Я вдруг вспомнила про то письмо, которое оставил мне отец и которое сейчас валялось где-то в глубинах моих нью-йоркских апартаментов… А я ведь даже понятия не имею, где конкретно оно может быть. По возвращении домой я так и не удосужилась вскрыть конверт и прочитать письмо. Скорее всего, оно затерялось, и мне уже никогда не узнать историю своего прошлого. Разве что Гофф поможет, это я так называла про себя папиного нотариуса. Может, он прольет свет на мое истинное происхождение… А, да! Еще какие-то цифры, выгравированные на армиллярной сфере. Помнится, Алли сказала, что это координаты, по которым можно определить, откуда мы родом. Внезапно меня охватило нетерпение: захотелось тут же вернуться домой и заняться поисками письма Па Солта, как будто это сейчас самое важное и срочное дело для меня. Хоть проси пилота развернуть самолет в обратном направлении, чтобы я смогла поскорее заняться перетряхиванием всех шкафчиков и шкафов в доме, куда оно могло ненароком завалиться. К тому времени, как я возвратилась в Нью-Йорк после так называемых траурных мероприятий, связанных со смертью отца, потому как он уже все решил заранее и велел похоронить себя в море еще до того, как все мы, сестры, собрались в Атлантисе, так вот, помню, я вернулась домой в страшно взвинченном состоянии. Была зла на весь белый свет и ничего не хотела знать.

«Но почему ты злилась тогда, Электра?» – услышала я в ушах голос своего психотерапевта.

По правде говоря, я и сама не знаю. Впрочем, сколько я себя помню, я всегда на кого-то злилась… или на что-то… С тех самых пор, как научилась ходить и говорить. Вполне возможно, и раньше, еще в грудном возрасте. Все мои сестры обожали рассказывать, какой крикухой я была в младенчестве. Буквально весь дом сотрясался от моих воплей. Но и повзрослев, я не стала лучше. И винить кого-то в моем плохом воспитании не имею права: я получила отменное воспитание. Нас всех растили в любви и заботе. Правда, немного странная семья у нас получилась: все шесть девочек – приемные. На семейных фотографиях мы смотрелись довольно прикольно, такая разномастная компания из представительниц самых разных национальностей и этнических групп. Прямо как на проспектах, рекламирующих одежду модных брендов. Если я когда и спрашивала у отца, почему так получилось, его ответ был всегда неизменным: он специально выбирал каждую из нас и очень гордится всеми нами. Такой отец полностью удовлетворял моих сестер, но только не меня. Потому что я хотела знать, почему именно он выбрал меня. Но теперь, после смерти отца, мне уже никогда не получить ответ на свой вопрос.

– Через час приземляемся, мисс Деплеси, – предупредил стюард, снова наполнив мой бокал шампанским. – Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо. – Я закрыла глаза. Дай-то бог, чтобы в Париже у меня все прошло хорошо, как и должно быть. И побыстрее бы добраться до гостиницы: мне позарез нужен телефон. Когда я трезвая и не одурманенная кокаином, мои мозги тут же начинают работать: я вспомнила отца, потом всех своих сестер, всю свою жизнь… Не скажу, что эти воспоминания успокаивали. Напротив! Как никогда ранее я остро ощутила собственное одиночество.

* * *

Парижские съемки внесли приятное разнообразие в мои будни, и я действительно получала от них удовольствие. Весна в Париже, особенно в погожие, солнечные дни, божественное по своей красоте время года: утопающие в цвету вишневые деревья, распустившиеся ирисы и пионы, и все вокруг такое чистое, свежее, словно родившееся заново. Моему хорошему настроению поспособствовал и фотограф: он мне сразу же понравился. Мы закончили съемки с опережением графика, после чего с легкой душой отправились вместе с ним ко мне в отель. Для более близкого знакомства, так сказать.

– Что ты там делаешь в этом Нью-Йорке? – поинтересовался у меня Максим на французском, пока мы, лежа в постели, попивали чай из тончайших фарфоровых чашечек. После чего воспользовались подносом для того, чтобы соорудить себе полоску из кокса. – У тебя же европейская душа.

– Вот в этом-то я как раз не совсем уверена, – ответила я со вздохом. – К тому же в Нью-Йорке живет Сюзи, мой агент. Разумнее быть рядом с ней.

– А, твоя «мамочка» из мира высокой моды. Ты хочешь сказать, что она тебя опекает? – насмешливо спросил он. – Но ты уже и сама большая девочка, Электра. Вполне можешь принимать самостоятельные решения. Оставайся в Париже, и тогда у нас с тобой появится возможность чаще заниматься любовью, – добавил он, поднимаясь с кровати и направляясь в ванную комнату, чтобы принять душ.

Я глянула в окно на Вандомскую площадь, заполненную народом: толпы туристов, глазеющие на достопримечательности или прочесывающие шикарные магазины, расположенные рядом. Задумалась над словами Максима. А ведь, в сущности, он прав, я могу жить где угодно; какая разница, где мне квартировать, коль скоро большую часть своего времени я провожу в разъездах, путешествуя по всему миру?

– И где он, твой дом? – прошептала я, внезапно почувствовав страшную усталость при мысли о том, что надо возвращаться в Нью-Йорк, в свой огромный, пустынный и бездушный пентхаус. И в ту же минуту схватила мобильник и набрала номер телефона Мариам.

– Что у меня запланировано на завтра в Нью-Йорке?

– Завтра в семь часов вечера у вас ужин с Томасом Аллебахом, который возглавляет службу маркетинга в своей компании. Это в рамках вашего контракта по рекламе их парфюмерии, – тут же доложила мне Мариам.

– Прекрасно! – отозвалась я, вспомнив, что за последние несколько месяцев, уже после того, как меня бросил Митч, у нас с Томасом было несколько свиданий, очень приятных во всех отношениях. – А на воскресенье что?

– В моем рабочем дневнике нет никаких пометок касательно воскресного дня.

– Вот и хорошо! Тогда отмените завтрашний ужин с Томасом. Скажите ему, что съемки немного затянулись… Ну, или придумайте какую-нибудь другую убедительную отговорку. Потом перерегистрируйте наш рейс на вечер воскресенья и продлите бронь на мой номер еще на пару ночей. Хочу задержаться в Париже немного подольше.

– Понимаю! Такой прекрасный город. Я перезвоню вам, как только улажу все вопросы.

– Спасибо большое, Мариам.

– Да нет проблем.

– Ну вот! Я остаюсь в Париже еще на пару дней, – тут же доложила я Максиму, едва он появился из дверей ванной комнаты.

– Какая жалость! Это я к тому, что на выходные мне нужно уехать из Парижа. Если бы я знал об этом раньше…

– Ничего страшного, – постаралась я скрыть свое разочарование. – В скором будущем я опять нагряну в Париж.

– Только обязательно предупреди меня заранее, ладно? – бросил он через плечо, напяливая на себя брюки. – Досадно, но я не могу проигнорировать это приглашение. Речь идет о свадьбе моего приятеля. Прости, Электра, что так вышло.

– Говорю же тебе, ничего страшного. Я остаюсь в Париже ради самого Парижа, а не ради тебя, – выдавила я из себя некое подобие улыбки.

– И Париж платит тебе за это любовью. Я тоже люблю тебя. – Максим запечатлел мимолетный поцелуй у меня на лбу. – Хороших тебе выходных, и оставайся на связи, ладно?

– Обязательно.

Как только Максим ушел, я высыпала себе еще одну дорожку из кокса, для поднятия настроения, так сказать, а потом задумалась, чем бы мне заняться в Париже в предстоящие два дня. Но, как и в большинстве крупных городов, здесь меня тоже поджидала одна опасность: ведь стоит мне выйти из вестибюля отеля «Ритц», как меня сразу же узнают: наверняка кто-то тут же сообщит прессе – и вокруг меня моментально соберется толпа папарацци. Не очень-то мне и нужен такой антураж.

Рука моя сама собой потянулась к мобильнику. Надо перезвонить Мариам и отыграть все назад. Но в этот момент, словно по волшебству, телефон зазвонил сам.

– Электра, это Мариам. Хочу сообщить вам, что я переоформила наш вылет из Парижа на вечер воскресенья, а также продлила ваше проживание в отеле.

– Спасибо.

– Вам зарезервировать место в каком-нибудь ресторане на вечер?

– Нет, не надо. Я…

Неожиданно для меня самой глаза мои наполнились слезами.

– С вами все в порядке, Электра?

– Да, все чудесно.

– А вы… вы сейчас заняты?

– Нет, я свободна.

– Тогда можно мне подбежать к вам? Тут мне Сюзи переслала пару контрактов. Нужна ваша подпись.

– Конечно, приходите.

Спустя несколько минут в моем номере появилась Мариам, мгновенно заполнив комнату чудесным ароматом, который источало ее тело. Я подписала все необходимые документы, а потом с унылым видом уставилась в окно: на Париж уже опускался вечер.

– Как собираетесь провести вечер? – поинтересовалась у меня Мариам.

– Понятия не имею. Пока никаких планов. А вы?

– Тоже ничего определенного. Приму ванну и улягусь в постель с хорошей книгой.

– Вообще-то мне бы хотелось прогуляться по городу, в частности, побывать в том кафе, в котором я когда-то работала официанткой… Поужинать, как все нормальные люди. Однако я категорически не хочу, чтобы кто-то узнал меня.

– Понимаю, – негромко обронила Мариам. Какое-то время она молча разглядывала меня, а потом поднялась со своего места. – У меня тут возникла одна идея. Подождите немного.

Она быстро вышла из номера и через несколько минут появилась снова с шарфом в руках.

– Можно, я наброшу его на вас? Взгляну, как это будет смотреться.

– Набросите мне на плечи? – спросила я.

– Нет, Электра. Я укутаю шарфом вашу голову, как делаю со своей головой. Обычно люди сторонятся женщин, которые носят хиджаб. Это тоже одна из причин, по которой многие женщины-мусульманки предпочитают именно такой головной убор. Так что? Попробуем?

– Ладно. Хиджаб – это, пожалуй, единственный головной убор, который я еще никогда не примеряла.

Я уселась на краешек кровати, а Мариам принялась туго пеленать мою голову шарфом, потом расправила концы шарфа по плечам и скрепила там, где нужно, булавками.

– Ну вот, готово! Взгляните на себя в зеркало.

Я послушно посмотрела в зеркало и поразилась произошедшей со мной перемене. Можно сказать, я сама себя не узнала.

– Хорошо! Очень хорошо! Но что мы будем делать со всем остальным? С моей фигурой?

– Сейчас что-нибудь придумаем. Вы взяли с собой какие-нибудь темные брюки или леггинсы?

– Только черные спортивные штаны, в которых я летела сюда.

– Сойдут! Натягивайте их на себя, а я пока снова отлучусь, принесу кое-что еще.

Я стала переодеваться. Вскоре Мариам опять возникла передо мной с какой-то одежкой на руке. Развернула наряд, и я увидела, что это дешевая хлопчатобумажная блузка в цветочек, скорее даже платье-халат с длинными рукавами.

– Вот, прихватила с собой на всякий случай, если бы надо было выбраться в какое-то приличное место. Я эту блузку берегу для особых мероприятий, но сегодня с удовольствием одолжу ее вам.

– Боюсь, она мне не подойдет.

– А мне кажется, она вам будет впору. У нас ведь приблизительно один размер одежды. Вообще-то я ношу этот наряд, как платье, но думаю, в вашем случае это будет отличная маскировка. Такое коротенькое платье-рубашка без пояса. Ну же, примерьте! – скомандовала она.

Я повиновалась. Мариам оказалась права. Рубашка отлично подошла мне в груди, а по длине оказалась на уровне бедер.

– Самое то! Вот сейчас голову даю на отсечение, вас никто не узнает. Самая настоящая мусульманка!

– А что на ноги? У меня же с собой только туфли-лодочки и лабутены.

– Надевайте кроссовки, в которых вы были в самолете, – предложила Мариам с ходу и показала глазами на мой чемодан. – Можно?

– Само собой, – кивнула я в ответ, продолжая разглядывать собственное отражение в зеркале. Хиджаб и простенькое ситцевое платье действительно сотворили чудо, преобразив меня до неузнаваемости. Воистину, нужен орлиный глаз, чтобы узнать в этом новом образе меня прежнюю.

– Вот теперь порядок! – удовлетворенно хмыкнула Мариам, наблюдая за тем, как я переобуваюсь в кроссовки. – Трансформация полная. Правда, еще одна мелочь… Можно заглянуть в вашу косметичку?

– Пожалуйста.

– Сейчас мы немного подведем вам веки. Закройте глаза, пожалуйста.