь уровней-этажей они вышли к выходу.

Вернее, это Колин понял, что выход близко.

На одной из очередных площадок им попался труп. И первой его увидела сестра. Потому что задыхавшийся Колин теперь куда больше внимания уделял её аккуратному подъёму-подтягиванию на очередную высоченную ступеньку, и вперёд почти не глядел.

Сарочка завизжала. Сквозь загубник это выглядело по-настоящему устрашающе!

Однако сработал то ли инстинкт, то ли его увещевания: загубника малышка изо рта не выпустила.

Колин, быстро метнувший взгляд вперёд и вверх, и обнаружив, что непосредственно им ничто не угрожает, приказал замолчать, и держать загубник прочно!

После чего велел отойти на несколько ступеней ниже, зайти за поворот, и стоять на месте, отвернуться, и не двигаться. Сам с фонариком двинулся наверх. Чтоб осмотреть валявшийся головой вниз сразу на четырёх ступеньках труп.

Срань Господня!!!

Почему-то на человеке совершенно не было одежды! Как и кожи!!!

Вся поверхность кожи казалась с тела попросту… Исчезнувшей!

И теперь были видны красные тяги мышц, и белые – сухожилий. А в некоторых местах было похоже, как будто тело полили кислотой: съедены, вытравлены до ям и рытвин были куски и фрагменты мышц! Почти до костей! А вот крови на трупе не осталось…

Правда, кровавые потёки на ступеньках указывали на то, что кровь всё же вытекала… И от как раз этого – потери крови! – и погиб бедолага. А лежавшие рядом с мужчиной на ступенях крохотные чёрные точечки, начавшие вяло шевелиться в свете даже дохленького лучика Колиновского фонарика, однозначно указывали на виновников произошедшего! Мошки!

У Колина зашевелились волосы на голове, и рот чуть было не открылся в ужасном вопле! Но неимоверным усилием он удержался. И приказал себе – дышать, как и раньше, через загубник. И помалкивать. А вот свет фонарика он поспешил направить в сторону: не хватало им ещё столкнуться с нападением проклятых «метало-» и гемоглобинолюбивых убийц!

Впрочем, почти тут же он вспомнил, что они защищены. Протектором. Компенсатором. И бояться, вроде, нечего.

Кроме того, что если тварюшки оживут – они тут же переключатся на куда более «вкусный» металл!

И сожрут все ступеньки! И короб! И держащие его швеллеры!

И тогда уж точно – им никогда не выбраться на поверхность!!!

Значит, повезло им. Что фонарик – сильно «подсел». А проверять, смогут ли мерзкие твари жить в свете свечи, Колин почему-то не собирался. Он спустился вниз:

– Сарочка! Дядя, к сожалению, умер. И нам он ничего не сделает. Сейчас я попробую его сдвинуть, и мы пройдём наверх. Не смотри сюда, на этого человека!

Попытки отодвинуть мужчину с дороги удались: спустив труп на одну ступеньку, Колин смог и сдвинуть того к бетонной стене. Пройти можно.

Поднимались дальше они всё так же молча.

Но Колин ощущал, как дрожит теперь, и наверняка не только от усталости, похолодевшая почти до состояния ледышки, рука сестры. Он и сам буквально выбивал бы зубами чечётку, если б не мягкий резиновый загубник…

Думал же Колин о том, почему мужчина оказался обнажён. Это казалось странным – ведь па говорил, что мошки едят только те предметы, или руды, где есть следы металла. А в одежде-то его – точно нет! Но потом до Колина дошло: боль!!!

Проникнув под эту самую одежду, тварюшки вызвали такую сильную боль, вгрызаясь в тело, что человек готов был скинуть, сбросить с себя всё, что угодно, только бы попытаться содрать, счесать их со своего тела! Бр-р-р!..

Жутко. И очень мерзко. И если такое оружие хотели применить к потенциальному противнику – так и вообще – подло! Какими бы сволочами не были враги – они же – тоже люди! А этот «обескровленный и обескоженный» мужчина наверняка очень сильно мучился! Даже пытался скрыться там, где не было света! Чтоб твари – отключились!

О!

Вот Колин и выяснил. Почему в Комплексе отключили освещение!

Тварюшки вырвались наружу!!! Причём, похоже, сразу – все!

И кто-то в Командном Пункте решился применить крайние меры! И заодно включить подачу газа.

Пока работали механизмы и приводные вентили баллонов с отравляющим…

Чтоб не оставить свидетелей!

Только вот…

Не будет иметь такое «заметание следов» никакого смысла, если мошки отца прорвутся наружу! На поверхность!

Потому что не останется там не то, что тех, кто осудит, а и вообще – ни-ко-го!

Обречены, наверное, даже суслики-зебры-львы и прочие кенгуру. То есть – теплокровные и млекопитающие. И планета естественным образом очистится от жизни!

Нет, ну не вся: какие-нибудь рыбы в океанах, и насекомые, останутся. И растения.

И выбравшись снова на сушу, через очередные миллиарды лет, примитивные пресмыкающиеся вновь попробуют заселить сушу… Если только мошки к тому времени сдохнут и проржавеют!

Колин дёрнул щекой. Но пришлось от абстрактно-отдалённых проблем вернуться к насущным: через полтора оборота спирали они выбрались наконец к последней двери!

Дальше лестницы не имелось.

Разумеется, дверь оказалась захлопнута: ну правильно. Чтоб прекратить доступ освещения оттуда – снаружи! А мощности аварийных колпаков с надписью «Exit» наверняка не хватило бы для обеспечения жизнедеятельности тварюшек!

Значит, нужно приготовиться.

К тем сюрпризам, что могут ожидать их там!

Впрочем, какое-то шестое чувство говорило Колину, что проблемы могут встретиться уже только со стороны мошек.

А вот людей там, скорее всего, не осталось.

Кроме, понятное дело, тех, кто выпил Протектор.

И не нанюхался отравляющего газа.

А остались ли такие?!..