Наконец, наступила и очередь Глеба получить тарелку с овощами. Полноватая белобрысая женщина навалила ему в железную миску дымившихся овощей, небрежно бросила тарелку на прилавок выдачи. Взяла из большой чашки сморщенное яблоко и положила рядом. Глеб вытащил ложку из большой чашки со столовыми приборами. Схватил яблоко и бросил в нагрудный карман, к фляге. Обнял ладонями тарелку и начал выбираться из толпы. Оказавшись среди столов, прошёл к ближайшему свободному. Минут через сорок не останется не только свободных столов – стоячих свободных мест не будет.

Глеб опустился на отполированную попами лавку, правым боком к стене. Поставил тарелку. Рядом положил яблоко и сразу же принялся есть. Овощи оказались ещё горячими, но сил ждать не осталось. Он дул на ложку и засовывал в рот. Медленно жевал и дышал ртом, чтобы охладить пищу в процессе. Места за соседними столами быстро исчезали. Всё больше и больше людей получали вожделенную еду. Нарастал стук ложек о металлические миски. Вскоре он заполонил собой помещение столовой, носился от стены к стене.

В какой-то момент Глеб обратил внимание, что до сих пор один за столом. Обернулся, чтобы осмотреться. Все видимые столы оказались заняты. Люди, получившие свою порцию еды, уходили всё дальше и дальше. Стоячих едоков ещё не наблюдалось. Глеб посмотрел на лавку и столешницу. Вдруг с ними что-то не так, а он и не заметил? Нет, ничего необычного. Тогда почему к нему никто не садился?

Неожиданно у водоноса случилось прозрение. Начал подмечать брошенные на него украдкой взгляды. Хмурые, злые, исподлобья. Всего несколько дней назад все эти люди его вообще не замечали.

Моментально вспомнилось, как он сам относился к избранным – сторонился, избегал. После приобретения нашивки с трезубцем от них начинало неприятно веять властью.

Глеб опустил глаза в тарелку и продолжил есть. Овощи уже чуть остыли – как раз до нужной температуры. Большая тарелка пустела, но желудок наполнялся. Вдруг рядом кто-то перешагнул лавку, одновременно поставив на стол свою металлическую тарелку с опущенной в неё ложкой. Водонос поднял глаза и обомлел. Лида опустилась на лавку совсем рядом. Их локти едва не касались друг друга. Глеб даже забыл, как жевать. Сидел и пялился на женщину. А она положила яблоко. Взялась за ложку и начала есть. Первой мыслью Глеба стало – отсесть. Благо, мест за столом предостаточно.

– Не говори ничего Курку, – сказала Лида, зачёрпывая ложкой очередную порцию овощей. – Я уже пила литр воды. Месяц назад. Если он ещё раз меня напоит… может быть всё плохо. А я хочу ребёнка. Мне нельзя.

К беременным жителям Верхнего бункера у Лиса существовал отдельный подход. Беременную женщину на пятом-шестом месяце переселяли в Мамский отсек – специальное помещение для беременных и кормящих. Там женщинам полагался покой, но совсем без работы не оставляли, поэтому они занимались починкой одежды, шитьём, и прочими спокойными делами. При этом кормили их лучше – да ещё и дважды в сутки. После рождения ребёнка они продолжали там жить, как правило, три, реже четыре года. Затем женщин, вместе с детьми, переселяли обратно в жилой сектор. Мам возвращали на работу, а дети оставались весь день предоставлены сами себе.

У Лиды где-то год назад ребёнок потерялся. Когда она вернулась с работы, то не смогла его найти. Организовали поисковый отряд, который ходил по брошенным помещениям, но дитя разыскать не удалось – Верхний бункер слишком огромный, и большинство помещений заброшены. Укромных мест столько, что все и не счесть. Глеб это знал по собственному опыту. Когда-нибудь тело ребёнка найдут – подобное уже случалось.

Мамский отсек был некой странной тайной. Женщины о нём шептались лишь между собой. Каждая стремилась туда попасть. Ещё на Мамский отсек не распространялась власть Курка. Поговаривали, что Лис вообще запретил ему ходить в эту часть Верхнего бункера, но достоверно никто не знал. По крайней мере, водой с поверхности в Мамском отсеке никого никогда не поили. В случае конфликтов Лис лично туда приходил и решал проблемы. Обычно всё заканчивалось выселением всех участников, поэтому конфликты в Мамском отсеке крайне редкое явление.

