Понг сжался в корзине, вонючий сок стекал по его волосам прямо на переносицу. Он не знал, сможет ли он продержаться до прихода мусорщика. Теперь идея убежать казалась ему крайне неудачной. Понг уже был готов сдаться и выйти, но теперь стража вернулась на свой пост, и, если бы он вылез из корзины, его бы увидели. Ему надо ждать захода солнца, когда будет ещё одна смена караула.

Когда солнце почти село, прибыл мусорщик. Услышав его насвистывание, Понг пришёл в ужас. Он не сомневался, что, когда корзину поднимут, мусорщик заметит, что она стала слишком тяжёлой.

От волнения желудок Понга скрутило, словно в нём поселился целый выводок угрей. Как такое могло прийти ему в голову? Видите ли, я упал в корзину с мусором. Я пытался позвать на помощь, но никто меня не услышал. Пожалуйста, не отправляйте меня в карцер. Посидеть в корзине с дурианом – уже хорошее наказание.

Есть одно преимущество, когда тебя плохо кормят. Ты не слишком много весишь. Мусорщику потребовалось лишь чуть-чуть больше усилий, чтобы поднять корзину. Он оттащил её на пристань и поставил на свою лодчонку.

Понгу далеко не всё было видно, но он готов поклясться, что заметил силуэт своего друга возле речных ворот. Неожиданно он осознал, что всё осталось позади. «Нет! Подождите! – подумал он. – Я не могу уйти без Сомкита!»

Но было поздно. Мусорщик оттолкнулся босой ногой от пристани, и они поплыли вниз по реке.

Глава 6

Понг свернулся в корзине, прижав один глаз к щёлке в соломенном плетении. Так он пытался разглядеть, что происходит снаружи. Но солнце уже село, и почти ничего не было видно. Даже внутри корзины ему казалось, что он почти голый и находится на виду у всех. Он зарылся глубже, вздрагивая, когда колючки дуриана впивались ему в тело.

Маленькая сфера заставляла жужжать мотор лодчонки, которая теперь вплывала в главный канал. Если бы здесь был Сомкит, он бы по одному звуку смог определить модель мотора.

Мимо проходили большие лодки, влекомые мощными моторами, и волны от них раскачивали лодчонку. Домики вдоль берегов отбрасывали слабые огоньки. Количество огней и лодок росло по мере того, как они плыли вниз по течению.

Желудок Понга теперь крутило не столько от страха, сколько от возбуждения. Наконец-то он сможет увидеть город вблизи.

Но сначала он его услышал. Сферы жужжали, словно летящий прямо к нему рой пчёл. Понг слышал, что на берегу кричали и смеялись, играли музыканты, и женский голос пел: «Возьми меня за руку, милый, возьми меня за руку и потанцуй со мной…»

И затем стало светло, словно он оказался в центре шарового звёздного скопления. Лодчонка достигла сердца Чаттаны.

Дома, магазины, рестораны выстроились вдоль берега. Они теснились и наступали друг на друга, освещённые от земли до крыши разноцветными сферами, которые для спрятавшегося в корзине Понга казались слившейся в один луч радугой. Он слышал, как клиенты выкрикивали свои заказы, торговались из-за цены, малыши звали матерей. Он чувствовал аромат жареных рыб и овощей, а также запах человеческих тел, которым пришлось жить слишком скученно.

По деревянному настилу набережной простучало множество босых детских ножек, слышались их крики. Понг услышал смех, затем около дюжины всплесков рядом с лодчонкой.

– Эй, малыши, убирайтесь подальше от меня! – закричал мусорщик, выключая мотор. – Ленивые червяки! Когда я был в вашем возрасте, я уже работал.

Веслом мусорщик загнал лодчонку в канал, который вёл в сторону от главного русла. Чаттана была построена на воде, и каналы служили здесь улицами. Жители передвигались на лодках или пользовались мостами и набережными, на которых всегда было очень много народу.

Мусорщик проплыл по каналу, свернул в другой, потом в третий, по дороге подобрав несколько корзин с гниющими отходами, а затем вернулся на широкий, полный движения фарватер. Лодчонку швыряло вверх-вниз на волнах, которые создавали проходившие мимо катера. В отличие от многоцветного хаоса Восточной Стороны, все сферы в Западной части были Золотые.

При виде их сердце Понга защемило. Он понял, что эта часть города была воплощением того, что он и Сомкит воображали себе в мечтах о свободной жизни под этим освещением. И теперь он был так близко, что почти мог дотронуться до них.

В Западной части стояла тишина. Сферы, свисавшие с деревьев, работали почти бесшумно, и мягко играла музыка. Даже запахи казались чистыми и сладкими. Каналы отходили от центрального русла так же, как на Восточной Стороне, но здесь на набережных было значительно меньше народу. Через щель в корзине Понг с трудом разглядел аккуратные ряды домов.

Мусорщик, который двигался вдоль пристани, тоже притих. Слуги, не произнося ни слова, поставили корзины ему на лодку. Мусорщик запустил свой мотор, питавшийся от сферы, и они поплыли дальше по реке.

Лодчонку качало вверх и вниз, вверх и вниз. Понг почувствовал, что в его желудке снова зашевелились угри; на этот раз это оказалась морская болезнь.

«Только бы не вырвало! Только бы не вырвало!» – упрашивал он свой желудок. К сожалению, тот не слушался. Понг упёрся в края корзины, совершенно растерявшись в этом вонючем тумане.

Лодчонка двигалась туда-сюда, пока мусорщик собирал на остановках свои корзины. От морской болезни Понг плохо соображал и слишком поздно заметил, что лодка остановилась.

Он не успел полностью сосредоточиться на происходящем, как его корзину подняли и опрокинули через борт. Понг полетел в чёрную воду вместе с гнилыми кусками дуриана.

Понг, всю свою жизнь проживший возле реки, не умел плавать.

Он бил ногами и тянулся руками к тусклому свету поверхности. Ему удалось вынырнуть. Он вдохнул и, когда голова ушла под воду, хлебнул добрую пинту речной воды. Понг больше не боялся попасться и отправиться обратно в тюрьму. Напротив, он плескался и махал руками как можно выше над головой.

Но мусорщик спешил избавиться от груза и вернуться к свету городских огней. Он завёл мотор и уплыл вверх по реке, не видя и не слыша, как барахтался Понг.

По правилам мусорщик должен был опорожнять свои корзины за пределами города, там, где река делала широкую петлю. Течение там было медленное, и по воде плыло много мусора: куски фруктов, сломанные коробки, рваные рыбацкие сети, пустые пакеты из-под риса, девятилетний беглец из тюрьмы.

Понг так устал, что больше не мог плыть. Но мусор сам собой оказался у него под мышками и под ногами, словно он хотел последний раз принести пользу, прежде чем отправиться на топкое дно. Пальцы Понга нащупали фанерный лист. Мальчик приготовился утонуть – но вместо этого оказалось, что мусор держит его на воде.

Течение пронесло его дальше, где река была уже и вода бежала быстрее. Понг крепко вцепился в фанерный лист, как в спасательный круг, и плыл вниз по реке. Он понял, что у него появился шанс спастись, и начал дёргать ногами и извиваться, чтобы добраться до берега.

Когда он доплыл до берега, огни города скрылись вдалеке. Он вскарабкался на глиняный берег, задыхаясь и дрожа в мокрой одежде, которая облепила тело. Он посмотрел на звёзды, и те показались тусклыми и совсем маленькими по сравнению с огнями Чаттаны.

Понг это сделал. Он сбежал. Он впервые в жизни был в свободном мире.

Он упал на колени, в грязи, в темноте, и зарыдал.

Глава 7

Понг проснулся от того, что курица клюнула его в ногу.

– Эй! А ну кыш! – закричал он и пнул наглую птицу.

Курица заквохтала и отлетела в сторону. Понг подтянул к себе повреждённую ногу. Птицу можно было оправдать тем, что кожа Понга так сморщилась и побелела от влаги и сырости, что его можно было принять за червяка.

Понг встал и посмотрел на другой берег реки. За серо-зелёной водой густо росли деревья. Понг посмотрел вверх. На этом берегу густо росли деревья. Не было ни города, ни зданий, ни людей. На самом деле его отнесло от Чаттаны всего на несколько миль к югу, но ему казалось, что он вступил в непроходимую глушь. Он вообразил, как тигры будут обгладывать мясо с его костей и как медленно-медленно его задушат удавы.

Что ему делать? Куда идти? Голодный желудок Понга склеился. «Наверное, Сомкит сейчас завтракает», – подумал он.

Он никогда не расставался со своим другом дольше, чем на несколько минут. От понимания того, что они теперь находятся очень далеко друг от друга, он запаниковал.

Выше по реке прогудел гудок, и вниз проплыла огромная гружёная баржа. Понг распластался в грязи. Пока он ждал, когда баржа проплывёт, он случайно взглянул на своё левое запястье. Большим пальцем он потёр тюремную метку, нанесённую ярко-голубыми чернилами, как будто пытаясь её стереть.

Всем заключённым в Чаттане наносили татуировки с названием тюрьмы. Понг и Сомкит получили свои, когда были ещё младенцами. Чернила не выцветали, потому что они были нанесены с помощью мощной Золотой сферы из офиса Правителя. Никто не мог их стереть, кроме, возможно, самого Правителя.

Если бы кто-нибудь увидел эту татуировку, то он сразу бы понял, что Понг сбежал. Когда заключённый отбывал свой срок, название тюрьмы перечёркивали и добавляли маленькую звёздочку. Без этого символа Понг был вне закона. Если его схватят, то сразу же отправят назад. Даже хуже – его могут отправить в Банглад, взрослую мужскую тюрьму. По мнению стражниц, Намвон по сравнению с Бангладом был пятизвёздочным отелем. Слова Правителя стучали в висках у Понга: «Рождённые во тьме всегда возвращаются».

Понг поёжился и потёр свои голые руки. Путешествие в мусорной корзине как никогда приблизило его к свету Чаттаны. Теперь ему повезёт, если его не арестуют.

Он не мог вернуться в город, но, если он пойдёт по течению вниз, то оно приведёт его к морю. Правитель, полиция или начальник тюрьмы не будут иметь над ним никакой власти, когда он покинет их страну. Он может сесть на корабль, который навсегда увезёт его от них, туда, где никто никогда не слышал о Намвоне и не знает, что означает его татуировка.

В книге Понг видел океан. На той картинке он был не серо-зелёным, как река. Он был синий. Голубой цвет заполнил мысли Понга, он наклонил голову и зашагал на юг.

Понг шёл по канаве вдоль дороги, чтобы всегда иметь возможность спрятаться от редкой проезжающей повозки, запряжённой волами.

Днём стало жарко и душно. Пот скатывался с крыльев его носа и затекал в рот. Он мечтал о дожде, так ему хотелось пить. У дороги ему удалось найти гроздь зелёных бананов, но к середине дня от голода ему стало так плохо, что он боялся потерять сознание.

Всё утро он подбирался ближе и ближе к небольшим горам – бугорчатым и зелёным вверху, отвесным и серым там, где скалы были слишком крутыми, чтобы на них могли расти деревья. Дорога свернула вправо, затем влево, и неожиданно горы воздвиглись прямо над Понгом. Здесь дорога разделялась. Более широкая поворачивала вправо, прочь от реки. Узкая тропинка, по которой с трудом могла пройти повозка, шла прямо к горам.

Понг нахмурился. Что-то здесь было не так. Эти немые горы, казалось, выстроились как раз вдоль реки, отделяя его от моря. Ему не нравилась идея лезть в горы, когда в животе у него нет ничего, кроме зелёных бананов. Но что, если широкая дорога не вернётся к реке? Что, если она ведёт в город? Что, если его остановят и начнут задавать вопросы? Если кто-нибудь заметит его татуировку, вряд ли у него хватит сил убежать.

Понг выбрал дорогу в сторону гор.

«Отличное решение», – сказал он себе, пыхтя и поднимаясь всё выше и выше, а река оставалась всё дальше и дальше внизу, под большими серыми утёсами.

«Просто прекрасное решение», – подумал он, когда пришла ночь и он свернулся клубком под кустом, наполовину на дороге, наполовину вне её, и когда облака, наконец, раскрылись и обрушили реки воды.

Глава 8

Понг открыл глаза. Он был голодный, мокрый, грязный и замёрзший, именно в таком порядке. Дождь прекратился, и небо начало светлеть. Он сел. Чем-то пахло.

Горелый жир.