– Вы здесь были давно? – спросил он. Но тут же понял, что его вопрос неуместен.

В ответ раздался тяжелый вздох. И была произнесена какая-то фраза на латыни.

– Я бываю здесь, чтобы отдать дань памяти, хотя для меня это очень тяжелое бремя.

– Я понимаю, – тихо пробормотал он. – Понимаю…

Когда они прошли еще несколько метров, Герберт сказал:

– Остановимся здесь.

Когда его глаза больше привыкли к темноте, он увидел небольшой холмик.

– Здесь лежат кости наших, – сказал Герберт, подчеркнув последнее слово.

Совсем рядом он услышал легкий всплеск воды и шорох. Он посветил фонариком и увидел красные глазки и розовый хвост.

– Здесь водятся крысы, – утвердительно сказал его собеседник. – Странно, что их боятся. А ведь крысы очень умные и хитрые животные. Недаром наши тропы называли «крысиными». Понимаешь, о чем речь? Умные люди уходили по хитрым тропам. Мы были не одни: нам помогали могущественные силы, одно перечисление чего стоит: это и швейцарские банки, и американские корпорации. В основе нашего могущества, которое со стороны выглядело как невероятное чудо, лежали древние корни, история, внезапно ставшая не пережитком прошлого, а реальным настоящим, – Герберт помолчал, какое-то время он стоял, шевеля губами, словно читал молитву. – Надо всегда помнить о том, что в конце XIX – начале ХХ века тот самый могущественный и загадочный Тевтонский орден, о котором впоследствии слагали легенды, распродал огромную часть своей земельной собственности и, не обнаруживая себя, инкогнито приобрел на полученные деньги банки, а кроме этого – вложил средства в промышленность: военную, химическую и угольную. Но это еще не все. Нам также помогали в Ватикане. Казалось, Гитлер и католическая церковь находились в антагонизме. Но это только внешне. Этот спектакль был для профанов. На самом деле папа вел прогитлеровскую политику, и в его окружении это не являлось тайной. Мы не были одинокими. Нам помогали те, кто понимал, что нужно сохранить историю. Великий германский рейх был не просто совершенной военной машиной. Он имел прежде всего мистическую подоплеку – на нем лежал отблеск древних верований. На нас возложена почетная обязанность сохранить их и помнить, что этот груз налагает двойную ответственность.

– Я понимаю, – пробормотал он. – Понимаю. – На секунду у него закружилась голова, он подумал, что сейчас упадет и уже не встанет. – Давайте ближе к делу, – против воли его голос прозвучал довольно резко.

– К делу, – эхом откликнулся Герберт. – Мы вели серьезные разработки в области древнего наследия, мы искали чашу Грааля, копье Лоэнгрина, другие артефакты. Мы пытались найти ключ, который изменит сознание человека. Как ты знаешь, кто сумеет воздействовать на психику людей, тот станет властелином мира. Как бы пафосно это ни звучало.

Он сделал невольный жест рукой.

– Ты что-то хочешь сказать? – спросили его.

– Нет. То есть да… – он замолчал и тут же устыдился своего робкого голоса. – Я принес часть той самой рукописи.

– Это хорошо. У меня хранится неполный текст. Часть – у тебя. А вот недостающие фрагменты… – слова повисли в воздухе.

– Я не знаю, где они.

– Я думал, ты в курсе.

– Нет. Я же уже говорил об этом.

– Говорил. Но я все же предполагал, что ты вспомнишь.

«Ты просто мне не доверяешь, – мелькнуло в голове, – поэтому проверяешь. Ты хочешь все знать наверняка, но у тебя это не получается».

При этом он получил прилив сил. Все пока складывалось неплохо, в его пользу. Только бы не сбиться с верного тона.

– Так ты дашь мне ту рукопись?

– Да. Но сначала деньги.

– Конечно, – Герберт протянул ему пакет, перевязанный веревкой. – Можешь пересчитать.

Он заколебался – пересчитывать или нет…

Он протянул руку, но тут сделал одно неловкое движение… и Герберт с силой ударил его, а он упал и прохрипел:

– Подонок…

* * *

Николай размышлял над полученным письмом. Он перебрал в памяти всех своих знакомых, даже добрался до тех, с кем давно не виделся. Но на ум ничего не шло. Кто-то хотел его испугать? предупредить? Воркунов, когда он стал работать над этим проектом, предупредил, чтобы он не болтал лишнего, нельзя, чтобы информация об этой экспедиции, не дай бог, просочилась за стены фирмы. Говорил Воркунов это таким тоном, что было ясно – лучше этого не делать… и вдруг это письмо. Кто этот шутник? Что он хотел этим сказать? Как его вычислить? Он поделился информацией с Анфисой, но, может быть, надо было пойти прямо к Воркунову? Сообщить ему об этом? А если потом будут неприятности, то расхлебывать станет он один? А все потому, что не поделился с начальством этим письмом. Но, если Воркунов скажет, что экспедиция откладывается из-за угроз, это тоже не вариант: тогда проект будет свернут, а он пошел сюда на эту работу, потому что дочери нужно выплатить ипотеку. Он написал по обратному адресу, но компьютер выдал ему, что такого адреса не существует. Как ни странно, он ожидал нечто подобное. Вряд ли тот, кто отправил это письмо, станет открыто оставлять свои координаты. Хотя сейчас в Сети вполне можно спрятаться под любым ником. Но если серьезно копать, то можно вычислить и его… Николаю от этого письма было не по себе. Когда в фирме отмечали его отъезд, он не мог до конца радоваться, как это было бы еще недавно. До получения этого письма. Нельзя сказать, что ему не нравилась эта работа. Напротив. Раньше он работал с женой, Нелли.

У нее была своя туристическая фирма. После того как он отслужил свое в гарнизонах и вышел на пенсию, осев в Москве, перед ним встал вопрос: что делать. Он понимал, что еще не старому мужику – нет и пятидесяти – прозябать в качестве пенсионера – невозможно. Они с женой решили создать не просто туристическую фирму, а специализирующуюся на экстремальном туризме. Они хотели занять свою нишу, пойти неизбитым путем. Фирма становилась не просто, не сразу они смогли привлечь клиентов, встать на ноги. Предложить на туристическом рынке, как говорится на языке менеджмента, привлекательный продукт. Путем проб и ошибок они создали эту фирму. Но в последнее время заработки стали падать, появились другие фирмы с таким же набором услуг, да еще эта пандемия…

Нужно было помогать дочери с ипотекой, а тут подвернулось заманчивое предложение перейти работать в фонд «За развитие Русского Севера». Он немного колебался, но Нелли уговорила. Теперь ему предстояло выехать и все решить на месте. Продумать маршрут. Логистику. В принципе здесь не было ничего сложного: та самая работа, которую он выполнял и раньше. Правда, в других местах.

Он готовился к поездке старательно, но вот это письмо… Нельзя сказать. что он испугался. Нет… Но какой-то легкий холодок скользнул змейкой в сердце… Он думал: поделиться с женой этим письмом или нет. Но потом подумал, что у Нелли и так много дел и хлопот. А потом она может все воспринять слишком близко к сердцу, испугаться, станет уговаривать бросить эту работу. А сейчас этого делать было нельзя. Дочери нужно приобрести квартиру… Нет, он промолчит…

Глава четвертая. Аукцион с сюрпризом

Чем человек несчастнее, тем больше он боится изменить свое положение из страха стать еще несчастнее.

Петр Кропоткин

* * *

Москва. Наши дни

Анфиса была собой недовольна. В самый последний момент начальник позвонил ей и сказал, что завтра состоится аукцион, на котором будет продаваться одна вещь, которую Анфиса непременно должна купить. Каталог аукциона им в офис принес курьер. Вот как люди за клиентами бегают, сказал ей Воркунов. Видимо, подготовились серьезно. Задания, которые сваливались на голову неожиданно, Анфиса не любила. Но делать было нечего – босс велел. Ей следовало взять под козырек и сказать – «будет сделано». По закону подлости (из-за того, что Анфиса находилась в состоянии раздражения, а в такие минуты все нервы обострены и можно легко сделать один ляп за другим) она поскользнулась на кухне – пролила воду и чуть не растянулась на полу, но вовремя ухватилась за край стола, а там стояла чашка с кофе… Соответственно черная жижа тоже оказалась на полу, забрызгав красивую дымчато-серую юбку, в которой Анфиса и собиралась на аукцион.

