– Потому что сегодня День святого Валентина. А в праздники обычно всегда аврал.

– Почему? – повторил, затянувшись.

– В праздничные дни люди ощущают свою ненужность острей. Мнимую ненужность, – поспешно исправилась.

– А ты?

– Что я?

– Ощущаешь свою ненужность? Или у тебя кто-то есть? – спросил Захар и только потом подумал о том, как это глупо. У нее могли быть муж, дети или даже внуки. Нет, голос неОли звучал довольно молодо, но ведь это ни черта не означало. – Тебе сколько лет вообще? – добавил поспешно.

– Двадцать четыре! – выпалила девица. – Но вы не должны… Вас это не касается.

Двадцать четыре. Дите совсем. Может, потому и старается. Бомжей, вон, вроде него, спасает. Захар скосил взгляд на расстилающийся под ногами город.

– А вам?

– Я уже старый и потасканный. Так расскажи мне, неОля, что заставило девушку твоего возраста дежурить в День влюбленных на горячей линии для психов? Твой парень не обидится?

– Нет.

– Нет – не обидится?

– Нет у меня парня! Хотя это не ваше дело. И линия эта не для психов.

– А для кого?

– Для всех, кому нужно выговориться.

– Ну, что ж… Тогда давай поговорим.

Глава 3

– О чем же вы хотите поговорить?

– Да пофигу. О чем угодно. Например, я бы с интересом послушал, что заставило молодую двадцатичетырёхлетнюю девочку работать в День влюбленных?

– Я не девочка! – возразила Варя, а потом, осознав двусмысленность фразы, с ужасом замолкла и захлопнула ладонью рот. Если так будет продолжаться и дальше – ей придется крепко задуматься о смене рода деятельности. Ну, нельзя в ее случае… нельзя ляпать что-то бездумно. Она и не ляпала. По крайней мере, до этих пор. Варя только в разговорах с Захаром Ивановичем давала маху. Уж больно его голос сбивал с толку. Она так странно на него реагировала, что это было даже пугающе. В первый раз еще могло показаться, но во второй – вряд ли. Варя скосила взгляд на свою лежащую поверх журнала руку. Кожа вся сплошь в пупырышках. Вот же черт!

В ответ на ее промах Захар Иванович тихо хохотнул. Этот смешок тоже был такой… колючий, что ли? Будто он вовсе разучился смеяться, а она вернула ему эту способность. Варя поежилась и взволнованно облизала губы.

– Мы не должны говорить обо мне, – заметила твердо.

– О чем же нам говорить?

– О том, что вас беспокоит.

Варя поудобнее устроилась на диване. Откинула голову на подлокотник. После небывалого снегопада случилась оттепель. Крыша начала подтекать, отчего желто-коричневые пятна на потолке вновь поменяли свои очертания. Раньше Варя могла в них разглядеть медведицу с медвежонком, а теперь в контурах пятен угадывался одногорбый растолстевший верблюд.

– Это неинтересно.

– Почему? Очень даже. К тому же до тех пор, пока мы это не выясним, я не смогу вам помочь.

– Ты? Помочь? Мне?

– Я! Вы же для этого мне звоните?

– Вот! Видишь, ты уже понимаешь, что я звоню именно тебе.

С ноги, которой она нервно покачивала, слетела домашняя тапочка и шмякнулась на пол. Варя вскочила. Чуть не выронила трубку из руки, взволнованная просто до предела. Неужели он действительно признался, что звонит именно ей? Нет, конечно, с Варей такое случалось и раньше. У нее были постоянные клиенты, просьбам которых у них в центре пошли навстречу – неходячий ветеран, подросток с кризисом ориентации, и Мира – депрессивная алкоголичка. Но ведь это – совсем другое! А почему, Варя даже себе боялась признаться. Может быть потому, что Захар Иванович не был ни подростком, ни ветераном, ни алкоголиком. Он был мужчиной с красивым голосом, который ее взволновал. И это, конечно, дикая глупость, это ошибка, но… Как остановить чертовы мурашки? Как, скажите!

– Захар Иванович, я буду вынуждена отключиться, если вы продолжите в том же духе.

– Даже если я после этого самоубьюсь?

