– О, в самые разные места, разбросанные по всему земному шару.

– А ты знал, чем он конкретно занимался?

– Нет, Электра. Он ведь был очень закрытым человеком.

– Что правда, то правда, – невольно вздохнула я. – А тебе не кажется странным, что никто из нас не знает о том, чем занимался наш отец? Помню, в детстве другие девочки рассказывали, что у них отец владелец какого-то магазина, или юрист, или кто-то еще, и только я не могла ничего сказать, потому что понятия не имела, что за профессия у моего папы.

Кристиан молчал, всецело сосредоточившись на дороге. «И все же наверняка он знает больше, чем говорит», – подумала я. Личный шофер отца плюс шкипер на его катере.

– Знаешь что?

– Что, Электра? – широко улыбнулся Кристиан. – Скажи – и буду знать.

– Помню, когда у меня в школе случались неприятности, а они случались регулярно, ты всегда приезжал за мной на машине и забирал домой, и тогда мне казалось, что ты и твоя машина – это самое безопасное место на земле. Так вот, я и сегодня так думаю.

– А что это такое – безопасное место?

– Своего рода психотерапия, воспоминания, которые делают тебя счастливой. Вот я, к примеру, часто вспоминаю, представляю себе, как ты приезжаешь за мной и увозишь меня куда-нибудь далеко-далеко.

– Тогда я весьма польщен. – Кристиан одарил меня еще одной широкой и абсолютно искренней улыбкой.

– А как ты попал к отцу на работу? – не успокоилась я со своими расспросами.

– Твой отец знал меня, можно сказать, с детства. Я ведь жил… почти рядом, и он помогал мне. И моей матери тоже… Много помогал.

– Ты хочешь сказать, что он для тебя что-то вроде отца?

– Пожалуй, – ответил Кристиан после короткой паузы. – Так оно и есть.

– Так, может, ты и есть та наша таинственная седьмая сестра, которая так и не появилась в Атлантисе? – рассмеялась я.

– Твой отец был очень добрым человеком. Его уход – это огромная утрата для всех нас.

«Был ли Па Солт добрым, или же он просто все и всегда держал под контролем? А может, и то и другое?» – задумалась я. Между тем мы уже миновали окраины Парижа и выехали на широкую автостраду, ведущую в Женеву. Я откинула спинку сиденья и закрыла глаза.

3

– Электра, мы уже на пристани, – услышала я негромкий голос прямо у себя над ухом.

Проснулась и заморгала глазами, щурясь от яркого света, лишь через пару секунд поняв, что это солнечные блики, скользящие по водной глади Женевского озера.

– Ничего себе! Продрыхла целых четыре часа! – изумленно воскликнула я, выбираясь из машины. – Говорю же тебе, ты и есть мое самое безопасное место на свете, – улыбнулась я Кристиану, хлопотавшему возле багажника. – Я возьму с собой только рюкзачок. Остальные вещи пусть лежат в машине до завтрашнего вечера.

Кристиан запер машину и повел меня по понтону к тому месту, где был пришвартован наш катер. Подал мне руку, помогая забраться на борт, и быстро занялся своими делами, готовя катер к отплытию. Я устроилась на корме, на мягком кожаном диване. Подумала, что всякий раз, возвращаясь в Атлантис, я невольно волнуюсь в предвкушении встречи с родным домом. Впрочем, когда я уезжаю из Атлантиса, то всегда испытываю на обратном пути нечто, отдаленно похожее на чувство облегчения.

«Но, может, в этот раз все будет по-другому», – мысленно сказала я себе и тут же вздохнула. Потому что всякий раз я повторяю себе это же самое напутствие.

Кристиан включил двигатель, и мы отправились в короткое путешествие к дому моего детства. День был теплым и солнечным, хотя на дворе еще только конец марта. Мне было приятно ощущать солнечные лучи на своем лице, мои волосы, подхваченные легким бризом, рассыпались по спине.

Как только мы приблизились к полуострову, на котором стоял Атлантис, я тут же стала выгибать шею, чтобы уже издалека рассмотреть наш дом, окруженный со всех сторон деревьями. Красивый дом, ничего не скажешь. Самый настоящий замок из какой-нибудь диснеевской сказки. «И совершенно не похож на отца», – тут же подметила я про себя. Он ведь был аскетом во всем, достаточно вспомнить его более чем скромный гардероб. Насколько я помню, всю свою жизнь он проходил в трех пиджаках: льняной – на лето, пиджак из твида – на зиму и еще один из какого-то непонятного сукна – на межсезонье. Обстановка в его спальне была такой скудной, что комната больше смахивала на жилище священника. Иногда я думала, может, отец искупает таким образом свою вину за какое-то давнее преступление, совершенное им много лет тому назад… Кто знает, кто знает… Мы уже приблизились вплотную к пристани рядом с Атлантисом, а я все еще продолжала размышлять над теми парадоксами, которыми полнилась обыденная жизнь Па Солта. Во всяком случае, обстановка его спальни и его гардероб находились в явном противоречии со всем остальным, что было в нашем доме.

Ма уже поджидала нас, стоя на берегу, и экзальтированно махала мне рукой. Как всегда, в безупречном наряде. Я отметила про себя, что на ней юбка из буклированной ткани от «Шанель»; эту модель я высмотрела на стойке для образцов в ходе одного из модных показов, зная заранее, что Ма понравится юбка.

– Электра! Cherie! Какой приятный сюрприз! – воскликнула Ма, приподнимаясь на цыпочках, в то время как я наклонилась к ней, чтобы она могла расцеловать меня в обе щеки и обнять за плечи. Потом Ма отступила на шаг назад и окинула меня взглядом. – Хороша, как всегда! Правда, мне кажется, ты сильно похудела. Но ничего! У Клавдии уже все готово для того, чтобы приступить к выпечке твоих любимых блинчиков с голубикой, если ты, конечно, не откажешься от своего любимого лакомства. А ты знаешь, что у нас сейчас гостит Алли со своим маленьким?

– Да, Кристиан рассказал мне. Не могу дождаться встречи со своим племянником, – отозвалась я, вышагивая вслед за Ма по дорожке, ведущей через сад прямо к дому. Сад окружает дом со всех сторон и сбегает вниз к самой кромке озера. Запахи молодой травы и распускающихся бутонов на деревьях и кустах наполняли воздух необыкновенной свежестью. Это тебе не Нью-Йорк с его вечным смрадом. Я с наслаждением набрала полные легкие чистого и ароматного воздуха.

– Ступай прямо на кухню, – скомандовала Ма, едва мы переступили порог дома. – Клавдия готовит для всех поздний завтрак.

Я заметила, что Кристиан, замыкающий нашу процессию, несет мой рюкзак. Вот он опустил его на ступеньки лестницы, и я подошла поближе.

– Спасибо тебе, Кристиан, что привез меня сюда. Я очень рада снова очутиться дома.

– И мы все рады видеть тебя здесь, Электра. Во сколько мы завтра отправляемся в аэропорт?

– Около десяти вечера. Мой пресс-секретарь зарезервировала самолет на полночь.

– Хорошо. Если что изменится, скажи Марине, а она уже сообщит мне.

– Обязательно! Приятных выходных.

– И тебе тоже.

Он попрощался со мной кивком головы и исчез за парадной дверью.

– Электра!

Я повернулась и увидела Алли, спешащую из кухни мне навстречу с широко распахнутыми руками.

– Привет, молодая мамаша! – воскликнула я, падая в ее объятия. – Прими мои самые сердечные поздравления!

– Спасибо! Я еще и сама до сих пор не могу поверить, что стала матерью.

Я окинула сестру коротким взглядом и не без зависти отметила, что выглядит она просто потрясающе. Ее обычно худощавое лицо заметно округлилось во время беременности, а божественные, рыжие с золотым отливом волосы сияли, словно ореол, вокруг безупречно гладкой фарфоровой кожи.

– Отлично выглядишь, – похвалила я вслух.

– Не совсем. Поправилась на целых восемь кило, и эти противные килограммы никак не хотят уходить. И это притом что я сплю по ночам не более двух часов. Ведь рядом со мной вечно голодный мужчина, – рассмеялась она в ответ.

– А где он сейчас, этот твой голодный мужчина?