– Не говори Курку, – вновь попросила Лида, отправляя очередную ложку с овощами в рот.

Глеб продолжал молча есть. Он не хотел сообщать ей, что и не думал ничего говорить начальнику карательного отряда. Ему даже стало стыдно, что настолько испугал женщину, морально издевавшуюся над ним. Он и предположить не мог, что угроза подействует так сильно. Теперь требовалось как-то выходить из ситуации.

Водонос как раз набил полный рот овощами. Решил прожевать и сказать, что пусть живёт спокойно. Обязательно добавит «пока». Лида над ним слишком долго издевалась, чтобы просто всё ей простить. Уже в следующий миг передумал. Не будет ничего добавлять. Просто скажет, что пусть живёт спокойно и на этом разговор закончится. Вряд ли она теперь когда-нибудь посмеет сказать слово против него. Глеб отчётливо осознал, что победил.

Эта победа не принесла радости. Только грусть и тоску.

За стол по-прежнему никто не садился. Это обстоятельство начало немного напрягать Глеба. Он почувствовал себя каким-то не таким… прокажённым. Официальное наименование «избранный» заиграло другими красками. Чёрными.

Лида по-своему восприняла молчание бывшего коллеги.

– Я тебе минет сделаю, если не скажешь ничего Курку, – предложила она.

Водонос как раз совершал глотательное движение, когда прозвучали эти слова. Пища попала в дыхательные пути. Он надрывно закашлялся. Лида похлопала бывшего коллегу по спине, пытаясь помочь. В этот момент за стол присел щуплый мужчина. Тут же принялся есть. Это действие словно послужило командой для остальных. Каждый следующий, получивший миску с едой, занимал свободное место за столом.

Наконец Глеб прокашлялся. В горле першило. Глаза слезились. Он вытер их тыльной стороной ладони. Посмотрел на Лиду.

Конечно, Глеб мечтал о минете. Только Лида уже старая! Ей тридцать! А Глеб в мечтах видел свой половой орган во рту красивой девушки. Мики, например. Да и не мог он согласиться на такую сделку. Это практически изнасилование.

Изнасилование в Верхнем бункере могло легко сойти с рук, если не сопровождалось членовредительством. Несмотря на это, случаи надругательства происходили редко. Нормальный, адекватный мужчина не получит удовольствия, если его не получает партнёрша. Да и после двенадцатичасового рабочего дня и плотной еды единственное, чего хотелось – отдохнуть.

Конечно, после работы люди ходили в гости. Общались. Дружили. Создавали семьи. Однако сил для всех этих действий оставалось мало. Да и перестала семья в Верхнем бункере быть тем, чем была раньше. Мама рассказывала Глебу, что раньше проводили некие мистические обряды, после чего мужчину и женщину называли мужем и женой. После войны такие обряды сохранялись и в бункере. Исчезли они постепенно. Мужчины и женщины до сих пор иногда жили вместе, но чаще женщины получали желаемую беременность и переселялись в Мамский отсек.

Глеб слышал слухи, что из-за перенаселённости Мамского отсека Лис задумался над тем, чтобы его устранить. Пару лет назад он уже устранил детский сад и школу. Людей не хватало, поэтому растрачивать рабочие руки на детский сад он посчитал глупостью. Никуда дети из бункера не денутся. А школа, по его мнению, вовсе рассадник бездельников. Учителя и ученики могли работать вместо того, чтобы получать никому ненужные знания. Знания, которые не имели практической ценности в Верхнем бункере. Не имели практической ценности в жизни, которую организовал Нижний бункер.

Глеба и его ровесников ещё научили читать, писать, считать. Теперь же обязанность учить детей возложили на родителей.

Главным фактором, из-за которого Лис собирался устранить Мамский отсек, был большой процент рождаемых уродцев. В последнее десятилетие родилось мало полноценных детей. У большинства с рождения присутствовали физические или умственные дефекты. Таких детей убивали. Как правило, Курок занимался этим лично.

Почему стали рождаться неполноценные люди, никто достоверно ответить не мог. Поговаривали, что доктор как-то упомянул, что это из-за воды с поверхности, которой Курок любил поить провинившихся.

Стол почти весь уже был занят. Лишь напротив Глеба осталось последнее место. При этом появились люди, поглощавшие овощи стоя.

– Знаешь, – наконец смог произнести водонос, поглядев на бывшую коллегу. – Твоё предложение очень-очень заманчивое, но я так не могу. Я не могу тебя заставлять это делать.

– Ты меня не заста… – попыталась сказать Лида.

– Ты можешь ничего не опасаться, – перебил Глеб. – Живи спокойно.

Он продолжил есть. Оставалось уже немного овощей. В волнении он запихнул их в рот все, отчего щёки раздулись точно у хомяка. Пришлось долго сидеть и пережёвывать. Лида больше ничего не сказала. Это радовало.

Глеб пообещал себе, что больше никогда не будет пользоваться своим положением. Сложно смотреть на то, как человек унижается, просто будучи бессилен перед тобой.

Впервые у водоноса мелькнула мысль, как подобное может нравиться Курку?! Ведь он получает наслаждение от своей работы. Чтобы стать похожим на него, надо научиться получать удовольствие от унижения других людей.

«Надо стать моральным уродом», – промелькнуло в голове Глеба.

Он проглотил еду и усилием воли прогнал эти мысли. Ему выпала уникальная возможность стать жителем Нижнего бункера, а он думает о всякой чепухе!

***

Вернувшись в собственную квартиру, Глеб вытащил из кармана флягу, аккуратно поставил в дальний угол. После забрался на верхнюю койку. Нижнюю он использовал как сиденье, а на верхней лежало большое старое одеяло, служившее одновременно матрасом и, собственно, одеялом.

Из коридора падал тусклый свет, дававший много теней. Над входом горел зелёными цифрами времени экран.

После смерти мамы Глеб выбрал себе квартиру вдали от всех. Поначалу хотел вообще отселиться в один из пустовавших отсеков, но ни в одном из них не оказалось света. Электрик ответил, что лампы там вкручивать не полагается. Бродить по пустым и тёмным этажам показалось Глебу некомфортно, поэтому пришлось заселиться на двадцатый, последний этаж пятнадцатого отсека. В самый конец, куда едва добивал свет. С ним на этаже жили ещё два человека. Ни с кем не общавшийся хмурый дед, да женщина лет сорока с грустными глазами и впалыми щеками.

Глеб никогда не закрывал к себе дверь, хотя поначалу такое желание было огромным. Дверь даёт иллюзию защиты. Однако за всё время, что Глеб жил в пятнадцатом отсеке, к нему никто даже не заглянул. О воровстве в Верхнем бункере никто давно не слышал. Одежду выдавали или зашивали, когда она изнашивалась. Найти одеяло тоже проблем не составляло. А большего у подавляющего числа жителей Верхнего бункера попросту не имелось.

Водонос лежал на кровати, смотрел на близкий потолок квартиры и не понимал, что не так. А потом осознал. Усталости нет! Обычно он приходил вымотанный после рабочего дня. Когда-то сильнее, когда-то меньше, но усталость непременно присутствовала. Накануне тоже устал, но скорее от нервного напряжения из-за первого рабочего дня в карательном отряде. Сегодня же чувствовал, что сил осталась уйма. Правда, после еды хотелось чуть полежать, а потом можно и чем-нибудь заняться… Только чем?

Глеб положил ладони под голову, локти смотрели в противоположные стены. Согнул колени, а потом одну ногу закинул на другую, отчего пальцы упёрлись в потолок. Требовалось придумать, чем бы заняться. Сходить к Марку? После всего случившегося? Глеба не очень привлекала эта идея. Почему-то друг детства решил, что они теперь на разных полюсах.

«Почему?!» – задался вопросом водонос.

Глеб подумал, что можно просто наведаться в гости к кому-нибудь из бывших коллег. Типа мимо проходил и вот, заглянул. Первой пришла на ум Лида, но эту идею пришлось забыть. Она точно подумает, что бывший коллега пришёл за минетом…

В этот момент тишину коридора нарушили быстрые и лёгкие шаги. Глеб прекрасно изучил шаркающую походку нелюдимого деда и тяжёлую женщины. Из коридора доносились не их шаги. А ещё они приближались. Водонос затаил дыхание, прислушиваясь. Кто это мог быть? Может, кто-то пришёл приглядеть себе квартиру?