Это было уже слишком. Она не просто любила эту юбку, та в какой-то степени была ее талисманом. Обычно, когда Анфиса надевала эту юбку, ей сразу несказанно везло. Можно верить в приметы или нет, но это было доказано многократно – юбка честно служила волшебной палочкой-выручалочкой. А после маленькой кухонной аварии с кофе тщательно продуманный наряд пришлось отложить в сторону, и настроение от этого, понятное дело, не взлетело вверх, а напротив – опустилось вниз. Еще на одну ступень.

Снова заварив кофе, Анфиса посмотрела в окно. День обещал быть пасмурным, и это тоже не прибавляло оптимизма.

Юбка отправилась в стирку, пришлось открыть гардероб и начать пересматривать вещи, висевшие в нем: строгий серый костюм был забракован сразу, так как выглядел слишком строгим. В таком наряде она походила на офисного работника. Брюки жизнерадостного канареечного цвета тоже были отложены в сторону, так как позволяли подумать, будто их владелица пребывает под кайфом или в легком неадеквате. Перебрав гардероб, Анфиса подумала, что одеть ей совсем уж нечего – она все забраковывала, – как вдруг ее взгляд упал на нежно-фиолетовое платье легкого струящегося силуэта длиной чуть ниже колен, и она подумала – это то, что надо. Вполне подходящий вариант для аукциона. Сверху еще идеально подходил серый пиджак с серебристым отливом, на лацкане которого красовалась старинная серебряная брошь. Теперь ее облик был полностью завершен. Оставалось выпить кофе…

Две чашки крепкого эспрессо привели Анфису в состояние умиротворения: теперь она была готова к труду и обороне.

Валя Лавочкин рвался идти с ней, но она его остановила, сказав, что там скучная обстановка и ему на аукционе совершенно нечего делать.

– Ты не хочешь, чтобы я там был? – голос Лавочкина в телефонной трубке звучал недовольно.

– Это скукота.

– Ничуть! Все это очень увлекательно, аукционы – это здорово! – парировал Лавочкин.

– Ты просто насмотрелся голливудских фильмов. И все. На деле это выглядит далеко не так заманчиво, как расписывают киношники.

– И все же! У меня свободный день.

– И что с этого? Ты же не породистая собачка, чтобы тебя везде таскать.

– Спасибо за сравнение.

– Всегда пожалуйста.

Анфиса все-таки настояла на своем и пошла на аукцион одна. Без Лавочкина. Впрочем, потом она об этом пожалела.

На аукционах Анфиса была всего два раза и поэтому считать себя завсегдатаем подобных мероприятий никак не могла.

Аукцион проходил в небольшом помещении антикварного салона. Она пришла заранее и теперь смотрела, как публика заполняет помещение.

Люди старались не смотреть друг на друга; все были сосредоточены, готовились к предстоящим схваткам. Анфиса подумала, что она, пожалуй, выглядит слишком спокойной и расслабленной. Не в пример другим. Она даже пыталась улыбнуться одному старичку в темно-зеленом бархатном пиджаке. Но он, нахмурившись, отвернулся. Словно она не улыбалась ему, а показала язык или выкинула другую хулиганскую шутку.

Аукцион начался вовремя. На помост взошла женщина лет сорока с небольшим – плотная блондинка в очках, черных брюках и свободной блузке навыпуск. Постучав молоточком, оглядела зал.

– Добрый вечер! – прожурчала она. – Рада всех приветствовать. Объявляю аукцион открытым.

Сначала были выставлены две книги, изданные в эпоху Петра Первого. Одна ушла за сто пятьдесят, другая – за двести тысяч. Далее пошли гравюры и картины. Была одна позолоченная статуэтка из дворца Шереметевых. Анфиса немного заскучала, как вдруг услышала:

– Лот тридцать два. Крест из кости. Резьба. Найден в Германии… Начальная ставка…

Анфиса напряглась.

– Тридцать пять тысяч, – сказала она.

Сзади послышалось: