– Мам, смотри, что мне Роберт выиграл! – без прелюдии верещит она, впихивая его мне в руку. – Он все мячи в корзину попал, и потом какая-то тетя попросила у него автограф.

Я же говорю, что мужчина с дочкой – это как пресс Криса Хемсворта: не оставляет равнодушным никого.

– Классная футболка, Рада, – довольно скалится Роберт, красноречиво уставившись в прилично натянутую надпись. Помимо того, что Римма выбрала откровенно паршивый подарок, она еще и с размером промахнулась.

И до того, как я успеваю осадить его взглядом, запускает руку в карман и выдергивает оттуда здоровенную упаковку мармеладных червей.

– Мы принесли взятку. Пустишь?

– Только сначала меня не забудь выпустить, – эффектно подает голос Алексей, решивший, что пора перестать томиться за дверью.

Все, что мне остается – это широко и по-идиотски улыбаться тому, как брови Роберта дергаются в удивлении и как выразительно закатывает глаза Полина. Этой бесполезной привычке она у меня научилась.

– Роберт, это Алексей, моя друг, – с фальшивой бодростью в голосе тараторю я. – Алексей, это Роберт, отец моей дочери. Я тебе про него говорила, помнишь? С Полиной вы уже знакомы.

Ну, как уж знакомы? Виделись пару раз и то, скорее, по случайности. Не то чтобы я хотела его спрятать, но и знакомить с дочерью не горела желанием. Ей пока и одного гостевого папы хватает.

Роберт находится первым и вытягивает вперед руку. Алексей после короткой заминки ее пожимает. Я же, глядя на них, вдруг испытываю странное удовлетворение от того, что внешне ни один из них друг другу не уступает. И пусть мозгов за эти годы не сильно-то и прибыло, но хороший вкус по-прежнему остается со мной.

Секунды сменяют одна другую, а они никак не перестанут здороваться. Я обеспокоенно поглядываю на их сцепленные ладони. Да ладно? Вены друг другу пережать решили?

– Приятно познакомиться, Алексей, – с улыбкой говорит Роберт, наконец отступая назад. – А попроще как-то можно называть?

Я со вздохом закатываю глаза. Серьезно? Хочет поискать производные от имени «Алексей»? Леха и Леша. И тем, и другим Алексей вряд ли позволит себя называть.

– Алеша, – подсказывает Полина, плотоядно оскалив зубки.

– Точно. Какая ты сообразительная, зайчонок. – Ласково потрепав ее по плечу, Роберт стреляет смеющимся взглядом в меня. – И ведь не поспоришь.

– Предпочитаю полным именем, – сухо бросает Алексей и, развернувшись, гладит ладонью мою щеку. – Я пойду. Созвонимся, малыш.

– Созвонимся, – натянуто улыбаюсь я. Не люблю я эти детские прозвища, и он, кстати, об этом прекрасно знает.

Дверь за Алексеем захлопывается, оставляя меня наедине с тандемом заговорщиков. Вставив руки в бока, я сверлю Роберта взглядом, гневно транслируя: «Ну и что ты тут устроил»?

– Вернемся к взятке, – будто не заметив моего предупреждения, весело произносит он. – Чаем-то угостишь, или Алеша все выпил?

8

– Черного чая у меня нет. Остался только полезный.

– Полезное я люблю, – хмыкает Роберт, следуя за мной на кухню. – Правда, в меру.

– Вот и прекрасно, что в меру. Значит, надолго не засидишься.

– Какая ты гостеприимная, Снежок, – звучит подозрительно близко, отчего так и хочется ускорить шаг.

– Время моего безотказного гостеприимства осталось в далеком прошлом. Выяснилось, что от него потом месяца три может тошнить.

С последней фразой не могу не покоситься на Роберта с улыбкой. На самом деле, я бы ничего в своей жизни не хотела менять. Даже представлять не хочу себя без Полины. Хотя, вру, кое-что изменить я бы все же хотела: например, чтобы в сутках было часов этак двадцать семь-двадцать восемь вместо жалких двадцати четырех, и чтобы волосы за ночь так сильно не путались и утром не приходилось драть их расческой.

Роберт не смеется над моей шуткой, как делает обычно. Скупо улыбается, но смотрит серьезно. Я достаточно хорошо успела его узнать, чтобы выяснить: за обаянием и частыми остротами скрывается далеко не мягкий характер.