– Отсыпается после бессонной ночи. Где ж ему еще быть? – воскликнула Алли с шутливой досадой, картинно выгнув бровь, а я подумала, что еще никогда не видела свою сестру такой счастливой. – И слава богу! Хоть даст нам возможность немного поговорить, – добавила она, пока мы шли на кухню. – Знаешь, я тут прикинула… Получается, что мы с тобой не виделись с июня прошлого года, с тех самых пор, как мы все собрались по случаю смерти папы.

– Да, у меня было очень много работы.

– Я стараюсь следить за тем, что ты делаешь, как живешь, по газетам, публикациям в журналах, но это же, как ты понимаешь…

– Добрый день, Электра, – поздоровалась со мной Клавдия на французском с сильным немецким акцентом. – Как дела? – Она уже приступила к выпечке блинов: как раз наливала очередную порцию теста на сковороду, я услышала соблазнительный шипящий звук.

– Да вроде все нормально, спасибо.

– Проходи, присаживайся. – Алли жестом показала на стул возле длинного кухонного стола. – И расскажи мне наконец, как жила все эти месяцы, что мы с тобой не виделись.

– Обязательно расскажу, но можно я вначале поднимусь к себе и немного освежусь с дороги? – Я поспешно выскочила из кухни, чувствуя, что меня охватывает паника. Я прекрасно знала манеру Алли вести допрос, что называется, с пристрастием. Не уверена, что вполне готова к подобному испытанию.

Я схватила рюкзачок и быстро вскарабкалась по лестнице к себе, на самый последний этаж, где располагались просторные комнаты всех девочек. Открыла дверь в свою комнату: все в ней осталось точно таким же, как и тогда, когда я шестнадцатилетней девочкой уехала из Атлантиса в Париж. Я глянула на стены, выкрашенные в мягкий кремовый цвет, он тоже оставался неизменным все те годы, что я прожила в Атлантисе, потом уселась на постель. Если сравнить мою комнату с комнатами сестер, в которых хоть как-то отражались их индивидуальности, пристрастия и вкусы, то моя комната выглядела пустой и безликой. Ни малейшего намека на то, что за девочка обитала в этих стенах первые шестнадцать лет своей жизни. Никаких плакатов с изображением фотомоделей, фотографий поп-звезд или знаменитых танцоров… Ничего, что могло свидетельствовать о том, какой я тогда была.

Я порылась в рюкзачке, извлекла оттуда бутылку водки, которую предусмотрительно завернула в свои кашемировые спортивные штаны, и отхлебнула большой глоток прямо из бутылки. Кажется, моя комната, подумала я с тоской, это полное отражение меня самой: я точно такая же пустая, выпотрошенная и никому не нужная, как шелуха или скорлупа от ореха. Мне никогда ничего не нравилось, ни к чему не тянуло, у меня никогда не было каких-то серьезных увлечений, не говоря уже о всяких там хобби. «И вот результат, – вздохнула я, ставя бутылку назад в кашемировое гнездышко, после чего потянулась к переднему кармашку на рюкзаке, куда засунула маленький пакетик с коксом, достала его и стала сооружать себе кокаиновую дорожку. – Да, такой вот результат: я ничего не знаю о том, какой я была тогда, и ничего не знаю о том, какая я сейчас».

* * *

К тому моменту, когда я спустилась наконец вниз, водка меня заметно успокоила, а кокс даже поднял настроение. Мы все трое – Ма, Алли и я, с удовольствием уплетали за обе щеки знаменитые блины Клавдии, а я между делом отвечала на все их вопросы. Подробно рассказала, на каких гламурных вечеринках и приемах мне пришлось побывать в последние месяцы, о тех селебрити, с которыми я знакома и постоянно общаюсь, и даже доверительно сообщила несколько сугубо приватных сплетен и слухов о сильных мира сего.

– А как твои отношения с Митчем? Я читала в газетах, что вы с ним расстались. Это правда?

Этого вопроса я ждала: наша Алли всегда отличалась прямолинейностью и, в случае чего, сразу же брала быка за рога.

– Да, пару месяцев тому назад мы с ним действительно разбежались в разные стороны.

– А что случилось?