Был почти полдень, когда я начал рыться в шкафах в поисках психологического портрета ВТК, подготовленного в 1979 году. Копаясь в папках, я мысленно вернулся к осеннему дню 1974 года, когда впервые услышал о ВТК от двух детективов убойного отдела полицейского управления Милуоки. Хотя служебные обязанности этого не подразумевали, мне не терпелось поднабраться теоретического опыта в расследовании убийств. Тем же вечером я отправился в городскую библиотеку и отыскал все, что только можно, об этом неизвестном убийце из Уичито. И с удивлением отметил: новости о его убийствах почти не получили освещения в прессе за пределами Канзаса, и местные копы явно старались жестко ограничивать информацию о расследовании.

Спустя несколько месяцев я написал о ВТК в курсовой работе по психопатологии. В ней отмечал, что если другие массовые убийцы, например техасский снайпер Чарлз Уитмен^[14] или Ричард Спек из Чикаго, попадали в заголовки общенациональных газет, то убийство семьи Отеро почти не привлекло их внимания. Неожиданно для себя я усмотрел в этом параллель с профессиональными спортсменами, всегда желающими выступать на больших аренах Нью-Йорка, Чикаго или Лос-Анджелеса. Я предположил, что ВТК обижен недостаточным интересом прессы к его убийствам и разочарован, что живет в таком медийном захолустье.

В конце концов я извлек папку под заглавием «ВТК» из стопки аналогичных психологических портретов, подготовленных за последние несколько лет. Сам документ занимал три страницы, а в прикрепленном сопроводительном письме говорилось: «Качество прилагаемого анализа определяется качеством предоставленной исходной информации. Кроме того, может оказаться необходимым полностью переработать этот анализ, если появятся новые сведения – например, увеличится число жертв, будут получены новые вещественные доказательства или научные данные».

Я перекатился на кресле к рабочему столу и разложил эти три страницы. Начав чтение написанного мной несколько лет назад, я и сам будто вернулся в недалекое прошлое.

СЕРИЯ УБИЙСТВ. УИЧИТО. Убийства Душителя ВТК – результат воплощения его фантазий. А именно фантазий о том, что впервые в жизни он приобретает важное и доминирующее положение. Это неполноценная личность, ничтожество, приобретающее господствующее положение путем совершения преступлений. Теперь ВТК чувствует себя человеком, получающим запоздалое признание. На его неполноценность указывает то, что даже в своих преступлениях он неоригинален. Душитель подражает другим известным убийцам, например Сыну Сэма. Выражения, которые он использует (в письмах), по большей части позаимствованы из недавних публикаций в детективных журналах.

Ваш подозреваемый отрешен, одинок и замкнут в себе. По всей вероятности, не имеет каких-либо устойчивых связей с окружающими и ведет одинокий образ жизни, в котором преобладают упомянутые выше фантазии и магическое мышление. Его убийства являются попыткой обрести почет и уважение. Он боится всех, в том числе самого себя. Не следует ожидать, что у него были хоть сколько-нибудь удовлетворительные отношения с женщинами, возможно даже, он никогда не вступал в нормальную гетеросексуальную связь. Если не убивает, то испытывает сильную боязнь собственной «ненормальности»; отсюда идет на убийство, чтобы справиться со своим расстройством в попытке вырваться из плена фантазий. Таким образом, следует ожидать, что он снова будет убивать и делать это по сложившемуся шаблону. Жертвами могут становиться как мужчины, так и женщины, одновременно милые и коммуникабельные. Они оказываются в безвыходном положении, когда он делает их полностью беззащитными. Жертвы олицетворяют его собственную беспомощность и безнадежность. Его жизнь была непростой. Возможно, в биографии присутствовал распад семьи. Его растила деспотичная мать, непоследовательная в наказаниях. Он лишился отца в юном возрасте, возможно, из-за развода или в связи со смертью. Вполне вероятно, его растили приемные родители.

В школе подозреваемый был посредственным учеником. В то же время ему хорошо удавалось срывать уроки непристойными выходками и шутками. Манера изложения в заявлениях дает основание предположить, что у него есть опыт военной службы и/или он энтузиаст полицейской работы. Вероятно, в прошлом были проблемы с полицией, например, из-за драк и/или взломов и проникновений (ВиП). При наличии ВиП очевидно, что он прихватывал с собой предметы, не имеющие особой ценности. Делал это скорее из стремления получить фетишизируемый предмет одежды или удовольствие от совершения преступления с минимумом улик. Возможно, в прошлом ВТК занимался вуайеризмом и арестовывался за это. Своих жертв находит в районах, где можно тщательно рассматривать дома, не привлекая внимания. Кроме того, жертвы живут там, где есть простые пути отхода, например, парк, где можно спрятаться от полиции.

Убийства импульсивны и не спланированы тщательно. Он выбирает жертв произвольно. Нередко люди подобного типа хорошо разбираются в различных механизмах. Страдают бессонницей, и поэтому им бывает трудно удержаться на одной работе. Такому человеку крайне важно контролировать себя и свое окружение. Хотя уверенности в себе прибавляется, он все еще застенчив, углублен в себя, асоциален и обособлен. Обычно таких воспитывают крайне строго и религиозно.

В части стратегии противодействия не следует делать никаких заявлений относительно состояния психики убийцы. Другими словами, нельзя дать возможность СМИ налепить на него ярлык «убийцы-психопата». Если это уже сделали, в своей деятельности лучше всего ориентироваться на убийцу, а не на специалистов-психиатров. Любые пресс-релизы должны недвусмысленно заявлять, что его нужно задержать и привлечь к ответственности, а не лечить, если пресса уже изображает так. Подобный подход может понизить тревожность убийцы относительно собственного психического здоровья и в то же время укрепит его чувство вины, не дав возможность оправдываться перед самим собой психической болезнью и невменяемостью.

Продолжительные периоды между убийствами могут объясняться его отсутствием в данной местности из-за военной службы, учебы, тюремного заключения или лечения в психиатрической больнице. Таким подозреваемым, как ваш, бывает свойственно посещать заведения, где отдыхают полицейские, чтобы подслушать разговоры об их деле. Более того, приходят на место преступления и наблюдают за работой следователей и сбором улик. Все это тешит их самолюбие и наполняет чувством собственного превосходства. Убийца может даже позвонить в полицию и предоставить информацию.

В данном случае вам на руку тот факт, что его подведет собственный избыточный эгоцентризм. Он может поделиться информацией о деле с приятелем или знакомым в пабе. Может даже изобразить из себя сотрудника, работающего по данному делу. Если Душитель ВТК читает детективные журналы, то, вероятно, заказал себе «полицейский значок», который носит с собой. Может использовать его для проникновения в дома жертв. Вероятно, «случайно» показывает его при любой возможности (например, оплачивая выпивку в пабе). В вашем городе его удерживает собственный эгоцентризм, и, вероятнее всего, он продолжит убивать.

Это чтение разбередило нервы. Разумеется, записка – лишь краткое изложение того, что я рассказал полицейским из Уичито в 1979-м в телефонном разговоре сразу после отправки материала по почте. Я был твердо убежден в точности описания, но при этом постоянно спрашивал себя, не упустил ли нечто важное и правильно ли расставил акценты. Бремя ответственности было колоссальным.

Подготовить аналитический материал, способный действительно помочь полиции решить их задачу, не так просто, как может показаться, и обучение этому занимает не один год. Говоря точнее, я считал молодых специалистов экспертами только после пяти лет всестороннего обучения и аналитической работы. Самое главное, нельзя просто механически повторить полицейским то, что те уже знают.

Мои психологические портреты крайне редко занимали больше пяти страниц текста. Я всегда заканчивал их просьбой связаться со мной, никогда не включая рекомендации по активным методам поимки преступников, – опасался, что написанное может просочиться в прессу.

Но в данном случае решил, что лучшим применением знаний будет разработка активных мероприятий по выманиванию убийцы на свет божий. Слишком давно он манипулировал полицией и общественностью. Настало время сделать ответный ход и начать морочить голову ему. Оставался единственный вопрос: «Как же, черт побери, это сделать?»

Я решил не обедать, собрал все заметки по делу и перешел в соседнее здание. Там работали правоведы Бюро, а я полюбил сидеть в их библиотеке на 4-м этаже и любоваться холмистым вирджинским пейзажем, открывающимся за огромным панорамным окном. Вид освещенных солнцем лесов куда лучше способствовал ясности мысли, чем неприятные запахи в здании отдела экспертно-криминалистической службы. На фоне голубого неба и деревьев за окном все выглядело несколько иначе.

Я жил расследованиями и терпеть не мог административные обязанности, неизбежно связанные с руководством подразделением, которое разрослось до 43 человек.

Я разобрал рапорты с места преступления и собственные развернутые комментарии по стопкам – по одной на каждое убийство. Я понимал: где-то в недрах скрыто некое вещественное доказательство или свидетельское показание, которое можно использовать для установления личности подозреваемого. Просто перечислить соображения, которые я считал бы полезными для расследования, недостаточно. Меня охватило стремление найти действенный вариант, способный помочь полиции обезвредить маньяка. И прежде чем заняться поисками эффективной проактивной стратегии, нужно заставить мозг пропустить через себя все чудовищные подробности. Четыре стопки бумаг на столе напоминали запорошенные снегом свежевырытые могилы.

Первым делом я подумал, что копы из Уичито делали все правильно. Они опросили тысячи людей и проследили за бесчисленным множеством потенциальных подозреваемых (в том числе за бывшим полицейским). Ни один не оказался тем, кого искали. Последние четыре месяца недавно созданная в управлении опергруппа перелопачивала горы архивных документов по делу, знакомясь со всеми зигзагами расследования.

Совершенно очевидно: подозреваемый контролирует ход событий. И не только это – с каждым новым убийством он становился хитрее и явно наслаждался играми с полицией. Но самым озадачивающим в ВТК было то, что его поведение во многом не соответствовало нашим представлениям о серийных убийцах. Теперь мы знали о нем то, что не было известно в 1979-м, – спустя три месяца после убийства семьи Отеро он как-то неумело, можно сказать, по-дилетантски, расправился с Кэтрин Брайт.

Меня тяготила мысль, что если я направил расследование не туда, появятся новые трупы, и я буду косвенно виновен. Это одна из причин моей одержимости работой.

Чудом выживший, несмотря на два выстрела в голову, брат Кевин рассказал, что убийца сестры пытался убедить их, будто он беглый преступник. ВТК сообщил, что, разумеется, придется связать хозяев дома. На самом деле ему нужны только еда, деньги и ключи от машины. Получив все это, он отправится своей дорогой. Однако ВТК жил совсем рядом с Кэти и Кевином, вовсе не собираясь оставлять их в живых.

Показания уцелевшего свидетеля дали бесценные сведения на тему, как подозреваемый совершает преступления.

Это одержимый манией контроля педант, обычно приходивший к жертвам с веревками, кляпами, огнестрельным оружием и ножом. Он не применял силу, чтобы заставить людей соглашаться с его требованиями. Врал, выдавал себя за относительно безобидного уголовника и словесными манипуляциями добивался согласия на связывание. Обычно это не встречало сопротивления.

Но некоторые вещи мог пустить на самотек. Если намеченная жертва оказывалась по каким-то причинам недоступной, он выбирал самую подходящую из первых попавшихся. В некоторых случаях явно возникали проблемы с контролем над жертвами. И он не был самым аккуратным убийцей – в двух случаях оставил сперму рядом с трупами жертв.