– Мы оба знаем, что вы этого не сделаете. Так о чем бы вы хотели поговорить?

– Я непременно должен ныть о каких-то проблемах?

– Можно не ныть, а просто рассказать о том, что вас больше всего волнует в данный момент. Зачем-то же вы позвонили.

– Хочешь правду?

– Только зная правду, я смогу вам помочь, – в который раз повторила Варя.

– Ну, смотри. Сама напросилась. Так вот, мне просто хотелось поговорить с таким же неудачником, как я сам.

– И вы решили, что я – неудачница?

– Тогда я еще не был в этом уверен, а сейчас – да.

Варя нахмурилась. Села. Нащупала ногой злосчастную тапку. В ночную смену она могла себе позволить некоторые вольности. Подаренные мамой тапочки на овечьем меху – одна из них.

В трубке вновь зашкварчала сигарета.

– И почему же вы так решили?

Захар Иванович в очередной раз сумел вывести Варю из себя, но, к счастью, она отлично владела голосом.

– Тебе всего двадцать четыре. А ты одна в День влюбленных дежуришь на горячей линии для психов. Что может быть хуже?

– Хуже, чем помогать другим, вы это имеете в виду? Я вам скажу. Гораздо хуже – очерстветь.

Захар Иванович глубоко затянулся.

– Хм. Ты права. Извини. Мудак я последний. У самого дерьмовое настроение, вот и решил испортить его кому-то еще.

– Это нормально, – вздохнула Варя.

– Серьезно?

– Да. Обычная человеческая реакция. С возрастом люди становятся циничнее.

– И сколько же, ты думаешь, мне лет? – закашлялся Захар Иванович.

– Не знаю. А это важно?

– Это ты мне ответь. Важно – нет. Вот, скажем, подкатил бы к тебе сорокалетний потрепанный жизнью мужик, ты бы как отреагировала?

Варя замолчала. Их разговор опять уходил куда-то не туда. Как бы она отреагировала? Как… В минуты отчаяния ей вообще иной раз казалось, что она согласилась бы на любого! Только бы кто-то был. Рядом. Только бы не одной. Чем дольше длилось ее одиночество, тем ниже падала планка требований к мужчине. Когда ей было пять, Варя мечтала о принце из сказки.

– Не знаю, – шепнула она, – я об этом не задумывалась. Захар Иванович…

– Что?

– Вы бы рассказали мне, что у вас случилось. Знаю, вы невысокого мнения о моей квалификации, но поверьте, я смогу вам помочь. Но для этого мне нужны хоть какие-то вводные данные. Как все началось?

– Что именно?

– Когда вы впервые задумались о самоубийстве?

– Когда понял, что жизнь не имеет смысла. – Ну, вот! Вот они и сдвинулись с мертвой точки. Варя подошла к окну, села на подоконник, разглядывая редких прохожих. – Думаешь, я того, совсем ку-ку?

– А что, вы в этом сомневаетесь? – усмехнулась Варя. – Поверьте, здоровые люди сюда не звонят. Психически стабильные благополучные люди вообще не задаются вопросами о смысле жизни.

– А я-то думал, что такие вопросы как раз, напротив, свидетельствуют о моей психической зрелости.

– Вынуждена вас разочаровать. Психически зрелые люди ничего не анализируют. Не рефлексируют. Они просто живут, понимаете? Наслаждаясь эмоциональной стороной своего бытия.

– А если нечем наслаждаться? Если вообще не за что ухватиться?

– Так не бывает, чтобы вообще не за что было. Нужно внимательнее присмотреться.

– Присмотреться? Ну-ну! – усмехнулся Захар Иванович. – А ты сама-то насколько счастлива?

– Я счастлива очень! У меня есть мама, есть любимое дело, даже два… Есть подруги. Вот у вас ведь наверняка тоже кто-то есть. Друзья?

– Был один. С самого детства с ним вместе таскались. В универ поступили один, бизнес замутили…

– Институт? Бизнес? – удивилась Варя, хотя, конечно, не должна была перебивать. Но Захар Иванович оказался совсем не так прост, как она себе думала, и оно само собой вырвалось.

– Да было дело. А ты что думаешь, все бомжи бомжами родились?

– Нет! Конечно, нет. Извините, что я вас перебила. Продолжайте, пожалуйста.

– А че продолжать-то? Был друг – да сплыл.

– Вы что-то в бизнесе, наверное, не поделили?

Варя принялась судорожно соображать, сопоставлять даты. Она слышала, что в девяностые партнеры то и дело друг друга кидали, но если Захару Иванычу всего сорок, бизнес он начал уже в нулевых… Или нет? Да какая разница!

Варя попыталась его представить. Успешным, молодым. Наверное, у него была совершенно удивительная жизнь. Почему она решила, что может ему помочь? Что она вообще знает об этой жизни?!

– Да не. Смешно сказать даже. Не поделили мы с ним бабу. Вот, – усмехнулся. Затянулся глубоко-глубоко. Так что сигарета вновь зашипела в трубке.

Бабу… Это женщину, значит? Выходит, он кого-то любил так, что это его убило. Ну вот, пожалуйста, а говорят, что любви нет! Фантазия Вари не на шутку разыгралась. Она представила женщину. Непременно красивую. Представила, как та мечется от одного шикарного мужчины к другому. Страсти кипят! А те сходят с ума от ревности. Интересно даже, как это – когда тебя любят?

– Захар Иванович, а вы не думали, что можно начать жизнь заново?

– Было дело.

– А если я свяжусь с организациями, помогающим таким людям, как вы, и у вас появится шанс выбраться из ночлежки, вы… попытаетесь вернуться к нормальной жизни?

– Не знаю. – Варе показалось, что Захар Иванович отчего-то занервничал. – Что-то ты меня загрузила, неОля. Лучше о чем-нибудь интересном поговорить.

– О чем же?

– Почему ты решила стать психологом? Только давай без вот этого блаженного дерьма вроде «я хотела спасти всех людей сразу».

Всех людей спасти невозможно. Варя это понимала. Как понимала и то, что с каждой секундой этого разговора ей все больше хочется помочь одному конкретному человеку. Мужчине. Хочется так, что у нее голова идет кругом. И внутри все мелко-мелко дрожит.

– По этому поводу есть анекдот, – вдруг вспомнила она.

– Анекдот – это вещь. Может, когда я позвоню тебе в следующий раз, мы посоревнуемся в том, кто из нас их больше знает.

– Но так нельзя! – запротестовала Варя.

– Почему это? Смех вполне благотворно влияет на психику. А твоя задача – мне помочь. Так, что за анекдот?

Варя тяжело вздохнула, но спорить не стала:

– Учительница говорит: «Изенька, ты единственный в классе ответил, что хочешь стать психологом. Все остальные хотят стать космонавтами». А Изенька отвечает: «Понимаете, Марь Ванна, большинство детей космонавтами все равно не станут, у них непременно случится депрессия из-за несбывшихся детских мечт, а я тут как тут».

– Значит, ты, неОля, хотела нажиться на неудачниках.

– Это просто анекдот, – стушевалась Варя.

– Да нет, тут как раз все правильно! Подход верный. Но ты не с того начала.

– Почему это?

– Ну, вот, сколько тебе платят на этой горячей линии?

– Захар Иванович! Я не могу это обсуждать.

– Да ладно. Оно и так понятно – копейки.

– Это не означает, что мой выбор – неправильный. Денег мне хватает. Я еще в доме престарелых подрабатываю.

– Иисусе! В доме престарелых?! А туда тебя как занесло?

– Неважно! А еще я развиваю свой блог. За ним будущее, между прочим! В смысле, за социальными сетями… – добавила Варя, в последний момент осознав, что Захар Иванович мог и не знать, что это за зверь такой – блог.

– Да в курсе я. Что ж, ты думаешь, я совсем темный?

– Нет. Что вы.

– И как, получается? Просмотров много?

– Пока нет. Но я не сдаюсь.

Весь их разговор от начала и до конца был неправильный. Варя очень быстро сдала позиции и теперь не понимала, как на них вернуться. Она не была даже уверена, что хочет этого. В трубке повисла пауза. И отчетливо было слышно, как Захар Иванович дышит. Далеко не сразу Варя поняла, что дышит с ним в такт. И когда он негромко спросил:

– Как тебя зовут?

Она выпалила: