На пролете меня догнал Стэйн. Я успела заметить, что через его широкие плечи была перекинута кобура с чарострелом. А на шее, в не застёгнутом на верхние пуговицы вырезе рубашки, виднелась болтавшаяся на кожаных шнурках пара защитных артефактов. От прямого выстрела разрывного пульсара они, конечно, полностью не уберегут, но жизнь законнику сохранят. Вот только пока я оценивала экипировку двуликого, он сам – меня.

Я кожей почувствовала его взгляд. Он прожигал. Настолько, что я ощутила в этот миг каждую клетку своего тела, каждый волос, каждый натянутый как струна нерв. И с вызовом вздернула подбородок, посмотрев в ответ.

На мужественное лицо с четко очерченными губами, которые были сейчас поджаты и казались тонкими, на твердый подбородок, выдававший в двуликом упрямца, на высокие скулы и прямой нос с едва заметной горбинкой. Сейчас Мрак был напряжен. Это выдавала пара шрамов, резче обозначившихся у его левого виска.

Невольно подумала: а сколько лет оборотню? Наверное, около тридцати: явно не юнец, а уже опытный сильный молодой мужчина. Боец. Духом и телом боец. Такой, о котором враги наверняка отзываются эмоционально и нецензурно. А он о них – исключительно корректно. Но в некрологе.

И вот сейчас, судя по тому, как меня пристально, я бы даже сказала, с ненавистью изучают, закралось подозрение, что одну адептку все-таки разоблачили. И я вот-вот перейду, если уже не перешла, из категории «горе-сотрудник» в «прелесть какой труп».

Нас кисельным варевом обволокла тишина. Вязкая, густая, как и знойный летний вечер, который догорал за окном и обещал пряную, лишенную намека на прохладу и пощаду ночь.

В эту секунду мне как-то резко захотелось вести здоровый, очень здоровый образ жизни. Спортивный такой… И для начала заняться легкой атлетикой. А еще – прыжками через препятствия… точнее – перила. В общем, удрать. И я даже сделала шаг назад, к ступеням лестницы, и почувствовала, что падаю.

Меня схватили за запястье руки, державшей рабочий чемодан с артефактами, не дав пересчитать ребрами ступени. И я почувствовала, насколько горяча сильная мозолистая мужская ладонь.

Оборотень тягуче выдохнул:

– Осторожнее. – В его ставшем отчего-то хрипловатым голосе мне послышалось раздраженное рычание. Словно вынужденное прикосновение разозлило его еще больше. – Давай понесу, а то еще грохнешься с лестницы, недоразумение ходячее, объяснительную потом пиши, как в первый же день умудрился угробить стажера.

И, не дожидаясь моего согласия, Мрак просто вернул меня в вертикальное положение и отобрал чемодан. И вот когда мы очутились во дворе, где уже, как оказалось, нас ждал фургончик чабиля, в недрах которого уже успела разместиться часть оперативной группы, я услышала от двуликого задумчивое:

– И все-таки мы с тобой уже где-то пересекались…

Я, едва не вжав голову в плечи, поскорее запрыгнула в недра машины. Там, на сиденьях, стоявших в два ряда вдоль стен фургона, друг напротив друга уже расположились четверо офицеров. Я примостилась в самый дальний угол и всю дорогу вела себя как самое образцовое кладбище: была тиха и погружена в печаль. Но это не мешало мне прислушиваться к фразам, которыми обменивались оперативники.

Так оказалось, что того самого ядовара уже нашли. Его лицо засветилось на одной из скрытых камер. И сейчас мы ехали проводить задержание. Но поскольку преступник был не обычным человеком, то мог подкинуть магические сюрпризы.

И пусть у всех офицеров были нательные защитные артефакты, но самое лучшее из индивидуальных (да и коллективных) средств защиты опергруппы – это живой артефактор, который может определить источник магической угрозы или не дать ценным уликам испариться, развеяться, самоликвидироваться… в общем, исчезнуть.

Глава 3

Пока мы ехали, я с интересом рассматривала оборотней из отряда, которым руководил Мрак. А четверка двуликих в ответ бросала на меня любопытные взгляды. И наконец один из них – остроносый рыжий парень с россыпью веснушек, который на вид весь состоял из одних костей и сухожилий, – подмигнув мне, поинтересовался у Стэйна:

– Рид, это и есть наш новый специалист в отделе? – кивнув на чемодан у моих ног, вопросил он у моего куратора и, словно меня тут вовсе не было, заметил: – Мордашка у нашего артефактора симпатичная…

Ответом ему стал мрачный взгляд начальства. Вот только это ни капли не смутило говоруна. Он, расплывшись в улыбке ловеласа, добавил:

– Представишь нам очаровашку? Нет? Тогда я сам, – протараторил он и без промедления, собственно, и представился: – Зарнир. Абсолютно свободен и не связ…

– Ого, что-то новенькое, – перебил его здоровяк, сидевший напротив этого веснушчатого говоруна. – Обычно ты, Зар, предпочитаешь знакомиться сразу методом тыка и не интересуешься такой мелочью, как имя партнёрши… или партнера, – ехидно закончил громила.

Рыжий досадливо тряхнул челкой, вспылив:

– Слушай, достал уже вспоминать тот случай! Я в душевой тому упырю клыки выбивал, а не задницу его щупал, когда ты вошел.

– Ну да, ну да… – протянул здоровяк тоном «не заливай».

Вот только по тому, как эти двое препирались – без огонька, скорее по привычке, – стало понятно: подначивать друг друга – это их фирменный стиль.

– Хватит, – выдохнул Мрак.

И оба: и рыжий, и здоровяк – разом замолчали. А мой куратор продолжил:

– Это Дэй Драккарти – стажер. Артефактор. Временный сотрудник, – Стэйн говорил, и каждое его слово, пусть и сказанное негромко, было словно удар молота по наковальне. – Не приставать. Не обижать. Понятно? – Куратор выразительно изогнул бровь и добавил, в упор глядя уже исключительно на рыжего: – А ты, Лис, усвой эту мысль особенно хорошо. Так же, как твой организм усваивает белки, жиры и углеводы.

Рыжий понятливо кивнул. А потом Мрак, кивнув на понурившегося веснушчатого офицера, начал:

– Этот шустрый, иногда даже слишком шустрый малый, – Зарнир.

– Быстрота для стрелка самое важное, – рыжий все же не утерпел и вклинился.

«Вот ведь бесстрашный двуликий, – подумала я, глядя на Зара, чьи волосы, собранные в короткий хвост, блестели медью даже в тусклом свете чабиля. – И как с таким характером ему еще не свернули шею? Видимо, и вправду отлично стреляет или хорошо бегает. Но, скорее всего, и то и другое».

Мрак, не подозревая о моих мыслях, меж тем продолжил меня представлять своим подчиненным. Хотя его хмурый вид без слов говорил: куратор предпочел бы этого не делать. Видимо, хоть и не унюхал Стэйн во мне виновницу своего ночного провала, но чутье ему все же что-то нашептывало. Иначе откуда такая неприязнь к стажеру?

– Друг Зака, хотя в это и сложно поверить, – взгляд куратора в сторону здоровяка, – Северин.

– Если нужно будет кому-то набить рож… – Громила в последний момент словно опомнился и исправился: – В общем, набить – обращайся.

И он расплылся в щербатой улыбке.

– Мириам. – И Мрак указал жестом на пепельную блондинку с длинной косой. – Отвечает в отряде за слежку.

– Можешь звать меня Мири, – прошелестела она.

– И наконец, Леард, – кивок на кучерявого парня, сидевшего рядом со мной, больше похожего на подростка, чем на офицера-законника, – чувствитель.

Я нервно сглотнула. Да чтоб вас всех грызни сожрали! Чувствитель! Я слышала, что среди двуликих оборотни с подобным даром рождаются редко. Такие, находясь рядом, по твоему пульсу способны определить, лжешь ли ты. Ходячие детекторы правды. То-то теперь неудивительно, что этот кудряш на меня всю дорогу косится.

Хотя обычно такие, как этот Леард, замкнуты и себе на уме: все же жить в абсолютной, обнаженной правде – непростое бремя. Ведь каждый из нас лжет. Каждый день. Хотя бы в мелочах. Чтобы не обидеть, сгладить неловкость… Надеюсь, что и этот оборотень придержит при себе полученные знания. Мало ли с чего я могу испугаться? Например, первого дня стажировки…

– Не стоит так переживать, – словно вторя моим мыслям, произнес Леард и улыбнулся одними только губами.

– Так заметно? – спросила очевидное, лишь чтобы не повисла пауза.

– Если не будешь пытаться разорвать кожу на сиденье ногтями – то не столь сильно, – усмехнулся кучерявый, и я только сейчас заметила, что действительно впилась ногтями в обивку.

И тут чабиль затормозил.

– Мы на месте. Выходим. Как всегда, я и Сев – впереди. Зар – прикрывает, Дэй, ты за Заром. Мири – замыкаешь. Леард – на тебе вход, – и мне показалось, что Мрак озвучил это исключительно для меня. Остальные и так все знали, безо всяких приказов.

И, увидев, как слаженно действует группа, я лишь убедилась в этом предположении. Предстояло подняться на третий этаж ничем не примечательного подъезда. Он был таким же, как и еще два соседних. Так же расписан граффити. С таким же темным нутром ступенек, напоминавшим промасленные потроха дракона.

Я подняла взгляд на окно, куда несколько мгновений назад указал Мрак. Оно, в отличие от многих, распахнутых по такой жаре, было плотно закрыто и зашторено. Но слабый свет, проникавший через бдительный фейс-контроль гардин на улицу, подтверждал: внутри кто-то есть.

Взгляд мазнул по припаркованным рядом чабилям. Машины стояли плотно друг к другу, почти под самыми окнами. Причем были среди них не только легковые, но и парочка с тентами, разящие рыбой. Видимо, последние принадлежали трудягам-водителям, что на рассвете развозили утренний улов с причала по магазинам, ресторанам и цехам.

Первым шел Мрак. Хотя шел – неверное слово. Он тек. Плавно и стремительно одновременно. Был стрелой, спущенной с тетивы. Нельзя было понять, как у него получалось так перемещаться. Но я могла лишь четко выделить начальную и конечную точку движения Мрака. А все, что между, – неуловимо, смазанно.

Вторым – громила Северин. Его движения были не такими плавными, как у куратора, но столь же бесшумными. Но если Стэйн и громила держали каждый по одному чарострелу, оставив вторую руку свободной, то у рыжего оружие лежало в каждой из ладоней. И казалось, что оно для смешливого веснушчатого двуликого было не чем-то чужеродным, а естественным продолжением его самого. Барабаны, каждый из которых заряжен шестью разрывными пульсарами, курки, короткие хромированные дула столь же гармонично смотрелись у Зара, как его большой и указательный палец. Убери их – и получишь ущербность.

Почувствовав на себе мой взгляд, Зар на миг обернулся и подмигнул, прошептав:

– Любуешься?

– А как же, – не стала спорить я, ответив на ультразвуке. – Отличные чарострелы.

– Чарострелы? – словно не сразу поняв, что речь не о нем самом, тихо, не нарушая конспирации, переспросил рыжий, но быстро сориентировался: – О да! – с особой, какой-то отческой гордостью, отозвался стрелок. – В них мастер-оружейник вложил душу.

– Причем вложил ее явно не одну. Скажу это как артефактор, – отозвалась я так же тихо. – Создавший их явно был тем еще затейником…

За спиной почудился придушенный смешок Мириам. Видимо, эти самые чарострелы были в отряде той еще притчей во языцех.

Ответить мне Зар не успел, хотя по его лицу было видно, что очень хотел. Его, уже набравшего воздуха в грудь, перебила на первом же, еще до конца не родившемся звуке, команда Мрака:

– Приготовились!

И Стэйн начал беззвучный отсчет, показав сначала три пальца. Потом два. Один и…

Дальше прозвучало четкое громкое:

– Откройте именем закона!

Ответом стала тишина. Переглянувшись и не сказав ни слова, Мрак и громила слаженным движением выбили дверь. А Зар, до этого, казалось, стоявший еще на ступенях лестницы, вдруг очутился между здоровяком и Стэйном.

Троица вошла в квартиру. И почти сразу же раздалось:

– Раненый!

– Периметр чист!