Впервые я это поняла, когда Полине исполнился годик. Роберт позвонил за пару дней до ее дня рождения и сказал, что приедет, отчего я дико разозлилась. Казалось естественным, что он должен для начала поинтересоваться, может ли прилететь, и только потом брать билеты. О чем я ему, конечно же, сказала и неожиданно получила отпор. Нет, никакого конфликта не было. В своей обходительной манере Роберт напомнил, что мы все обсудили еще перед родами, и потому для встреч с дочерью разрешения спрашивать не будет, тем более когда речь идет о ее дне рождения.

Я, когда повесила трубку, от возмущения и бессилия чуть зеркало в туалете не расколотила. Да, мы договаривались, но это было до того, как я узнала, что такое – быть матерью. Хотелось проорать: Полина только моя, и ты должен спрашивать моего разрешения.

Правда, позже я все же смягчилась, когда Роберт неожиданно выбрал и оплатил кафе для празднования. Я хотела отметить дома и уже пригласила аниматоров, так что пришлось их туда перенести. Полинка такая довольная была. Ее красивый папа приехал, а еще она получила свою первую корону из лап Шрека.

К пяти годам у нее набралась целая коллекция. Я все гадаю, не значит ли это, что в будущем она планирует провести государственный переворот и установить абсолютную монархию?

– Юла она такая неугомонная, – Роберт кивает на стену, за которой с топотом носится Полина, готовя гостиную к своему будущему выступлению. Воспользовавшись наличием зрителей, она пообещала декламировать стихи. – И умная. Там в мультфильме из лисы злодейку сделать пытались, а она возмущаться начала: а чего это лисичка во всем виновата? Заяц сам дурак, потому что постоянно боится и жалуется. И звери дураки, потому что все его жалеют. Может, говорит, лиса специально его провоцирует, чтобы он смелее стал.

Внутри меня будто тысяча огоньков зажглись. Похвалы в адрес Полины мне куда дороже собственных.

– Понятия не имею, откуда в ней это берется. Ей будто не пять, а минимум пятнадцать.

– Ну как уж, – шутливо тянет Роберт. – Есть в кого.

Не знаю, себя или меня он имеет в виду, но на всякий случай закатываю глаза. Он посмеивается. Воздух на кухне становится вдруг слишком доверительным и уютным, поэтому я отворачиваюсь, чтобы продолжить делать чай.

– Я, кстати, думала, что вы раньше десяти не вернетесь.

– Да я уже понял. А то бы успела Алешу спрятать.

Я шумно выдыхаю, давая понять, что не в восторге от этой шутки.

– Он Алексей.

– Это Полина настояла, чтобы мы сюда сразу после кино поехали. Сказала, что по тебе соскучилась.

Я все-таки совершенно ненормальная, потому что от этих слов даже в носу начинает колоть. Даже находясь в кино с любимым папашей, готовым скупить ей все игрушки и весь попкорн мира, она выбирает меня.

– Вот твой чай, – я ставлю на стол кружку и требовательно вытягиваю руку. – А теперь давай-ка сюда червей.

Роберт выуживает из кармана брюк блестящую упаковку и, не двинувшись с места, протягивает ее мне. Ухмыляется: мол, подойди и возьми.

Фыркнув, я шагаю к нему и дергаю мармелад к себе. Делаю это не слишком ловко, потому что захватываю не только упаковку, но и заодно его палец.

– Так и сказала бы, что хочешь есть из моих рук, – не задерживается он с самодовольным комментарием. – Я-то только за.

– Чай пей, кормилец, – парирую я и намеренно отступаю подальше, чтобы не вспыхнуть от озорных огоньков, пляшущих в его глазах.

На счастье, на кухню в этот момент забегает Полина, сообщить, что в гостиной все готово к ее выступлению. Она успела переодеться, а вместо огромной короны на ее волосах красуется гораздо более скромная диадема. Домашняя, как мы ее называем.

– Пей скорее чай, а то у меня там микрофон разряжается, – поторапливает она, заметив кружку в руках отца. Аргумент, достойный аплодисментов, с учетом того, что микрофон – это моя старая массажная расческа.

Роберт послушно подносит чай ко рту, делает глоток и, сморщившись, ставит кружку на стол.

– Это что, полынь, заваренная с укропом? Пить невозможно.

Почти. Это желчегонный сбор, который терапевт выписывала Полине около года назад, когда она отказывалась от еды. Чай у меня кончился, и я, конечно, забыла его купить.

– Он был очень полезный, – давясь смехом, я забираю со стола чашку и выливаю ее содержимое в раковину. – Ну, раз уж не хочешь – пошли смотреть представление.

9

Роберт

Глядя, как Полинка, зажав расческу в руке, один за другим делает реверансы, я безостановочно ей хлопаю. Снежок так вообще засунула в рот пальцы и присвистывает в лучших футбольных традициях.

– Вот это ты у меня поэтесса! – верещит она, когда дочка подходит к ней за зрительскими объятиями. – С таким выражением читала, что у меня до сих пор мурашки.

И показывает свое предплечье, сплошь покрытое пупырышками. Кожа у Рады почти такая же светлая, как волосы, запястья аристократичные, тонкие.

– Я не поэтесса, потому что стихи не мои, а из книжки, – резонно замечает Полина и следом говорит уже для меня. – Я еще очень много разных знаю. Но сегодня все рассказывать не буду. Придешь в другой раз – тогда.

– Давай послезавтра? – предлагаю я, чувствуя на щеке пристальный взгляд Снежка. – Если, конечно, мама будет не против.

Теперь дочь смотрит с подозрением.

– А завтра ты чем будешь заниматься?

Я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Бойкая такая. Спрашивать не боится и за словом в карман не лезет. Вся в Радку.

– Завтра я поздно освобожусь. Помнишь Виталия? Он тебя как-то с днем рождения поздравлял. Мы с ним в Улан-Удэ поедем помещения для складов осматривать. Это почти тысяча километров туда-обратно.

Я специально объясняю подробно, чтобы не думала, что я отмахиваюсь или имею дела поинтереснее, чем провести время с ней. Полька все на лету схватывает, так что пренебрежение или вранье почувствует сразу. Мне вообще нравится, как Рада ее воспитывает: относится как к взрослой, и всякую ерунду про папу-космонавта не выдумывает.

– У нас у девочки одной в садике бабушка из Улан-Удэ, – задумчиво выдает Полина. – Они к ней иногда ездят. Говорит, что это далеко.

Проверила и поверила, – думаю я. Не слишком-то и доверяет она мне на слово. Да и как ее винить? Я бы и сам не слишком доверял отцу, появляющемуся пару раз в год.

Сложно с ними все. Каждый раз, побыв несколько дней здесь, возвращаюсь домой с тяжелой душой. Первое время было легче: когда дочка малышкой совсем была – только спала, ползала и плакала. Я, как не склонный к лишним сантиментам, про себя все понимал: что от ответственности за последствия той ночи не откажусь, но и совесть на плаху не кину. В конце концов, меня ведь никто не спросил, хочу ли я становиться отцом. Это решение Рада приняла единолично. Но по мере взросления Поли я стал все сильнее прикипать к ней. То ли у меня возраст наконец «дошел», то ли к детям со временем проникаешься, то ли потому, что Полинка такая классная росла. Дети друзей никогда не вызывали во мне такого восторга, даже пацаны.

Побудешь с ними несколько дней, а потом весь путь домой в самолете себя изводишь, что дочь фактически без отца растет, и что деньгами и подарками будто откупаешься. И по прилету всегда обещаешь себе, что в ближайшее время выкроишь неделю и приедешь к ним. Но потом жизнь снова закручивает в рабочие жернова, проблема лезет на проблему, и ты наивно думаешь: вот еще немного, еще чуть-чуть – и поеду. И в итоге все остается как есть: ежемесячные переводы на карту и для успокоения совести оплата путевок на море.

– Поль, папе уже пора уходить, так что хватит засыпать его вопросами, – встревает Снежок, подтягивая дочку к себе.

Вот так мне в очередной раз тактично указывают на дверь.

– Да, зайчонок, я пойду, – я поднимаюсь и не удерживаюсь, чтобы не стрельнуть взглядом в футболку Рады. «У кого сиськи, тот и главный». Ну как тут не заулыбаться? С такими выпуклостями, как у нее, прямая дорога в президенты.